Кровь Асахейма (ЛП)

— Брат! — закричал Ольгейр голосом, полным удивления и ужаса. Он, качаясь, зашагал к пламенеющей фигуре.

Бальдр не стал поворачиваться к нему. Он протянул руку в сторону боевого брата, и ветвящаяся, неестественного цвета молния с черными, как у старой стали, краями врезалась в грудь громадного воина, снова сбив того с ног. Ольгейр неуклюже приземлился, его спина изогнулась от боли, на пластинах брони сверкали и змеились разряды.

Торслакс хмыкнул.

— Падший сын Русса, — пробормотал он. — Неплохое приобретение.

Чумной десантник подошел к Бальдру и протянул свою громадную руку.

— Мой бра… — начал он.

Но закончить фразу ему было не суждено.

Бальдр словно взорвался. Он раскрутил руки и выбросил их вперед. Вырвавшиеся из них пылающие дуги черно-зеленых молний охватили шею Торслакса, впиваясь в нее, как электрические разряды. Предатель замер, прикованный к месту столбами колдовского огня. Его конечности были неподвижны, а тесаки упали на землю.

Бальдр так и не проронил ни слова. Бурлящие облака над его головой расступились, и потоки молний, такие же зеленоватые, как облака энергии варпа вокруг глаз космодесантника, протянулись к нему и заплясали на покрытом слизью доспехе.

Торслакс пытался отступить, вырваться из хватки пронзивших его сверкающих потоков света, но Бальдр затащил его обратно, швыряя обломки в громадное тело Гвардейца Смерти. Похожие на кинжалы всполохи молний пробрались под броню предателя и вскрыли ее, обнажая бледную жирную плоть.

Конечности Торслакса дергались, пронзенные мерцающими линиями болезненно-зеленого и странного серебристого цветов. Чумной десантник был заключен в ореоле бушующих энергий так же, как сам Бальдр во время боя в ущелье.

Воин предателей продолжал сражаться. Даже когда его броня начала слезать хлопьями, сгорая и обугливаясь под разрядами молний, он пытался вырваться. Ему удалось сделать шаг. Чумной десантник закричал от натуги, когда его опухшая нога прошла через гудящую электрическую завесу.

Было похоже, что Бальдр не осознает своих действий. Его горящие серебряным глаза яростно сверкали, а руки не двигались, продолжая подпитывать колеблющиеся столбы варп-энергии.

Торслакс держался еще несколько секунд. Пальцы его вытянутых рук дрожали. А затем с тошнотворным треском разломился шлем, ненадолго явив миру искаженное и покрытое кровавыми пятнами лицо, застывшее в крике невыносимой агонии. Наполненные гноем образования взрывались, разливая желтое содержимое по покрытой волдырями поверхности доспехов. Кожа слезала, плавясь и обугливаясь под разрядами. По поверхности брони побежали трещины, она расщеплялась, как атрофированная кость. Отдельные фрагменты отлетали в сторону в ярких всполохах энергии и падали в пыль.

Серебристый огонь поглощал все остальное, прожигая покрытую сыпью кожу и испещренные опухолями ткани. Органы взрывались от жара, расплескивая желчь и кровь. Крики Торслакса превратились в хрип, когда пламя добралось до горла. Грудная клетка ввалилась внутрь, конечности изогнулись и опали, глаза вытекли.

Когда буря наконец утихла, от чумного бойца осталось лишь несколько толстых кусков обгоревшего керамита. Бальдр опустил руки, и последние осколки брони Торслакса рухнули в пыль, наполовину погрузившись в груду дымящихся гнилых ошметков плоти.

Несколько секунд никто не шевелился. Бальдр стоял, покачиваясь, свесив руки, бессмысленно уставившись в одну точку пустыми глазами. Ольгейр так и лежал на земле, по-прежнему парализованный болью. Толпы чумных мутантов, собравшиеся в тенях, не двигались с места, похоже, не уверенные, стоит ли им наброситься на Бальдра, или бежать от него.

Ёрундур решился первым, осторожно шагнув в сторону Бальдра.

— Нет, — прошипел Гуннлаугур, игнорируя боль под разбитым горжетом, которая пронзала его при каждом движении. — Не приближайся к нему.

Бальдр, казалось, никого не замечал. Дыхание космодесантника было тяжелым и неровным.

