Страница 63 из 67
Я стояла среди июля на автобусной остановке и ждала, когда же, наконец, появится автобус. Остановилась легковая машина. «Если до развилки на Южный, садитесь, подвезем».
Пригласивший меня подвезти мужчина, очевидно, знал, что я учительствую, так как начал расспрашивать о школе, что там есть и чего, на мой взгляд, не хватает. Школа у нас была новехонькая, построивший ее ТИС не пожалел денег на мебель, на школьное и учебное оборудование, включая такую редкость, как интерактивная доска, компьютерный класс, мы жили с интернетом, с хорошей столовой, без традиционных для сельской школы «неудобств во дворе». Я отвечала сначала чинно. Но он слушал так хорошо, что я разговорилась и, неожиданно для себя, рассказала о замысле написать историю Визирки, создать сельский музей. Собеседник, и до того слушавший меня внимательно, к моему замыслу отнесся с интересом и начал задавать вопросы со знанием дела. Поначалу я гадала, перебирая в памяти своих учеников, кому из них и кем он приходится. Ребус не решался. И когда доехали до развилки, спросила напрямик, кто он. «А я тот самый человек, который построил вам школу».
Думаю, я единственная из учительского коллектива не знала Алексея Михайловича в лицо. Впору было и смутиться… Он же эту деталь оставил без внимания и сказал, чтобы я составила план книжки о селе и пришла в его визирский офис обсудить возможный вариант сотрудничества. Что офис этот через дорогу от школы, я знала, но что он скоро станет и моим местом работы – и не думала, и не мечтала. Через полгода, основательно погрузившись в работу над книжкой и параллельно ведя сбор материалов для сельского музея, я получила от Алексея Михайловича предложение оставить школу и перейти на работу в ТИСовский благотворительный фонд. Он помогал развитию сел всего Коминтерновского района, но главное внимание уделялось Визирке. К тому времени я уже поняла, что усидеть на двух стульях дело сложное – рукопись занимала столько времени, что к намеченному нами сроку я могла управиться, если учительство будет работой второстепенной. Это я себе позволить не могла, поэтому предложение приняла с легкостью.
Прожив в селе всю жизнь за вычетом студенческих лет, я знала и его историю в пересказах и воспоминаниях сельчан, знала и людей. Но откуда было это знание у Алексея Михайловича? Между тем, когда я работала над текстом, он давал очень точные советы и по событиям, и по людям. Если бы у меня был штатный редактор, то вряд ли бы и он подсказывал мне больше, как выстроить материал, определить его структуру. Мы колебались в жанре от краеведения до экономики, потому что материалы отыскивались любопытнейшие. Да и я обретала исследовательские навыки историка именно в этой работе, открывая для себя подлинную историю своего села. Иное дело слышать, что кого-то когда-то выселили из Визирки как кулаков, и совсем иное – установить этот факт документально, осмыслить, как это сказалось на экономике, обычаях и нравственности села.
Конечно же, Визирка знала, что идет работа над такой книжкой, из глубокого спрята извлекались документы и фотографии селян, которые еще вчера власть определяла как своих врагов: кулаков, царских офицеров, белогвардейцев, репрессированных большевиков.
Я не сразу задала себе вопрос: мне как историку, как учителю эта работа важна по определению, а Алексею Михайловичу зачем? Это не было похоже на порыв благотворительности. Услышал, заинтересовался, взял на себя расходы по изданию. К тому же, занимаясь и делами фонда, я открыла для себя невидимую сторону деятельности ТИСа. Оказалось, что многое в улучшении жизни села делается не по мановению волшебной палочки, не потому что «жить стало лучше, жить стало веселее», а потому что Визирка для ТИСа существует вроде как особое подразделение производства. Это через фонд шли на ТИС просьбы то подлатать дорогу, то спасти водопровод, то помочь нуждающимся с углем или дровами. Моя школа мало что была построена ТИСом, благодаря ему дети в ней получали хорошие обеды, у школы не было проблем с закупкой книжек, цветов, тысячи необходимых для нормального учебного процесса мелочей. У школы был свой неформальный куратор от ТИСа Елена Вадимовна, которая помогала разрешению насущных школьных проблем. Потом, увы, выйдет постановление правительства, что школы должны содержаться за бюджетные средства. Вроде все правильно, но оказалось, что школе теперь помогать – нарваться на обвинение в коррупции. Ситуация идиотская, но все в точном соответствии со знаменитым «хотели как лучше, а вышло как всегда».
