Страница 45 из 67
Отношения с «Норск-Гидро» зашли в глухой тупик. Последней каплей в чаше терпения стал отказ норвежской стороны выполнять требование Национального банка перевести инвестиционные средства в Украину. Отказ стоил дорого – ежедневно на ТИС накладывался штраф в сумме 45 тысяч долларов. Сумма росла, как катящийся по склону снежок. Как писало одно уважаемое издание, «норвежская сторона сделала все, чтобы подставить своих партнеров под штрафные санкции». Неуступчивость норвежцев не оставила нам выбора – в феврале 97-го компания «Норск-Гидро» была исключена из общества на внеочередном собрании участников.
ТИС, чтобы не вступать в денежную тяжбу с «Норск-Гидро», сразу же вернул бывшим партнерам все деньги, которые они вложили в ТИСовские программы. Эту страницу биографии мы посчитали для себя перевернутой. Но норвежцы считали иначе. Они были возмущены. Как это какая-то компания-букашка осмелилась замахнуться на гиганта? «Норск-Гидро» объявила тотальную войну ТИСу и лично Алексею Ставницеру. Тип войны был нам незнаком. Думаю, что и для Украины это был новый опыт. Располагая неизмеримо большими ресурсами и опытом, «Норск-Гидро» начала мощную информационную атаку. Что-то вроде Сталинграда и Курской дуги вместе взятых. Подчеркну: целью было не восстановление прежних отношений, не поиск компромисса, а «выжженная земля».
Осенью 97-го на теплоходе «Тарас Шевченко» «Норск-Гидро» проводила пресс-конференцию. Поводом для ее проведения, как заявил представитель компании Отто Гренли, послужила публикация в московских «Известиях», где, по его мнению, в искаженном виде были представлены отношения «Норск-Гидро» с украинскими партнерами по ТИСу, непрофессиональное отношение к делу которых и привело, в конце концов, к разрыву сотрудничества, причем, с грубейшими нарушениями законодательства. Таким образом, нанесен моральный ущерб не столько «Норск-Гидро», сколько Украине, так как серьезно страдает ее инвестиционная привлекательность. После более чем часового изложения сути дела спикер «Норск-Гидро» заявил, что решение собрания участников будет обжаловано в украинских судах. Если же справедливость не будет восстановлена, Украину ждет международный суд. И уж там… В соседнем с пресс-конференцией зале, как это часто бывает на подобных мероприятиях, уже были накрыты столы и официанты с накрахмаленными салфетками через руку стояли наготове.
Рыцари пера и микрофона явно были расположены к иностранной компании. Многие из них совсем недавно не за свой счет побывали в Осло, посетили штаб-квартиру «Норск-Гидро» и воочию убедились, какая это мощная и справедливая компания, о чем рассказывали своим читателям, как-то не очень осмотрительно заявляя, что они беседуют или ведут репортаж из Осло. Они вплетали в свою повесть красную нить: как «Норск-Гидро» согласилась сотрудничать с никому неизвестным ТИСом и какую черную неблагодарность он проявил. Словом, степень взаимопонимания журналистов и норвежской стороны должна была стать за дружеским столом еще выше. Но совершенно неожиданно гладкий сценарий нарушился неизвестным журналистскому сообществу человеком. Он молча простоял позади всех всю пресс-конференцию и теперь заявил, что господа журналисты могут выслушать и другую сторону – сторону ТИСа. Неизвестный был Алексеем Ставницером.
Позже норвежские представители и возмущались поступком Алексея, и отдавали должное его находчивости. Прийти на чужую пресс-конференцию, считали они, – нахальство. Хотя, по европейским нормам, это этично и правильно. А вот что Алексей воспользовался случаем и опроверг норвежскую версию – это, считали они, смело и находчиво.
Небрежение богатого инвестора достоинством украинского партнера, как говорено выше, не было чем-то из ряда вон выходящим. Но впервые такой инвестор начал информационную войну. Пожалуй, не было в Украине солидного издания, которое бы не рассказало об инвестиционной драме. Газетные страницы пестрели заголовками вроде того, что инвестиционный портрет Украины покрывается трещинами, что авторитет Украины падает в мировом сообществе. В общем, приговор был суров и обжалованию не подлежал. Свою украинскую сторону журналисты выслушать не посчитали нужным, чем поясняется позиция ТИСа, не интересовались. Самые благожелательные публикации были с большим вопросительным знаком: если договор заведомо кабальный, зачем же его подписали? Надо же было национальную гордость иметь!
