Страница 177 из 180
Его часы показывали семь двадцать утра. Через тридцать — сорок минут можно будет пойти в закусочную. Она открывалась в восемь. Есть Рихарду совершенно не хотелось. Однако никаких изменений режима до тех пор, пока «акция» не будет завершена.
Рихард стал медленно одеваться. Вместо пиджака он надел серую нейлоновую куртку. Он выбрал ее из-за глубоких карманов: в них легко могли уместиться и пистолет, и граната. Застегнул «молнию» на куртке и в это время вспомнил, что не переложил в нее из пиджака ни документы, ни деньги. Подумав, Рихард ограничился пятьюдесятью марками, но документов не взял. Если ему суждено будет попасть в полицию, то ей не сразу удастся установить его личность.
Рихард был уже готов покинуть квартиру, но взгляд его упал на телефон, и он подумал, что в его отсутствие может позвонить Клаус. Тогда Рихард решил сам ему позвонить. Голос Клауса показался Рихарду вялым, точно звонок только что его разбудил.
— Ты еще спишь? — спросил Рихард.
— А сколько сейчас времени? — недовольно и явно спросонья спросил Клаус.
— Около восьми, — ответил, бросив взгляд на часы, Рихард.
— Что тебя подняло в такую рань?
— Сегодня пятница, Клаус, — с ударением на слове «пятница», произнес Рихард.
— Знаю, — уже более бодрым голосом ответил Клаус.
Тогда Рихарду пришло в голову спросить:
— Изменений никаких?
— Ты про самолет? Нет, улетает по расписанию, в два. Счастливого тебе полета, — ответил Клаус.
— Спасибо. Как только вернусь, немедленно позвоню, — сказал Рихард и положил трубку.
В закусочной он съел порцию сосисок с тушеной капустой и выпил вместо пива две чашки крепкого кофе без сливок. Часы показывали тридцать пять минут девятого. Еще рано. Еще очень рано!
Сердце Рихарда билось часто то ли от выпитого кофе, то ли от медленно, но все же приближающегося рокового часа. Он вспомнил вычитанную, кажется, в «Штерне» статью о самогипнозе. Надо сказать себе: «Я спокоен, я совершенно спокоен».
Рихард мысленно произнес эти слова, но какой-либо перемены не почувствовал, — сердце колотилось по-прежнему, его удары отдавались возле сонной артерии и солнечного сплетения.
«Надо походить по городу и успокоиться», — сказал себе Рихард. Он расплатился и вышел на улицу.
Еще вчера он решил не выводить из гаража свою машину. Добраться до нужной ему улицы пешком и на автобусах. На машине, конечно, быстрее, но она его свяжет. И вот сейчас Рихард решил еще раз прорепетировать поездку, благо что времени у него оставалось, как говорится, «вагон».
Ему пришлось сменить три автобуса. Вся дорога заняла сорок минут. Рихард медленно дошел до нужной ему улицы. Пешеходов на ней было мало, а автомашин и того меньше. Он взглянул на так хорошо уже знакомый ему двухэтажный дом. На некоторое время задержался на противоположной стороне тротуара. Потом стал переходить дорогу, приближаясь к дому. Цель сейчас у него была одна: твердо запомнить то место, с которого надо метнуть гранату. Это место он выбрал еще позавчера, — на дороге, метрах в семи-восьми от дома, на мостовой в асфальте была небольшая выбоина. На этом месте Рихард сейчас, пропустив проезжающую машину, задержался. Ровно настолько, чтобы снова и снова представить себе, как выхватывает из кармана руку с зажатой в ней гранатой, как размахивается, бросает гранату в окно и плашмя падает на мостовую. Тут же вскакивает и бежит по намеченному пути отхода. Словом, все это уже смотря по обстоятельствам.
Рихард дошел до тротуара и двинулся по нему в сторону от дома.
Минут через двадцать вернулся обратно и, зажав в кулак опущенную в пустой карман руку, повторил репетицию. Всю сначала. Потом снова взглянул на часы. Времени до совершения «акции» оставалось еще много. Примерно в половине двенадцатого он вернется домой. Более часа проведет у себя, чтобы полностью успокоиться, подождать, не позвонит ли Клаус («А вдруг какие-нибудь перемены?»), потом двинется в обратный путь и около двух будет на месте.
