Снежный поцелуй

— Ну что, ты согласен?

— А что, у меня есть выбор?

— Нет, — Марьяна была довольна. Теперь они на равных. Она будет знать, что не напрягает человека с неизвестным для нее финансовым положением.

— Но это первый раз, когда за меня платит девушка, — сказал Сеня.

— Не знаю, какие у тебя были девушки… — начала Марьяна.

— Да почти никаких, — перебил ее Сеня.

— Наверное, раньше тебе не приходилось водить в кафе взрослую самостоятельную женщину.

— Кого?

— Меня!

У него было такое лицо, как будто он хочет что-то сказать, но ему не хватает слов. Он даже пару раз открыл и снова закрыл рот.

— Да уж, — пробормотал он.

Когда остался последний кусочек пиццы, Марьяна произнесла:

— Нет, десерт я, пожалуй, не осилю.

— Согласен, — кивнул Сеня и погладил себя по животу. — Зверь наелся до отвала.

— Я теперь добрая и пушистая.

— Не могу передать, как я рад. Чем планируешь заняться вечером? Надеюсь, у тебя остались силы?

— На лыжи? — испуганно спросила Марьяна.

— Можно и на лыжи… Но я бы предпочел коньки. Сегодня у нас будет следующий урок?

— Ты что, мало сегодня падал?

— Вообще не падал.

— Я слышала другое…

— А, я забыл, что ты общалась с этими троглодитами. Они все врут.

— Что именно?

— Не знаю, но я бы на твоем месте не верил ни одному их слову.

— А вы прямо с самой вершины скатывались?

— Ага.

— Ужас. Даже подумать страшно. Я, правда, наверху еще не была, мне и четвертого уровня хватило…

— Как не была? — Сеня вскочил и схватил ее за руку. — Пошли!

— Куда?

— Наверх.

— Прямо сейчас?

— У нас еще есть два часа до закрытия канатки.

— Ну… ладно. Пошли.

Глава 5

Когда гондола отъехала от площадки четвертого уровня и начала раскачиваться, Марьяна схватила Сеню, сидевшего с ней рядом, за руку. Последний отрезок пути был самым крутым, гондола двигалась почти вертикально. Прямо перед ними была отвесная скала, слева и справа от которой располагались более пологие, но все равно очень сложные спуски.

Сноубордисты и лыжники, казавшиеся сверху яркими игрушечными фигурками, зигзагами носились по белому полотну. Некоторым из них было мало проложенных трасс, они осваивали целину, поднимая фонтаны снежных брызг. У Марьяны захватывало дух при виде кульбитов, которые они выделывали. И все это буквально на краю пропасти!

— Ну они дают!

— Класс! — согласился Сеня. — Тут самые лучшие трассы.

— Но это же очень опасно! — воскликнула Марьяна.

— Да нет, не очень, если знать, что делаешь.

— Вот здесь вы и катались?

— Ага.

— Хорошо, что я этого не видела.

— А мне жаль…

— Да у меня бы сердце остановилось от страха.

— За меня? — Сеня сжал ее руку.

— И за тебя тоже, — девушка опустила глаза.

Выбравшись из гондолы, они забрались на деревянную смотровую площадку, огороженную перилами. У Марьяны захватило дух, когда она окинула взглядом открывшуюся панораму. Горную вершину, на которой они стояли, окружали другие заснеженные вершины, казавшиеся очень близкими, но, на самом деле, расположенные в нескольких километрах друг от друга. За этими вершинами были другие, за ними — следующие, и так до бесконечности. Горы, долины, снова горы…

И все это было пронизано удивительной атмосферой величественного, какого-то даже торжественного покоя. Здесь хотелось разговаривать шепотом, как в музее, или просто молчать, созерцая невероятные по красоте творения природы.

Солнце, клонившееся к горизонту, бросало на снег малиновые отблески, а в тех местах, куда его лучи не попадали, он казался темно-сиреневым. Вскоре солнечный диск добрался до одного из горных пиков и на какое-то время задержался позади него, разбросав по небу прощальные лучи. Через несколько минут малиновый свет стал фиолетовым.

— Как красиво, — прошептала Марьяна. — Хорошо, что мы сюда поднялись. Я никогда еще не смотрела на закат с вершины горы.

