Тейнквил (ЛП)

…Спускайся вниз. Забери с собой мою ветку…

Пен осторожно начал спускаться с дерева, оберегая свою травмированную руку, по-прежнему прижав ее к груди. Спуск был долгим и утомительным, а когда он был в десятке футов от земли, то поскользнулся и упал, сильно ударившись о землю и вновь побеспокоив руку. Резкая боль заставила его закричать. Он залился потом, пока дополз на карачках до ствола этого древнего дерева и прислонился к нему спиной. Боль пульсировала в пальцах, а ткань, в которую они были обернуты, вся пропиталась кровью. Он почувствовал тошноту и слабость.

…Отойди от меня и сядь…

Он оторвался от дерева и нашел тот кусок земли, на котором сидел ранее. Он я трудом опустился на землю, скрестил перед собой ноги и склонил вниз голову, так как почувствовал головокружение. Он увидел, как из-под земли снова появились корешки тейнквила и начали гладить его одежду и сапоги. Он приподнял штанины, чтобы корешки могли коснуться его кожи и дерево смогло с ним связаться. Он вытянул свою руку, чтобы самому к ним прикоснуться.

…Размотай ткань на пальцах. Возьми сок с конца моей ветки и нанеси его на свои раны…

Пен немного помедлил, затем размотал испачканную ткань. Огрызки его пальцев были покрасневшими и воспаленными, из них по-прежнему сочилась кровь. Здоровой рукой он собрал сок, выделявшийся из конца ветки тейнквила, и осторожно намазал им раны. Почти мгновенно они начали затягиваться, останавливая кровотечение и исцеляя плоть. Боль, всего несколько мгновений назад бывшая невыносимой, ослабла, став едва заметной. Он с недоумением уставился на свои пальцы.

…Возьми из-за пояса свой нож…

Он так и поступил, вновь испугавшись, что же теперь попросят у него.

…Закрой свои глаза…

Он опять сделал так, как ему сказали.

…Теперь ты должен сделать темный жезл, пока еще сильна жизнь в древесине…

Он подождал. Он не мог начать вырезать по дереву, пока не увидит, как это нужно делать. Ему должны разрешить открыть глаза. Но никакой команды, чтобы их открыть, не было. Вместо этого, изменился характер прикосновений, и общение, которое до этого проявлялось в форме слов, теперь превратилось в изображения. Он увидел в своей голове, что ему предстояло сделать, четко и понятно.

Затем случилось нечто странное. Он почувствовал еще одну руку на своей, которая направляла движения, и его собственная рука стала двигаться ей в ответ. Он начал строгать на ощупь, придавая ветке форму темного жезла. Он должен был ужаснуться от возможности сделать ошибку. Движения ножа были небольшими и замысловатыми. И были до невозможности трудоемкими. Однако образы того, что нужно было сделать, в его голове были настолько четкими и понятными, что он нисколько не колебался в своих действиях. И время, казалось, не имело никакого значения. Оно как будто остановилось, и он мог использовать его так, как считал нужным для выполнения поставленной задачи.

Он трудился весь день и весь вечер. Он не ел и не пил. Не двигался со своего места. Он был полностью сосредоточен на спокойных уверенных командах от дерева. Ничего не отвлекало его - ни тонкое жужжание крыльев насекомых, ни прохладный бриз, касающийся его кожи. Он находился в другом мире, другом времени, другой жизни.

Когда он закончил, наступила ночь, на небе появились луна и звезды, рассеивая темноту вокруг него бледными узкими лучиками, просачивающимися через лесную крону. Изображения исчезли, корешки вернулись обратно в землю и он остался один в этой тишине. Он открыл свои глаза и посмотрел на свои колени.

В его руках покоился темный жезл, шести футов длиной, такой же черно-серый, как ствол тейнквила, гладкий и блестящий настолько, что невозможно было поверить, что он был создан из только что срезанной древесины. Его поверхность покрывал странный узор из рун, эти странные символы Пен не мог ни узнать, ни истолковать. Когда они оказались в полосе лунного света, то начали мерцать, как будто горя каким-то внутренним пламенем. Пен безошибочно смог ощутить тепло, исходящее из древесины жезла, мощная жизненная сила тейнквила была заключена в нем.