Гуннлаугур, сохраняя дистанцию, осторожно подобрал свой громовой молот, не сводя глаз с Бальдра. В душе Волчьего Гвардейца боролись противоречивые чувства. Инстинкты воина побуждали кинуться на чудовище и прикончить его, пока колдовская мощь космодесантника не поглотила все вокруг. Он понимал, что это нужно было сделать, пока такой шанс еще имелся.

Но это было бы бесполезно. Бальдр или тот, кто захватил над ним власть, выпотрошил воина Гвардии Смерти с такой легкостью, что идея вступить с ним в бой казалась смехотворной. Чистая мощь, текшая по зараженным конечностям его боевого брата, значительно превосходила все, что Волчий Гвардеец видел раньше, — за исключением, может быть, искусства повелителей стихий, например Ньяля Зовущего Бурю.

Поэтому Гуннлаугур остался там, где стоял, крепко сжимая рукоять оружия и тяжело дыша. Он ждал следующего действия Бальдра.

Ждать пришлось недолго. Как только последние останки Торслакса превратились в тлеющие угли, Бальдр резко поднял голову. Его серебристые глаза смотрели куда-то вдаль, мимо Гуннлаугура, Ольгейра и Ёрундура, в глубину пылающих руин нижнего города.

Зараженный космодесантник запрокинул голову и испустил короткий крик. Это был ужасающий, пронзительный и резкий вопль, полный нечеловеческой боли. После этого Бальдр сорвался с места и, шатаясь, побежал. Он летел вниз по склону, раскачиваясь как сумасшедший, а его руки безвольно болтались. Отблески дьявольского пламени вились за спиной. Бальдр был похож на обезумевшего призрака из древних мифов, существо из старых кошмаров, колдовством призванное в мир живых.

Мутанты быстро расступались перед ним, позволив космодесантнику беспрепятственно скрыться в лабиринте улиц нижнего города. Не способный помешать боевому брату, Гуннлаугур смотрел, как тот скрывается во мраке. Последние вспышки серебристого света блеснули в темноте и растаяли окончательно.

После исчезновения Бальдра окружающий пейзаж снова превратился в разоренную пустошь. Ольгейру удалось подняться на ноги, хотя и было видно, что каждое его движение отзывается болью. Ёрундуру тоже сильно досталось.

— Что за Хель это было? — выдавил Ольгейр. Лишенный эмоций голос скрывал мучения, которые ему приходилось терпеть.

Гуннлаугур смотрел в том направлении, куда ушел Бальдр. Только в этот момент космодесантник заметил, как сильно колотятся его сердца.

— Я не знаю, — сказал он, — и с поиском ответов придется подождать.

После ухода Бальдра враги снова пришли в движение. Мутанты выползали из-под навесов и поднимались из темных воронок от взрывов, выстраивались на открытой местности длинной неровной шеренгой во все поле боя. Сначала их были десятки, затем сотни и, наконец, тысячи, и все шагали вверх по склону ко Вратам Игхала с одинаковой безмолвной непреклонностью, которую эти солдаты демонстрировали с первых часов осады.

Перед таким числом противников Волки отступили, пересекли полосу расчищенной земли и двинулись в сторону моста. В первый раз с момента начала битвы Гуннлаугур почувствовал, как от усталости отяжелели руки и ноги. Ольгейр едва мог идти, да и Ёрундур был не в лучшей форме. Они сражались уже три дня практически без перерыва, и бой с вражеским чемпионом их почти прикончил. И хотя Волчий Гвардеец все еще мог поднять свой молот, теперь оружие казалось ужасно тяжелым.

— Последний бой на мосту? — невесело предложил Ёрундур. — О нем, может, даже сагу сложат.

— Мы постараемся сдержать их там, — прорычал Ольгейр. Великан был, как всегда, оптимистичен, хотя тяжелое дыхание выдавало его боль. — Мне просто нужно… пару минут…

Гуннлаугур продолжал двигаться, наблюдая, как вражеские армии вытекают из руин и тащатся следом за ними.

На его глазах собрался крупный передовой отряд и выдвинулся с улиц нижнего города в сторону стен. Они не спешили и не ускорялись. Только тихо бормотали и нашептывали на ходу ту же безумную мантру, что и всегда. Гуннлаугур заставил себя не прислушиваться.

И только в этот момент Волчий Гвардеец понял: что-то не так. Когда они зашли в тень, отбрасываемую стенами, и подобрались вплотную к мосту, он понял, что именно. Он вообще не должен был различать причитания врага.