Сеня, стоявший рядом, обнял ее за плечи.

— Ты не замерзла? Вечером тут становится прохладно.

— Нет, — девушка помотала головой.

Она была зачаровала грандиозным зрелищем и ей совершенно не хотелось уходить.

— Знаешь, Марьяна, я хочу кое-что сказать тебе… — начал Сеня.

— Тсс, — произнесла она. — Ничего не говори.

— Почему?

— Тут так тихо…

Сеня замолчал. Он придвинулся к ней поближе, распахнул свою куртку и укутал девушку. Марьяна, уже почувствовавшая подкрадывающийся холод, не сопротивлялась. Ей было тепло, уютно, она ощущала удивительную безмятежность и чувствовала, что улыбается.

Когда они спускались вниз, Марьяне уже совсем не было страшно. Раскачивание гондолы ее больше не пугало. Тем более, что Сеня держал ее за руку и смотрел на нее такими глазами, что из головы вылетали абсолютно все мысли и все страхи. На четвертом уровне их тет-а-тет был нарушен: в гондолу ввалились три подростка без лыжного снаряжения, видимо, приехавшие на экскурсию.

Усевшись напротив них, они стали многозначительно переглядываться, толкать друг друга в бок и противно хихикать. Марьяна почувствовала себя неловко и убрала свою руку из руки Сени. Он удивленно на нее посмотрел и вернул руку обратно. А потом уставился на обитателей противоположной скамейки. Под его взглядом они как-то притихли, сначала перестали толкать друг друга в бок, потом хихикать и, наконец, как один, уставились в окно.

На следующем уровне подростки вышли, и Марьяна от души расхохоталась.

— Ну ты просто удав, гипнотизирующий кроликов!

— Да, — кивнул он. — Опыт большой. Приходится иногда воздействовать на подчиненных.

— На кого? — не поняла Марьяна.

— Да на кого только не приходится, — опомнился он. — То на преподавателей, но на однокурсников… Ситуации разные бывают.

— Что, вот так смотришь на препода, и он сразу ставит тебе «зачет»?

— Что-то вроде того.

— Мне бы такие таланты.

— И что бы ты сделала?

— Ну, не знаю. Загипнотизировала бы своего начальника, заставила его отправить меня в кругосветное путешествие. На благо фирмы. Или нет… Пошла бы в «Синюю птицу» и загипнотизировала Арсения Журавлева. Чтобы он взял меня на работу.

Ее собеседник сделал какой-то странный жест, как будто хотел поймать комара, но в последний момент передумал. Потом он потер виски, на мгновение закрыл глаза руками, выпрямился и прокашлялся.

— Марьяна, — произнес он необыкновенно серьезно.

В этот момент гондола притормозила.

— О! Мы приехали. Арсений Журавлев — это директор компании, в которой я хотела бы работать, — объяснила она на ходу.

— Где ты весь день пропадаешь? — с порога напала на нее мама. — У нас семейный отдых или что?

— У нее роман, — сказала Катя. — Курортный. Мы же на курорте.

— Нет у меня никакого романа.

— А как, интересно, ты это называешь?

— Нечего называть, — отрезала Марьяна. — И вообще, хватит обсуждать меня, давайте лучше обсудим Рому.

— Я-то тут причем? — удивился брат, растянувшийся на диване среди подушек.

— Ну тогда Кирилла.

— Ты видела, как я катался? — сразу же спросил племянник, устроивший на полу гоночную трассу для машинок.

— Видела. Как настоящий гонщик.

— На машине?

— Ага, только ты — без машины. Но так же быстро.

— Да, — согласился племянник. — Я гонщик! — закричал он прямо в ухо Роману.

— Я понял, понял. Не кричи, — проворчал тот.

И тут Марьяна кое-что вспомнила.

— Лось назвал тебя Самоваром, — сказал она брату.

— Меня многие так зовут.

— Я знаю, что многие. Старые друзья, однокурсники. Я. Иногда. Тебе это нравится?

— Только попробуй.

— Вот, значит, как. Мне нельзя тебя называть Самоваром, а им можно? Неужели ты сам, добровольно, озвучил им свою позорную кличку?

— Не вижу в ней ничего позорного, — пробормотал Ромка. — Кличка как кличка. Нормальная мужская кличка, я бы сказал.