Страница 60 из 130
Амбал привстал. Он понимал, что должен как-то ответить на оскорбления, но в тюрьме он все же был впервые, про воровские законы знал понаслышке и боялся их нарушить. Примитивные люди больше всего боятся непонятного, а я был ему очень непонятен.
- Молодец, - сказал я с неожиданной после моей резкости теплотой, - соображаешь. Иди, сынок, посиди на шконке, папаша от ментов набегался, его ножкам покой нужен.
Теперь он начал понимать. Его лицо выразило облегчение, он уступил мне место и сказал:
- Чо ж ты сразу не сказал? Я же не лох, понимаю порядок.
- За что, батя? - подал голос молодой парнишка, сидящий во главе стола. Я вычислил его еще с порога и сознательно спустил полкана на амбала, понимая, что лидер никогда не станет доставать незнакомца сам, а поручит проверку кому-нибудь из своих подручных.
- Что, за что?
- Ну, повязали за что?
- Сто семнадцатая, - сказал я, иронически на него глядя.
117 статья - вещь неприятная. Тех, кто сидит за изнасилование, за мохнатый сейф, в тюрьме не любят. А, если выяснится, что жертвой была малолетка, насильник может сразу идти к параше, все равно его туда спровадят.
Лицо юноши дрогнуло. Он чувствовал подвох, но не мог понять в чем он заключается. Я не стал выдерживать слишком большую паузу. Люди по первой ходке не отличаются крепкими нервами, а драка в хате, как и любая разборка мне не была нужна.
- Изнасилование крупного рогатого скота, - продолжил я, улыбнувшись. И добавил тихонько: - Со смертельным исходом.
На секунду в камере наступила тишина. Потом грянул смех. Смеялись все, особенно заразительно смеялся сам спрашивающий. Он понимал, что я купил его, но купил беззлобно. К тому же ему было немного неловко - по воровским законам он не имел права задавать подобный вопрос.
Минут через пять смех утих, но тут амбал, который все это время недоуменно вертел головой, вдруг, переварил шутку и зареготал зычным басом. И камера вновь грохнула.
Я протянул парню руку:
- Мертвый Зверь. Хотя меня больше знают, как Адвоката. Чифирнуть организуй.
Знакомство с хатой состоялось и меня сейчас интересовали другие вопросы. Ведь я уже не был простым аферистом, я стал каким-то суперменом, по крайней мере - в глазах Седого, и он должен был отнестись ко мне серьезно. Я всей шкурой чувствовал, что не задержусь в тюряге. Единственное, чего мне стоило избегать - это кичманов: воры наверняка запустили ксиву о моей подставке во время побега. Так что на тюрьме меня могли кончить без суда и следствия. Будь я хотя бы в законе, тогда судили бы по правилам, на сходняке, но я же был волком-одиночкой.
Впрочем, в хате общего режима мне пока неприятности не грозили. Хоть я и не был в законе, но авторитет имел и никто, кроме самих воров, не имел права со мной расправиться. Поэтому я чифирнул с парнем и его корешами, забрал у очкарика с верхних нар книжку (оказался Л.Толстой) и завалился на почетное место на низу у окна, прикрывшись этой потрепанной классикой.
Я не пытался читать, горячка последнего дня еще не остыла в моей памяти. Я четко помнил, что мне в обед предстоит встреча с Паханом и что эта встреча может кончиться тем, что меня поставят на ножи. Еще я помнил, что надо выпустить собаку погулять. Она еще маленькая и всю ночь протерпеть не может, написает под кухонную плиту. И никак я не мог связать свое нахождение в камере с этими, предстоящими делами. А тут еще зек с соседней шконки начал скулить и лизать мне руку. Я открыл глаза. Кто-то настойчиво лизал мне руку, свесившуюся с кровати.
Бог ты мой, Джина. У нее еще не хватало силенок запрыгнуть на кровать, но напоминала она мне о том, что мочевой пузырь у нее не резиновый, достаточно настойчиво. Я слез с кровати, подошел к входной двери и выпустил собачку во двор. Сон еще не полностью отпустил мое сознание, хотя камера становилась прозрачной, таяла вместе с населявшими ее призраками моего ночного бреда.
Я доковылял до часов, чиркнул зажигалкой. Было пять утра. Я достал сигарету и вышел во двор. Знойная южная ночь стояла на дворе. Слышалось равномерное мощное дыхание моря. За невысокой оградой виднелся черный силуэт джипа "Черроки". Местные воры почему-то очень любили эту модель. Этот джип припарковался около дома сразу после ухода Филина. Не нужно было обладать высоким интеллектом, чтоб догадаться, кто там проводит бессонную ночь.
- Наша служба и опасна и трудна,.. - негромко пропел я. В машине, похоже, услышали. Там зажглась сигарета. - И на первый взгляд вообще-то не видна,.. - продолжил я, не очень заботясь о правильности текста.
- Эй, Зверь, - донеслось из джипа, - чё это тебя на ментовские песни потянуло.
- Ну, надо же подбодрить сонных сторожей.
- Сам ты сонный. Мы днем выспались. А острить сегодня в обед будешь, если живой останешься.
- Попробую остаться, - сказал я тихо. И мрачно пошел досыпать.
Но поспать мне все же не удалось. В дверь постучали.
- Открыто, - сказал я. Вошел один из сторожей.
- Мертвый, - спросил он у меня, выпить хочешь?
- Водку не пью.
- У нас коньяк. Филин говорил, что ты коньяк уважаешь?
- Ладно, тащите. Только потише, у меня ребенок спит.
Вскоре на кухне организовалось застолье. Я вывалил из холодильника все, что было вкусного, и воры активно навалились на съестное.
- Зверь, - спросил тот, что постарше, - я слышал, что ты замполита снял с должности. Это правда?
Ребята были молодые, толком кичмана еще не понюхавшие. Зла они ко мне не питали, скорей уважение, как к маститому уголовнику, хотя я и не состоял в клане законников. Видно было, что они с гордостью шестерят на Пахана, надеясь на успешную воровскую карьеру в будущем. А история с замполитом имела место и сыскала мне некоторую славу среди воров. Хотя, со временем, как это всегда бывает с воровским фольклором, обросла фантастическими подробностями.
Возникла она после того, как мне, скромному зэку, удалось снять с работы и чуть ли не посадить замполита. Этот замполит, должно быть, родился оперативником. Вместо того, чтоб сеять в зоне "разумное и вечное", заниматься клубом, библиотекой, смягчать, хоть символически, зэковское существование, он все и везде вынюхивал, расследовал. Пересажал ребят больше, чем самый ярый режимник или оперативник.
На меня замполит обратил внимание в книжном ларьке. В зону каждый квартал привозили на свободную продажу книги. Среди них встречались весьма дефицитные. (Речь идет, естественно, о периоде СССР). Первыми ларек посещали охранники, сперва, естественно, офицеры, потом прапорщики и вольнонаемные. Потом шли активисты - председатели разнообразных секций, осведомители, а только потом к книгам допускались простые заключенные. Очередь всегда выстраивалась с утра, обычная сварливая очередь, сдерживаемая и регулируемая активистами в повязках. Ей мало что доставалось, лучшие канцелярские принадлежности, красивые книги закупались первыми пачками. Что-то пересылалось на волю, многое появлялось на зоновской барахолке. На этой барахолке за чай, золото или за деньги, которые котировались гораздо ниже чая, можно было купить все: от черной икры до старинных серебряных часов-луковиц. Но и последние посетители могли кое-что выбрать из книг, не заинтересовавших первоочередных.