Библиотека Дон Кихота

— Это где?

— Курортгый городок под Барселоной.

— Две недели, говорите?

— Да. Ровно две.

— Ну, это, извините, как карты лягут. Боюсь, что за две недели мы никакой Книги не найдем.

— Как не найдем?

— Удивляете вы меня, господин Воронов. На такую авантюру решились, а всей серьезности ситуации так оценить и не смогли. Не хочу вас пугать, но тут, может быть, и целого года не хватит.

— Года?..

— Не беспокойтесь, Безрученко с вашей семьей свяжется и все уладит. Уладит официально.

Воронов машинально достал из нагрудного кармана свое удостоверение «Странствующего рыцаря».

— Покажите, покажите? Вот на какое фуфло вас Сторожев купил.

— Отдайте.

— Возьмите. Да, вы меня, видно, удивлять будете еще очень долго. Но, наверное, так и надо. Пойдемте, профессор, купим вам для начала шмотки поприличнее. А затем побродим по городу. Осмотреться следует, прежде чем тигру в пасть лезть.

Костюм, белую рубашку, которая стоила чуть меньше самого костюма, туфли лауфер, без шнурков, а, главное, галстук, по своей стоимости превышающий и костюм, и сорочку, и туфли, подобрали Воронову в дорогом бутике Гранады. Запонки и заколку для галстука из серебра 925 пробы выбрали в лучшем ювелирном магазине. Подстригли профессора и уложили его седую шевелюру в салоне красоты на сумму, равную той, которую они заплатили с женой за весь тур «Классическая Испания». И все это чудесное преображение затрапезного вороновского облика свершалось под непосредственным наблюдением увечного Грузинчика, который сам заказал себе что-то вроде длинного черного сюртука с глухим стоячим воротником под самый подбородок, как у голливудской звезды Стивена Сигала: ни дать ни взять китайский пират в отставке, если прибавить к этому странному одеянию перевязь из тончайшего черного шелка. Впрочем, такой боевой вид ассистента облагораживал и облик самого профессора, придавая этой парочке налет загадочности. Сухопарый воинственный вид писателя-борзописца будоражил воображение. Переводчик-телохранитель, получивший тяжелое увечье в битве за честь и достоинство своего патрона, и должен был задавать вопросы старой герцогине от лица импозантного московского профессора, больше напоминающего сейчас банкира-олигарха, бесстыдно разбогатевшего на народном горе.

За весь этот блеск и роскошь, которые, как предполагалось, и следовало пустить пыль в глаза старой герцогине, расплачивался, разумеется, Грузинчик, причем расплачивался по кредитке, выданной ему самим Безрученко.

Чтобы подкатить с шиком к нужному дому, специально из Мадрида заказали Роллс-ройс, классическую модель «Silver shadow» с водителем в светло-серой паре из тончайшей шерсти и фирменной фуражкой на голове с черным роговым козырьком и немыслимым гербом на околыше, вышитом серебряными нитками. На руках водителя-аристократа красовались лайковые перчатки под цвет ливреи. Манжеты белоснежной сорочки, которые чуть-чуть выглядывали из-под рукавов безупречно подобранной ливреи, украшали запонки, в которых буквально застревал солнечный свет, застревал и слепил каждого, кто бросал на них даже беглый взгляд. Вот такой денди-шофер и собирался везти к герцогине двух московских интеллигентов, этих профанов в мире роскоши и снобизма. На ногах у шофера оказались черные гетры из шевро, а брюки оказались не брюками, а очень стильными галифе. Взглянув на себя, а потом на своего возничего, приятели поняли, что, судя по внешнему виду, герцогиня скорее предпочла бы разговор с шофером, а не с ними: уж больно органичен он был в мире высокого и безупречного вкуса. На этом фоне москвичи очень здорово напоминали советских командировочных.

Шофер и сам почувствовал это легкое смущение своих клиентов и с легким презрением взглянул на своих седоков, но указания при этом выполнял безупречно: лакейская должность — что возьмешь. Водила-франт явно привык иметь дело с публикой другого калибра.

