Последний Еврей

Я почувствовал, что опять попадаю на зыбкую почву вранья, связанного с Веред. Именно ее я собирался использовать!

— Ничего не получится. Моя станция прыгала на 132 года вперед. Ваша так не может?

Каплински грустно покачал головой, потом оживился:

— Мы вместе можем ее переделать. Если ты в одиночку…

— Нет-нет, дело даже не в станции. Не знаю, почему я ее приплел. Дело в другом. Тут такая путаница… Давайте еще раз пройдемся по цепочке. Был мой мир — стал мусульманский. Был мусульманский — стал мир… Адамса. Был Адамса стал русским. Ну, не русским, просто попали с Российской Империей. Но ведь моя операция была нацелена против Стражи и планировалась в 2126-ом году!

— И сорвав ее, мы никак не могли повлиять на настоящее, сегодняшнее время, — Адамс довел мою мысль до конца.

— Послушайте, так теперь я могу забыть о своем страхе перед Стражей!? — до меня наконец-то дошло. Кошмар, не отпускавший меня в течение четырех лет и ставший реальностью вчера, развеялся, как туман. Какое облегчение! Честно говоря, с трудом верится.

— Рано радуешься, Эли, — «успокоил» меня Каплински, — представь эту вашу Стражу и ваших ученых. Ученые, как и мы, засекают вероятностную волну из прошлого, из Израиля. Вот-вот их мир может исчезнуть вместе с ними. Они связываются со Стражей, Стража уже знает, что вы здесь, и отправляет сюда свою группу. Получается парадоксальная ситуация: исламского мира уже нет, а их убийцы где-то тут.

Я подумал, что людям свойственно вытеснять из сознания самые худшие допущения. Ведь мир Каплинского тоже исчез (скорее всего), а его бригада в абсолютном здравии сидит передо мной и распутывает временные головоломки. Но черт с ним, с Каплинским. Если, как он говорит, в Институте Времени сумели засечь угрозу из прошлого и испугались, то все чудовищные ресурсы Стражи должны быть приведены в действие, и сейчас в Израиле… Сколько стражников может быть сейчас в Израиле? Если поначалу из-за моей жалкой персоны было задействовано двадцать с лишним человек, то сейчас счет может пойти на сотни.

— В том автобусе, который мы взорвали в Хайфе, было примерно двадцать человек, — сказал я. — Сейчас против нас могут бросить сотню-другую. Они наладят настоящий временной мост, будут гонять темпо-станции туда и обратно. Могу я ожидать, что вы мне поможете?

Тихо почему-то. Где добровольцы с горящими глазами, готовые своими телами защитить меня от исламских убийц?

Вместо добровольцев выступил Адамс.

— Мы естественные союзники, у нас практически одна и та же цель. Но у нашей группы, в отличие от тебя, есть конкретное задание. И если мы привлечем к этому заданию тебя, то сами подвергнемся громадному риску. Мне очень жаль, но интересы истории, интересы нашего человечества перевешивают эмоции. Мне кажется, наша группа должна пойти своим путем, а вы с Веред — вашим.

Я искоса глянул на Моше с Сарой. Что-то братья-евреи (ах, да, и сестры тоже) не рвутся на этот раз в бой. Они видели в деле одну стражницу со стертой памятью, представили еще сотню таких же в хорошей спортивной форме и… боевой дух куда-то испарился. М-да, слабовато у израильских солдат будущего с боевым духом.

Я потянулся, зевнул.

— Ну, что же, Адамс, давайте, двигайтесь. Я запру за вами дверь. Кстати, без темпо-генератора рядом с домом я усну намного спокойнее. Я не знаю, как вы будете выполнять ваше задание, не буду лезть в ваши секреты, но желаю удачи в любом случае. И еще… Я бы хотел получить какую-то компенсацию за взорванную вами темпо-станцию.

Адамс заерзал.

— Сиди спокойно, Адамс. Об этом в другой раз. Давай пока порешаем задачки. На сообразительность. И поговорим о том, что вам ближе. О вашем мире. Он возник, как результат того, что Израиль уцелел и бактериологическая война не состоялась. Раньше все события, происходившие в Израиле до 2001-го года не имели никакого значения, атомные бомбы вычеркнули их из истории. Но теперь… теперь все играет.

— К чему ты клонишь?