Я пропускаю страницу многолетней судебной тяжбы с «Норск-Гидро», закончившуюся в международных судебных инстанциях в нашу пользу. Я искренне сожалею, что она была. Думаю, руководство «Норск-Гидро» вряд ли премировало своих специалистов, отказывавших в доверии к «директору магазина» Алексею Ставницеру, поскольку, начав самостоятельную работу с перевалки около 500 тысяч тонн в 1998 году, ТИС преодолел рубеж в17 миллионов тонн. Это яговорю без злорадства или упрека, скорее, с сожалением.
Не скажу, что репутация «Норск-Гидро» в мире от развода с ТИС пострадала. Но что компания свою информационную войну не выиграла – факт. Публикации первой волны действительно были против нас. Но Алексей не дал шанс угаснуть вниманию к ТИСу. Он принудил журналистское сообщество говорить о предприятии, создавая информационные поводы: то ТИС нашел инженерное решение, как осуществить реверс терминала; то без кабальных условий в общество вошел «Федкоминвест» – монакское предприятие с российскими корнями (фамилии его владельца Алексея Федорычева было достаточно, чтобы пробудить журналистский интерес); то возобновилось сотрудничество ТИСа и «Крупп-ПФХ». Ржавевшие годами подъездные пути к терминалу засверкали – помалу, исподволь начала увеличиваться перевалка грузов. Но самое главное, что ТИС таки уложился в поставленные Фондом сроки и бывший фосфоритный комплекс начал работать на экспорт. Журналисты «возвращались к напечатанному» и к их чести переосмысливали и свои прежние оценки конфликта, и по-новому смотрели на неожиданную новость – ТИС. Неожиданную, так как при незыблемой норме, что порты должны быть государственной собственностью и никак иначе, странным образом в Южном стремительно строилось частное стивидорное предприятие. И мало того – работало лучше государственных портов.
ТИС развивался по своей собственной стратегии. Она никогда нигде не объявлялась и была проста – угадать потребности завтрашнего дня. Уже когда мы прочно стояли на рынке перевалки химических грузов, не имели недостатка в клиентах, Алексей Михайлович озадачил участников общества предложением построить зерновой терминал. Украина тогда весьма робко заявляла о себе как экспортере зерна, и мало кто поверил в амбициозное заявление премьер-министра В. Ющенко о повышении урожайности зерновых до 40 миллионов тонн. Столько при Союзе Украина получала только при самом благоприятном стечении обстоятельств. Современных терминалов для экспорта зерна у нас не было, в лучшем случае работали по тому самому пресловутому прямому варианту – с колес. Идея Алексея была – учесть опыт работы с минеральными удобрениями, построить зернохранилище, чтобы накапливать большие партии зерна, фрахтуя под него многотоннажные суда. В этом случае цены на перевозку были более привлекательны для зернотрейдеров. Обстоятельство немаловажное, так как мы прекрасно понимали, что появление нового конкурента на зерновом рынке никто аплодисментами встречать не будет. Согласовав строительство с надзорными инстанциями, мы построили зерновой терминал в рекордно короткие сроки – что-то месяц с хвостиком. Таких скоростей портовое строительство не знало. Увы, нам не аплодировали и не поздравляли с удачей. Захлебываясь от гнева и возмущения, железнодорожное ведомство вопрошало: как это – строили, а их не спросили, можно ли везти в Южный зерно? Едва ли не впервые в истории независимой Украины железнодорожное ведомство объявило конвенцию на грузы в адрес ТИСа, попросту говоря – наложила запрет на наш грузопоток, выторговывая для себя «дополнительные условия» к существующему договору. Ларчик этот с простым секретом – работая по старинке, переворачивая вагоны над трюмом, мы использовали бы подвижной состав как своеобразные склады на колесах. Выгрузка шла медленно, за «простой вагонов» полагалось платить. Это были абсолютно дармовые деньги, и руководство Одесской железной дороги тех лет терять их не хотело. Я специально подчеркиваю – тех лет. Потому что жесточайшие конфликты с железной дорогой, как ни странно, носили личностный характер. Исходя из принципа, что «частник» работает на себя, а дорога – на государство, руководство дороги доставило немало хлопот и нам, и себе. Оказалось, что неразрешимость и постоянство конфликтов исчезли, едва сменилось руководство дороги.