Уровень. Война

Слежка теперь мерещилась ей всюду: из-за углов невысоких домов, из проезжающих по проспекту машин, во взглядах редких, попадавшихся навстречу прохожих – разыгрались нервы. Зря она назначила эту встречу так далеко – у затерявшейся между деревьями, в глубине центрального парка, трансформаторной будки – теперь всю эту дорогу придется мотать обратно пешком. А что делать?

Легко шагали по сухому асфальту обутые в кроссовки ноги; пахло бензином и доносимой ветром, с обмелевшей речушки под мостом, травянистой влагой. На Нордейл опустились сумерки.

Весь вечер Ани потратила на разработку деталей нового плана – откинула десятки, если не сотни заведомо проигрышных вариантов, и, в конце концов, пришла к выводу, что на этот раз одной ей не справиться – нужен напарник. Еще один убийца – «крючок», способный отвлечь внимание на себя.

За ней следили, точно следили. Возможно, пока еще не за ней, но за каждым, кто приближался к трехэтажному особняку на Пайнтон авеню. Возможно они (а в том, что вокруг дома находились многочисленные «они», Ани почему-то не сомневалась) отыскали ее ненароком попавшее в камеру изображение, пусть она и пыталась этого избежать – да, ее или взятой напрокат машины, и, значит, по-глупому рисковать нельзя. Именно поэтому сегодня «Серпент – Вектра», тщательно протертый изнутри и снаружи тряпочкой, отправился ночевать на крытую платную парковку, расположенную под круглосуточным торговым центром. Пусть ищут. Там долго искать.

Мимо прогрохотал по мостовой массивными колесами грузовик, оставил после себя растянувшееся вдоль перил облако свежего выхлопа; Ани проводила красные фары взглядом, опустила голову, уперлась взглядом в проплывающие на асфальте трещинки и вернулась мыслями к «напарнику».

Говорят, хочешь что-то сделать – сделай это сам… Она бы и рада, но уже не выйдет. Новую позицию для снайперского выстрела не найти – вокруг лишь низкорослые соседские дома, на крыши которых не пробраться. Курьера или разносчика не подослать – двери, кроме своих, уже не откроют никому – в этом она была уверена. Пробираться во двор заведомо провальная идея – ее снимут еще на подходе к забору. Идти навстречу цели, обвешанной взрывчаткой? К такому повороту событий она еще не готова – пока не готова.

Может быть, когда-нибудь.

Завтра? Послезавтра? Может, ее жизнь и не жизнь вовсе, а жалкое подобие, но вечерний воздух все еще пахнет травами, все еще сияют, радуя глаз, далекие огни небоскребов, все еще поют по утрам в приоткрытую форточку птицы. Жизнь легко оборвать и невозможно вернуть, а, если так, стоит ли торопиться?

Остается «напарник». Человек, которого она, по сути, подставит – заменит им себя. И, пока Эльконто будет целить в другого, она выстрелит ему в затылок из-за угла. Из тени. И успеет скрыться. Это, если все пройдет хорошо. Если…

Пронеслись по мосту еще несколько машин – съехали с пригорка, остановились у далекого перекрестка; одновременно зажглись стоп-сигналы. Справа, за перилами, шевелилась, овеваемая ветром, зеленая трава; остывший ветерок пробирался под тонкую спортивную кофту, ласкал разгоряченный, длительной ходьбой затылок. Ани оторвала взгляд от земли и посмотрела на небо – на далекие темно-синие неровные облака – втянула одновременно легкий и тяжелый аромат ночного города и подумала о том, что жизнь, пусть даже такая жизнь, все-таки, хорошая штука и о том, что не хотелось бы ее терять.

Еще через пять минут по правой стороне показалась высокая кованая ограда центрального парка Нордейла.

– Зачем перед выстрелом я должен въехать ему в машину? Какой смысл?

Пришедший на встречу мужик, оказался не дураком – Ани никак не могла решить, плюс это или минус, но собственную роль продолжала играть безупречно: она – обиженная девушка, которой изменил парень. Бывший парень. Ведь нельзя все так и оставить? Надо наказать, да, наказать. Убить жестоко? А рога наставлять не жестоко? Она ведь платит, так что, меньше вопросов, дядя.