…Все шло по плану. Войдя к себе домой, Рихард снял нейлоновую куртку, туфли и прилег на так и не застеленную с утра кровать. Он закрыл глаза, хотя и с открытыми сейчас ничего не видел, кроме того окна. Только двухэтажный деревянный дом, только это третье слева, если. стоять напротив дома, прикрытое шторой окно. В новые японские часы Рихарда был вмонтирован будильник. Если поставить их на нужное время, то часы издавали сигнал — тонкий, прерывистый, похожий на комариный писк.
Рихард лежал неподвижно. Сердце его давно успокоилось, и он уже не ощущал его биения. Рихард, как это делал уже не раз, попытался как бы «примыслить» себя к этому дому, к этому окну. Вот он медленно сходит с противоположного тротуара на проезжую часть. Правая рука — в глубоком кармане куртки. Пальцы крепко сжимают гранату. До выбоины на мостовой остается не более двух шагов. Он быстро вынимает гранату, вытаскивает чеку. Если приближается автомашина, то пропускает ее. Счет идет на секунды. Часы показывают без четверти два. Перед глазами Рихарда то самое окно. Несомненно, что там, за окном, все уже давно в сборе. Но Рихард никого не видит: окно плотно зашторено. Он резким движением отводит назад руку с зажатой в ней гранатой. Рывок рукой назад. Затем резкое движение приподнятой рукой вперед. Граната достигает окна. Слышен звук разбиваемого стекла. Рихард падает наземь… На этом игра его воображения кончается. Он еще не представляет себе, что и в какой последовательности произойдет дальше. Взрыв? Язык пламени из окна? То и другое одновременно?..
…Часы издают комариный писк. Рихард вскакивает с постели, придвигает стул к вентиляционному люку, вынимает оттуда гранату и пистолет. Кладет их на стол. Надевает туфли и куртку. Кладет гранату в правый карман, пистолет — в левый. Опускает в карман брюк лежащие на тумбочке ключи от машины. Он изменил решение и поедет на машине, так будет вернее Часы показывают десять минут первого. Клаус не звонил. Значит, никаких перемен, все, как условлено Рихард почувствовал, что не может больше оставаться дома.
Без четверти час Рихард выходит из свой машины на ближайшей к Боннерштрассе улице. До него доносится какой-то странный звук, точнее, мелодия. Да, да, кто-то играет — кажется, на кларнете — хорошо известную Рихарду песенку «О, meine lieber Augustin». Достигнув заветной улицы, Рихард видит, что у того дома, рядом с тем самым окном, почти под ним, стоит, прислонившись к стене, какой-то старик и выводит — впрямь на кларнете — свою нехитрую мелодию. На старике длинный, порванный в нескольких местах свитер. Седые волосы космами спадают на лоб. У ног его лежит кепка. Рихарду не видно, есть ли в ней деньги.
Подумал ли он о том, что взрыв может так или иначе задеть этого жалкого нищего? Нет.
Часы показывали без двадцати час. Все еще рано.
И тогда Рихарда охватывает чувство любопытства. Почему бы ему не побродить взад и вперед по улице, не упуская, конечно, из вида тот дом? Почему бы не посмотреть на тех, приговоренных им к смерти людей, которые будут входить в подъезд? Заставить себя вернуться домой Рихард уже не мог.
Дул холодный, порывистый ветер. Рихард застегнул воротник, перешел на противоположный тротуар, медленно миновал крыльцо — объект его наблюдений, перешел улицу обратно — словом, стал бродить «вокруг да около» дома, стараясь не выпустить его из поля зрения. Наконец, Рихард увидел, как двое мужчин среднего возраста, один с портфелем, другой с кожаной папкой под мышкой, приблизились к дому, оба взглянули на свои ручные часы, поднялись по ступенькам и исчезли в сумраке подъезда.
Через две-три минуты шторы, прикрывающие слева окно, раздвинулись, впуская в комнату дневной свет. Рихарду стало окончательно ясно: эти двое пришли именно туда, в ту комнату. Внезапно он подумал: а не явится ли на эту «сходку» тот самый Герберт, который, пусть ненадолго, но все же отравил его жизнь? «Вот это было бы очень кстати!» — с чувством неутоленной мести подумал Рихард и нащупал в кармане куртки шершавую поверхность гранаты.