Страница 34 из 68
Эх, девочка! Как раз из вот таких, в детстве битых сверстниками задохликов, самые большие подонки и садисты и вырастают! Это кстати, прекрасно объясняет и его приверженность нацистским взглядам: подобные Людмилиному отчиму типы, которых в детстве шпыняли все, кому не лень, стремятся доказать себе и окружающим, что они выше их всех лишь по факту своего рождения. Родился в белой семье, и ты уже имеешь право считать себя сверхчеловеком. Родился немцем, русским, поляком, западным украинцем, и ты уже богоносец, истинный ариец, высшая раса, призванная доминировать над всяческими «пся крев», «цунарефами», «унтерменьшами».
Вспомнилась и история про украинского фюрера Степана Бандеру, рассказанная Наташей, когда мы в Порто-Франко регулярно общались с бывшими унсовцами Онищенко и Чивилёвым. Юный Степан носил в детстве кличку «Баба», а умер с документами, где значилась фамилия Попель, что значит «Сопля». Всегда отличался хилым телосложением и к зрелому возрасту едва перерос 150 сантиметров, но «закалял волю» тем, что в юности на спор со сверстниками голыми руками душил кошек. И в воспоминаниях родственников фигурировал, как добрый и щедрый, хотя по его приказам были зверски – зверски реально, а не фигурально! – уничтожены пара сотен тысяч поляков, евреев, русских, цыган и даже украинцев. Как он там говорил, дай бог вспомнить? «Поздно говорить об украинских массах, мы их плохо воспитали, мало убивали, мало вешали!» Добрейшей души человек, бл*дь! Да и известного палача Освенцима доктора Менгеле близкие считали добрым, интеллигентным человеком. Как и многих других нацистских преступников.
- Что теперь будет после того, как я ночевать не пришла, я даже не представляю!
- Боишься, что побьёт? – нахмурился я.
- Вряд ли. Меня он никогда даже пальцем не тронул. Я же говорю – он добрый. Как-нибудь по-другому накажет. Или маму заставит меня наказать. Мама его любит и сделает всё, что он прикажет.
Мне активно не нравился этот нацист, делающий гадости чужими руками!
- Слушай, а ты не знаешь, кто такой Назгул?
- Как тебе объяснить?.. Во время Второй Мировой войны был такой английский писатель по фамилии Толкин. Он написал несколько книжек про войну людей, эльфов, гномов и маленьких человечков, называвшихся хоббитами, с некими тёмными силами. Говорят, что он так иносказательно описал войну с Гитлером. И на стороне тёмных сил билась нечисть, называемая назгулами. Это бывшие человеческие короли, которые после смерти превратились в неуязвимых зомби. Знаешь, кто такие зомби?
- Да. Воскресшие мертвецы, - уверенно кивнула головой гостья.
- Вот эти двенадцать назгулов, воскресших мертвецов, и были самым страшным, безжалостным, непобедимым отрядом тёмных сил. Уничтожить такого назгула могла только невинная девушка. Но почти все они погибли после того, как в огромном вулкане было уничтожено магическое Кольцо Всевластия. Лишь предводителя назгулов убила прекрасная принцесса из страны конников. А почему ты об этом спрашиваешь?
Люда молчала, о чём-то сосредоточенно думая.
- Нет, всё равно не верю!
- Во что не веришь?
- Да ты наговорил тут всякого! Нацисты, Гитлер, «белая раса», непобедимые зомби-короли, тёмные силы… Даже если он и считает себя настоящим назгулом, не может он быть плохим!
- Кто?
- Кто, кто! Дядя Вова!
- А Люцифером или Вельзевулом он себя, случайно, не называет?
- Да ну тебя! Я лучше спать пойду! А ты – не вздумай ко мне лезть! Я поклялась, что первым моим мужчиной будет тот, в которого я влюблюсь и за которого выйду замуж!
Господи, какой она всё-таки ребёнок!
- Ты, конечно, хороший, но влюбляться в тебя и замуж за тебя выходить я не собираюсь.
- Да если бы и собралась, ничего бы у тебя не получилось!
- Это ещё почему?
Судя по кулачкам, упёртым в бока, опять в ней дух противоречия проснулся.
- Потому что я уже женат, и в ближайшие день-два ко мне приедет моя жена.
- А ты меня с ней познакомишь?
- Да не вопрос! Только как я тебя ей представлю? «Дорогая, вот с этой девушкой я спал в одном номере, пока ты была далеко от меня, а я мучился от побочного эффекта сыворотки для ускоренной регенерации тканей!»
- Дурак! Придумаешь что-нибудь! Ты же умный! Я сплю на большой кровати, а ты здесь на диванчике!