– Въехать нужно за тем, чтобы он подумал, что это простая авария, и вышел разговаривать.

– А так он подъедет к дому и не выйдет, что ли?

– Он очень быстро скроется с глаз – мало времени. Или вообще запаркуется в гараже. – Она вовремя поймала себя на том, что переключилась на сухой профессиональный тон и быстро вернулась к фальшивому раздраженному. – А если вы врежетесь ему в багажник, притворитесь пьяным или неосторожным водителем, вы его задержите на улице. (Для меня) Сумеете выйти сами, дождетесь, пока выйдет он, и сделаете выстрел.

– Ты хочешь, чтобы все было именно так?

– Да, так. Я буду наблюдать издалека, сидя в машине. Хочу убедиться, что он мертв.

– Злобная ты стерва.

Ани промолчала. Шевелился от ветра, растущий на углу зеленый куст; к этому моменту в парке полностью стемнело, вдоль центральных аллей зажглись фонари, но сюда их свет не пробивался, и серовато-белая будка, как и стоящие рядом люди, тонула во мраке.

Мужик, назвавшийся Ридом, курил. Она не стала. Незачем оставлять лишние детали, особенно, если что-то пойдет не так – покурит позже, когда останется одна.

– А кто будет платить за разбитую машину?

– Я.

– Богатая ты. – Фыркнули из темноты.

Буду бедная, – не стала произносить Ани вслух. – Убьешь ты его или нет – скорее всего, нет – но после этой оплаты у меня останется на жизнь всего пять тысяч. Жалкие пять тысяч на, возможно – ей так хотелось на это надеяться – новую жизнь. Совершенно другую жизнь.

(Главное, создай для меня заветную паузу, отвлеки на себя внимание и задержи его на улице, и тогда я заплатила не зря)

– Во сколько он появится у дома?

До этого они больше препирались, нежели говори по существу – этот же вопрос означал, что незнакомец, все-таки, берется за работу.

– Он возвращается около восьми. Адрес, имя и описание машины, на которой он подъедет тут.

Ани-Ра достала из нагрудного кармана два свернутых вчетверо листа.

– Если не в восемь, то в половине девятого.

– Деньги?

– Половину отдаю сейчас. Остальное после выполнения.

Рука нащупала в кармане тугую пачку из снятых ранее в банкомате купюр, извлекла ее на свет и положила в мужскую ладонь.

– В том, что мертвый, сама будешь убеждаться?

– Хотите вторую часть суммы? Тогда лучше, чтобы он был мертвым.

Мужик усмехнулся – изо рта дохнуло табаком. Он не верил таким, как она – мстительным дурам, и презирал их, но Ани было на это глубоко наплевать – главное, чтобы он запомнил ее именно такой: обиженной, туповатой и мстительной. И уж кого из них следовало презирать, так это его, Рида, потому что только идиот мог в мирной жизни добровольно выбрать профессию убийцы, а, значит, им и жертвовать не жалко.

Когда в пальцах перестали шелестеть пересчитываемые купюры, в тусклом свете блеснули белки глаз.

– Уверена, что в бумагах есть вся информация?

– Да.

– Тогда увидимся завтра.

Он задержался в самый последний момент, на полуразвороте – будто почуял неладное.

– Слушай, а ты не пытаешься меня подставить?

– В смысле? – Ани почувствовала, как от всколыхнувшегося волнения нервно забилось сердце, но возмущение в голосе прозвучало вполне искренне.

– Что-то на душе как-то неспокойно от твоего дельца.

– Так не беритесь… – «Если вы ссыкун», хотела она добавить, но не добавила, потому что и без того прозвучало грубо. Но стоящего напротив человека ее грубость не разозлила, а по какой-то причине успокоила.

– Забудь. Давай, до завтра.

Она не стала отвечать – дождалась, когда стихнет шорох раздвигаемых телом кустов, когда растворится в темноте опустившейся ночи силуэт, и только после этого двинулась с места. На сегодня план выполнен. Теперь отыскать выход из парка, дойти до дома и лечь спать.

Ани-Ра, удивляясь тому, что все прошло довольно легко – ведь легко? – втянула в легкие густой смолистый, но в то же время удивительно свежий аромат окружившего будку леса, набросила на парик капюшон и зашагала прочь от трансформаторной будки.