Так вот: зачем все это было Алексею Михайловичу? И школа, и книжка о селе, и ремонт клуба или церкви, и постоянная помощь детскому саду, и присмотр за малоимущими семьями – зачем? Если сказать о доброте душевной, о щедрости, о сочувствии к людям – это будет правдой, но не ответом. Думаю, задача и цель Алексея Михайловича была выше – создание иного психологического, социального климата в селе. Он медленно и упорно добивался того, чтобы Визирка сама становилась хозяином, чтобы люди не ждали, кто им подметет улицу или посадит клумбу, а включались в самоуправление. Он ломал старую традицию «пусть нам дадут, они нам должны», подвигая село к участию в своей судьбе.
Быть может, самым показательным для меня был пример создания мемориала на месте разрушенной церкви. Храм этот простоял много лет, пережил самые страшные антирелигиозные кампании, но уже на издыхании советская власть таки дотянулась и до него, в 1985 году его взорвали. Останки стен растаскивали танками. Потом рядом построили новую церковь, но Алексей Михайлович и Елена Вадимовна были инициаторами того, чтобы открыть засыпанный фундамент храма, посадить там деревья и цветы. Зачем? Чтобы видели. Чтобы думали. Чтобы помнили.
Книжку и меня как автора Алексей Михайлович представлял селу в День Визирки. Это было рождение новой традиции – праздновать именины села, приурочив их к храмовому дню Александра Невского. Село у нас давнее, с историей сложной и не всегда сладкой для воспоминаний. Его строили и казаки-переселенцы с Нижнего Днепра, и немецкие колонисты, здесь намешано тысяча кровей и языков со всего Причерноморья. На День села это было видно по сохранившимся народным костюмам, по предметам быта и культуры. Алексей Михайлович не был собирателем, коллекционером старины, но чрезвычайно ценил памятки былых лет. Он умел увидеть красоту в старинном замке, в колесе, в домотканной рубахе со скупой вышивкой. Мы планировали, что все нами собранное и чудом уцелевшее станет экспозицией сельского музея.
При жизни Алексея Михайловича это сделать не удалось. По здравому размышлению решили, что в старой школе, где предполагалось развернуть экспозицию музея, будет работать Детский центр.
Если продолжить размышлять над тем, зачем нужно было Алексею Михайловичу вкладывать в развитие Визирки сумасшедшие деньги, что было в сущности обязанностью государства, то Детский центр – один из вариантов ответа. Вот сопоставьте цифры: в школе около 150 учеников, в кружках Детского центра около 120. Практически вся школа. Имея опыт работы с детьми, я утверждаю – это другие дети. У них в глазах есть интерес. Они дружнее. Они менее склонны к агрессии и бездумным поступкам. Кружки в центре – от театральной студии до футбола. Дети переходят из кружка в кружок, они ищут себя. И это прекрасно. И, быть может, самое важное – они ценят, что этот центр дает им шанс найти себя в жизни. Сознание этих ребят уже не отягощено советским «пусть мне дадут, мне должны». Их и дома, и в школе уже учат иному – твоя судьба в твоих руках. Из них и вырастет новое поколение визирцев и граждан страны, которым не нужно будет пояснять очевидное.
Уже за пределами «лихих девяностых», но по инерции с ними, ночью Визирка погружалась в мрак. По какой-то дикой моде парни били уличные фонари, уродовали автобусные остановки. Зачем? Не знаю ответа. Знаю, что Алексей Михайлович хотел, чтобы село было иным. И что приведение в порядок сельских кладбищ, памятника погибшим солдатам, асфальт вместо колдобин, вывоз мусора и сельские праздники – для того, чтобы село было родиной, а не мачехой.