Мальчик вытянул сведенные судорогой и болью ноги. Его рот настолько высох, что он едва смог его открыть. Ему потребовалось несколько минут, чтобы собраться с силами, встать на ноги и заковылять к тому пруду, что ранее показала Синнаминсон. Он нес с собой и темный жезл - он знал, что с этого момента везде будет его носить. Очень медленно его ноги восстановили свои силы и судороги исчезли. Пока он шел, то прислушивался к каким-нибудь живым звукам, но ни одного не услышал. С тех пор, как он устроился под деревом, он по-прежнему оставался один.

Он вдруг задумался, что случилось с Синнаминсон. Она же сказала ему, что вернется до наступления ночи. Она же обещала.

Он нашел пруд и опустился на руки и колени, чтобы напиться. Вода оказалась холодной и приятной, и он вернул немного своих сил. Когда он утолил свою жажду, он снова встал на ноги и огляделся.

Где же Синнаминсон?

Он выдохнул от разочарования. Ему не нравилось, что ее до сих пор не было. Ему никогда не нравилось, когда она уходила. Потерять ее было еще хуже, чем потерять свои пальцы…

Он остановил себя, вдруг вспомнив ощущение чьей-то руки, которая вела его руку, когда он превращал ветку тейнквила в темный жезл, той самой, которая позволила ему работать вслепую, закрыв глаза и доверившись этому прикосновению.

Частицу твоего тела. Частицу твоего сердца.

Суровая и жестокая, ужасающая уверенность охватила его, настолько поразившая его, что он не смог озвучить ее, а лишь прошептал в тишине своего разума. Он думал, что понял. Но нет. Он полагал, что потери его пальцев будет достаточно, чтобы уравновесить весы. Но это было не так.

Требовалось что-то еще.

Синнаминсон.

ГЛАВА 25

Шейди а'Ру стояла у окна своей спальни и смотрела из башни Паранора на покрытую лесом землю снаружи. Вставало солнце, на востоке появилось мягкое золотистое свечение, на ярком фоне которого четко нарисовались зазубренные вершины Зубов Дракона; утро обещало теплый, томный летний день.

Ее губы были сжаты от злости. Для нее этот день не будет таким хорошим. И еще меньше для кое-кого еще.

Она взглянула на записку, которую держала в своей руке, на слова, написанные в ней, потом снова отвернулась. Идиоты! Она небрежно тряхнула своими короткими, светлыми волосами и расслабила плечи. Ее мышцы все еще были крепкими и сильными. Она скучала по тренировкам и спаррингам, которые занимали важное место в ее жизни, когда она служила солдатом в армии Федерации. Она скучала по дисциплине и порядку. Она никогда не думала, что будет так себя чувствовать, однако после нескольких недель борьбы в ранге Ард Рис Третьего Совета Друидов, она готова была бросить все ради того, чтобы вернуться в то время, когда все было не таким сложным, а прямым и простым.

Ее взгляд вернулся к записке. Ее доставили ночью, пока она спала, и, проснувшись, она обнаружила ее привязанной к лапке стрижа. Темная, злобная мордочка птицы смотрела на нее из своего вольера, почти не давая ей протянуть внутрь руку. Но это была ее птица, одна из многих, которых она приобрела и натренировала переносить сообщения от ее сообщников и прислужников, участвовавших в заговоре против Грайанны Омсфорд. Эта мордочка лишь отражала напряжение, которое выражалось на ее собственном лице.

Она узнала эту птицу. Ее звали Раскол за странный клин в ее хвосте с самого рождения. Этот стриж был одним из тех, что отправились с Траунтом Роуэном в Северную Землю; именно он его прислал.

Она протянула руку в клетку, отвязала ее от лапки Раскола, вынула ее, развернула и ее лицо сразу же потемнело от гнева.

МАЛЬЧИШКА И ЕГО СПУТНИКИ

СБЕЖАЛИ ИЗ ТАУПО РАФА.

ПРЕСЛЕДУЕМ ИХ В КЛУ.

И, естественно, там их потеряли, хотя писавший был осторожен, чтобы сказать об этом.