— К тому, о чем сам подумал всего минуту назад. Вы наводились на место высадки, стараясь максимально приблизиться к эпицентру возмущения?

— Да.

— И где вас выбросило в нашем времени?

— На каком-то перекрестке. Голан? Голон?

— Цомет Голани, — вмешался молчавший до сих пор Моше.

— Что там было рядом?

— Ничего особенного. Несколько арабских деревень.

— Что вы сделали после высадки?

— Включили детектор, запеленговали два темпо-генератора. Первый двигался, второй — нет. Мы поехали в Цфат. Но к чему этот допрос?

Я проигнорировал Адамса и обратился к Каплински.

— Как ты думаешь, Джоф, почему вас выбросило у Цомет Голани?

— Наверное, это примерно в середине между двумя темпо-генераторами. Так я тогда подумал.

— Подумай теперь. Темпо-станция в Цфате — моя. Как мы недавно разобрались, я не мог посадить на престол русского царя. Вторая темпо-станция — у стражников. Им на судьбе было написано погибнуть от наших с Веред рук. (Я специально акцентировал участие Веред, чтобы у девушки возникало как можно меньше крамольных мыслей). Итак, обе темпо-станции никак не могли повлиять на мировую историю. Адамс, Каплински, остальные! Что из этого следует?

Додумались не члены экспедиции из будущего «плюс 55». Додумалась Веред.

— Причина изменения истории находилась рядом с Цомет Голани. Вы были рядом с ней, но поехали по ложному следу. В результате нежелательное для вас событие произошло. Так вы проворонили свой мир.

Какая она грубая, эта Веред. Разве можно подавать такие плохие новости в такой жестокой форме? И тем более, у самой Веред не полный порядок с биографией. Очевидно, девушка поняла свою оплошность и после секундной заминки добавила:

— Впрочем, как и мы. И мы, и вы — все хороши. Компания неудачников. А что хуже всего — компания сирот.

Ужасные слова. Такой тихой и страшной тишины я еще не слышал. Почему-то жальче всех мне было Каплинского. Думаю, он сильнее остальных был привязан к семье. Тихий, интеллигентный человек, наверное — застенчивый, наверное — с умницей женой, доброй, любящей, горячо любимой, наверное — с такими же умными детьми, гордостью семьи.

Действительно.

— Неужели мы проехали мимо… мимо нашего человечества? — прошептал физик.

Остальные продолжали молчать. Первым заговорил Адамс. В очередной раз он выразил желание исправить свою ошибку. Кажется, не зря его назначили командиром столь важной экспедиции. Даже в безнадежнейшей ситуации не сдается человек. Поздно уже исправлять. А главное — что исправлять?

Мы слишком долго думали и обсуждали. Может быть, целый час. Поболтай мы еще часик, — глядишь и разобрались бы во всем. Но у меня сложилось впечатление, что искажение пространственно-временной структуры чем-то аналогично упругой деформации. И как перекрученная пружина не дает часам тикать медленно и размеренно, так и взбешенная людским произволом Вселенная заставляет события пересекаться, мешать одно другому. Как и в прошлый раз, беседа прервалась на самом интересном месте. И даже помеха была та же самая.

Сигнализация в кармане у Моше пикнула и тут же замолчала.

— Что за черт? — сказал Адамс, и все кроме меня наперегонки бросились к окну, из которого была видна машина.

Сомневаюсь, что они успели что-то увидеть. За окном громыхнул взрыв, свет пожара озарил одноэтажные домики. Можно было не выглядывать. И так было ясно, что взорвалась темпо-станция.

Вместо окна я прыгнул к двери. У одного из американцев хватило глупости рвануться на улицу.

— Как вы думаете, — я постарался придать своему голосу интонации равнодушия, — это Стража за мной или русские за нами всеми? Или кто-то третий открыл свой охотничий сезон?

— Наша машина взорвалась, — Сара подтвердила очевидное.

Количество желающих выскочить наружу стало неприлично большим. Фактически все, кроме Веред, пытались обойти меня или перешагнуть. Только не через мой труп!

— Эй! Адамс! Вы не на Диком Западе. А ну, все назад! Вы что, свихнулись? Вы не спецкоманда из будущего, вы толпа безмозглых… Назад! Сара, к окну! И смотри осторожненько, как напуганная женщина. Погасите свет! Приготовьте оружие! Сара, что видно?