— Не тушуйтесь вы так, господин профессор. Я беру все на себя. Держитесь естественнее. Говорите что угодно. Хоть прочтите лекцию о значении русской литературы для китайской истории. Я все равно буду переводить по-своему.

— Поверьте, Гога. Для меня это так необычно. Я ведь вахлак по природе, вахлак и есть. На Роллс-ройсе мне никогда и ездить-то не приходилось. У меня только маленькая модель в масштабе 1:43 в коллекции имелась, а тут на тебе — настоящий автомобиль, автомобиль мечты. И шофер, что твой герцог, и везет к самой герцогине. Сами понимаете, я так высоко никогда не взлетал. Нет, вру. В Англии, когда в 89-м первый раз попал туда, то нас познакомили с одной аристократкой, старушкой лет 80-ти. Она приходилась дальней родственницей самой королеве. Но то совсем другое дело было.

— Что значит другое?

— Аристократка оказалась на удивление дамой демократичной. Мое смущение в один миг исчезло. Она достала какие-то игрушки и села прямо на ковер играть с моим шестилетним сыном.

— Забавно. Но, наверное, это и есть проявление истинного аристократизма. Снобизм — удел выскочек. Может, и наша герцогиня разложит все свои игрушки на ковре и примется играть с нами. Ведь мы для нее, что дети малые. Девяносто лет все-таки.

— Все шутите, господин хороший.

— А что мне делать, если вы в мой страх так и не поверили?

Когда проезжали по узким улочкам с глухими каменными оградами выше человеческого роста, с тяжелыми дубовыми воротами, сохранившимися, наверное, со времен средневековья, то Воронов неожиданно почувствовал очень сильное волнение.

Это был старый мавританский квартал Альбайсин. Воронов знал, что в XIII в. здесь, вместо карменес, мавританских вилл с садами, отгороженных от мира высокими стенами, здесь была непреступная церковь. Были времена, когда в районе насчитывалось свыше 30 мечетей. Сейчас многие католические церкви оказались на их месте.

По дороге Воронов отметил, что в названиях многих извилистых улочек Альбайсина часто встречалось слово «куэста», что означало «склон». Квартал Альбайсина находился напротив знаменитой Альгамбры.

Узкие улочки резко уходили вниз, создавая впечатление какого-то непрекращающегося аттракциона. Шикарный Роллс-ройс «Серебряная тень» в этом районе смотрелся как-то нелепо. Казалось, что антикварный рояль пытались протащить по узким пролетам многоэтажки. Машина не ехала, а украдкой пробиралась по враждебной территории. Здесь могли бродить только ослики и мулы, а не «Серебряная тень», нарушавшая вековую тишину легким безупречным шелестом первоклассных подшипников и широких протекторов. Водитель забыл о своей недавней чопорности дорогостоящего лакея и боялся теперь одного, как бы навстречу не вырулил еще один автомобиль: тогда бы пришлось спускаться назад, а затем вновь карабкаться наверх: разъехаться здесь не было никакой возможности. Квартал Альбайсин был выстроен задолго до изобретения двигателя внутреннего сгорания, и следовать за быстроменяющимся временем не собирался. Зато дурманящий аромат жасмина оказался настолько силен, что казалось ты попал в огромную парфюмерную лавку.

— Кажется, у меня начинается аллергия, — констатировал вдруг Грузинчик, а затем не удержался и громко чихнул. Водитель судорожно подал салфетку: он опасался за салон.

— Слишком сильный запах, — извиняясь, произнес по-испански Грузинчик. Водитель понимающе кивнул головой.

— А как мы дадим знать, что приехали? — поинтересовался Воронов по-русски.

— О нас уже звонили и аудиенция назначена. Мы идем под прикрытием культурного обмена Россия-Испания. Герцогиня почему-то проявила живой интерес, если вообще можно говорить о жизни, когда тебе стукнуло девяносто.

— Удачное прикрытие для элементарного воровства, — саркастически заметил Воронов.

За окном между тем величественно проплыла Каса-де-лос-Писа, до сих пор принадлежавшая рыцарскому ордену госпитальеров. Воронов хорошо знал об этом и зачем-то потянулся рукой к нагрудному карману, чтобы еще раз нащупать свое удостоверение «Странствующего рыцаря».