- Так, значит, ты заботишься о раненом?
- Ой, тоже мне раненый! Я тебе гарантирую, что Тариэл Ваганович сегодня же снимет твою повязку. И не вздумай проспать: мне к семи в госпиталь!
Советск, 36 год, 12 июля, вторник, 24:15
Разленился я, писать карандашом разучился!
Почему не шариковой или перьевой ручкой? Потому что шариковые здесь давным-давно вышли из обращения. Слишком уж высокая технология – изготовление крошечного твердосплавного шарика для чернильной пасты. А перьевой задалбывает каждые пять секунд в чернильницу лазить. Да и кляксы леплю чрезмерно густо. Так что лучше уж я карандашиком! Пока ноутбук из Магнитки не приехал с Наташей.
Любимая моя приезжает завтра утренним поездом. Вместе с Иваном Андреевичем, Семёном Марковичем и, возможно, Осинцевым. Не знаю, решится ли Вадим Григорьевич оставить «Удачу»: баркас вместе с «Анадырем» должен сегодня дочапать вверх по реке до Магнитки, и их экипажам ещё надо будет в порту обустроиться, а также получить все документы, необходимые для нахождения на территории Советской Республики.
С этими документами конкретный геморрой получился. Ну, не существовало до сих пор в Республике такого понятия «иностранный гражданин»! А тут – цела толпа привалила. Может, кто-то и сразу согласится принять здешнее гражданство. А если не сразу? Или вообще заявит, что ему это не нужно, поскольку достаточно орденской айдишки или карточек Московского Протектората и ПРА? Поэтому сегодня Верховный Совет принимает соответствующую поправку к закону «О паспорте», согласно которой в документы, временно выдаваемые иностранным гражданам, на первой странице записывается «Временный документ иностранного гражданина, действителен до…». А Совету Министров поручается разработать форму удостоверения иностранного гражданина.
Чем я сегодня так занят? Делаю наброски своего доклада о действиях спецгруппы «Вымпел» и советских военных в ходе конфликта 8-10 июля 36 года. А Чёрный с Серым мне типа помогают. Помощнички, мля! Только кофе жрут да анекдоты травят, отвлекая меня от работы!
Припёрлись они ко мне ни свет, ни заря. И, ясен пень, уставились на Людку, уминающую остатки колбасы за утренним кофе. Той долго рассказывать не надо, какие у охранников мысли в голове родились при виде такой идиллии. Смутилась, покраснела…
- В общем так, мужики. Кто хоть слово пошлое вякнет, сам пристрелю! Она ко мне девственницей пришла, девственницей и уходит! Проблемы у человечка, помочь нужно было. А вовсе не то, о чём вы думаете. Беги, Люда, а то Тариэл Ваганович на тебя собак за опоздание спустит.
Медсестру не пришлось уговаривать, и спустя минуту от неё и след простыл.
- Ну, чего ты, Валерьич, сразу в бутылку лезешь? – обиделся на мой наезд Андрей.
- А нефиг! – раздражённо буркнул я. – Вы лучше мне скажите, есть ли у вас кто-нибудь знакомый из городских оперов?
- Ну, я в милиции служил, пока не перевёлся под крылышко Воздвиженского. Но это давно было, лет пять назад. Остались кореша и среди оперов.
- Отлично! Может, Андрюха, доводилось тебе когда-нибудь сталкиваться с неким Владимиром Субботиным?
- А! Говнюк этот! А чего он тебя заинтересовал?
Кратко, но исчерпывающе!
- Представь себе, это отчим Людмилы. И то, что она о нём рассказала, мне очень не понравилось. Она, правда, его боготворит, но…
- Мерзкая личность, я тебе скажу! Но не опер, а обычный мент, просто частенько с опергруппой выезжал на вызовы. Вылетел с работы незадолго до моего ухода в СГБ. Не дурак. Очень не дурак! Может, поэтому ему какое-то время всё и сходило с рук. Правда, ещё и потому, что дружил с одним типом из прокуратуры. Не помню фамилию, немецкая какая-то. Такой белобрысый, лысоватый тип со слащавой физиономией. Но сколько верёвочке ни виться… В общем, тормозил, тормозил этот прокурорский жалобы задержанных на избиения Субботиным, да однажды не сумел его прикрыть, поскольку в отпуске был. Единственное, что успел, это от тюрьмы его отмазать. Причём, этот скотина не всех бил, а только тех, у кого фамилии кавказские или среднеазиатские. И только когда свидетелей не было. А когда кто-нибудь в его присутствии таких унижал – чего греха таить, всякое в работе случалось! – по морде было видно, что он кайфует.