Тейнквил (ЛП)

Он осторожно пробегал руками по лишайнику, ощущая его крошечные движения, его слабый отклик. Тепло. Дотянуться до солнца, до света.

Плотным и безмолвным покрывалом туман продолжал окутывать их, а свет медленно угасал с приближением ночи. Время шло. Он продолжал двигаться, продолжал сохранять свою концентрацию. Синнаминсон ни разу не заговорила с ним с тех пор, как он возглавил их отряд. Он понимал. Она ничего не могла сделать, чтобы помочь, ее внутренне зрение оказалось бессильным под натиском магии друидов. Как и остальные, она полагалась на него.

Я могу это сделать.

Уже почти стемнело, когда они, наконец, вынырнули из тумана и обнаружили первые редкие травянистые участки земли на неровных и каменистых высокогорных лугах, образовавших колыбели жизни среди бесплодных вершин Клу.

По мере их спуска туман начал медленно рассеиваться. А потом сразу же исчез, и они оказались в сумерках посреди кустарника на краю высокогорного леса; воздух был достаточно чистым, чтобы они снова смогли увидеть друг друга.

Кермадек подошел к Пену и хлопнул его по плечу:

- Отличная работа, юный Пендеррин. За сегодняшний день мы многим обязаны тебе.

Остальные тролли, даже Аталан, кивнули в знак согласия, говоря без слов своими темными глазами. Хайбер улыбалась. Даже Тагвен нехотя пробурчал, что Пен заслуживает похвалы.

Синнаминсон не стала произносить слов. Она просто подошла к нему и так крепко обняла его, что у него перехватило дыхание.

Это было самое лучшее, что он почувствовал за долгое время.

ГЛАВА 17

Когда Грайанна Омсфорд очнулась, то с удивлением обнаружила, что до сих пор жива. При попытке своего побега из Предела Крааля она предполагала, что если потерпит неудачу, то Тэл Риверайн предаст ее смерти. Именно так бы она и поступила, если бы они поменялись местами, а она все еще была Ведьмой Ильзе. лежа на каменном полу своей камеры, страдая от боли и отчаяния, она обнаружила, что предварительная оценка ее положения подтвердилась: она останется живой, потому что именно это нужно от нее демону.

Но это была опасная гипотеза, и она быстро оставила ее ради менее приятного вывода: Стракен-Владыка намеревался сделать из нее пример остальным. Ей назначат какую-нибудь форму наказания.

Когда она снова смогла сесть, то быстро оценила свое нынешнее положение и обнаружила, что не все было так, как раньше. Заколдованный ошейник был на месте, но теперь ее руки были скованы за спиной к талии и лодыжкам, так что она не могла стоять в полный рост, а только на коленях. Ее перевели в другую камеру, в которой передняя стена была заменена железной решеткой, чтобы тюремщик мог сидеть на стуле напротив нее и наблюдать за каждым ее движением. Ей не стали затыкать кляпом рот, но в этом почти не было никакого риска. Она уже знала о последствиях попытки воспользоваться магией песни желаний.

Тем не менее, она почти сразу же начала думать о том, чтобы именно так и сделать, потому что понимала, что произойдет в противном случае.

Однако время проходило, но ничего не происходило. Ее покормили при помощи ложки и дали воды через решетку. Поначалу она сопротивлялась, но, в конце концов, голод и жажда взяли свое. Кроме того, после того, как ее первоначальное предположение о своей судьбе не оправдалось, она все сильнее жаждала узнать, почему это было так. Для того, чтобы оставить ее в живых, не было никаких причин - Стракен-Владыка не испытывал восхищения от ее смелости. Ее побег был нарушением правил, которым ее обязали подчиняться, и вызовом власти демона. Она не думала, что он простит ей это.

Однако, шли часы, потом дни, а ни Тэл Риверайн, ни его слуга Хобсталл не появлялись. Она не видела никого, кроме охранников, закутанные в плащи и капюшоны силуэты в слабом свете факелов, горевших в держателях на стенах напротив камеры, в которой она лежала. Время от времени один из них поднимался со своего стула, чтобы покормить ее или убрать испражнения, когда ей приходилось справлять нужду, а в остальном они не обращали на нее внимания. Она проводила время, стараясь устроиться поудобнее, довольно часто меняя положение тела, чтобы не допустить мышечных спазмов и пролежней. В этом она добилась кое-каких успехов. Спала она урывками и непродолжительные периоды времени, а поскольку ее заперли в камере без окон внутри горы Предела Крааля, она не имела никакого представления о времени суток. Через какое-то время это уже не имело значения. Ничего не имело значения. Она чувствовала как ускользают ее надежды. Как исчезает ее смелость. Она упустила единственную возможность бежать отсюда, и вряд ли у нее появится еще один шанс. Оставалось лишь готовиться к той судьбе, которую ей уготовил Стракен-Владыка.

Потом, когда прошло достаточно времени, чтобы она потеряла ему счет, появился Хобсталл. Только что коридор был пуст, кроме охранников, а потом там стоял Ловец, глядя на нее своим своеобразным способом, вздернув голову с задумчивыми глазами. Он ничего не говорил и не делал. Она уставилась на него в ответ, так же молчаливо, как и он. Небольшой всплеск надежды придал ей сил. Наконец-то, хоть что-то происходит.

Когда он удостоверился увиденным, Ловец открыл дверь камеры и вошел внутрь. Пара сморщенных гоблинов встала на своих кривых ногах с каждой стороны от него, направив на нее заряженные арбалеты. Не двигайся, как бы молча советовали ей заостренные болты. Она и не двигалась. Она подождала, когда Хобсталл наклонился и освободил цепи от ее талии и лодыжек, оставив их на запястьях до тех пор, пока не помог ей подняться. Затем он также снял и их, вытянул ее руки вперед и снова надел кандалы на ее запястья. Он отступил назад, наблюдая ее реакцию, направив на нее свои странные глаза, потом кивнул. Взявшись за свободный конец цепи, которая прикреплялась к ее запястьям, он вывел ее из камеры.

Они прошли по темному коридору до лестницы и начали подниматься, Хобсталл впереди, а гоблины настороженно следовали сзади. Ее мозг лихорадочно работал. Если они намеревались убить ее, то у нее будет последний шанс убежать, когда она окажется там, куда ее ведут. Если они хотели ее наказать, то у нее будет тот же самый вариант. Может, она проживет достаточно долго, чтобы выяснить, почему они оставили ее в живых и столько времени держали в одиночестве.

Наверху лестницы ее повели еще по одному коридору, затем через тяжелую железную дверь ввели в небольшой двор, окруженный со всех четырех сторон зданиями. Стены поднимались на несколько десятков футов, оставляя этот двор в прохладной тени; от этих стен эхом отдавались голоса, проникавшие сюда с каких-то других открытых мест. Она стояла на этом дворе, пока Хобсталл снова снял с ее запястий оковы и на этот раз так их и оставил. Ловец молча оценивающе осмотрел ее, потом вышел через дверь вместе с гоблинами, оставив ее одну.

Она огляделась. Стены были слишком гладкими, чтобы по ним можно было вскарабкаться. Кроме той двери, через которую она попала сюда, больше вообще не было ни дверей, ни окон. На самом верху были какие-то крошечные прорези, но добраться до них было невозможно. Бойницы. Она глубоко вздохнула, подошла к одной стене и села около нее. Над головой по серому небу проносились облака, напоминая желтоватую пену, образующуюся на бурных морских волнах. Она заметила темный крылатый силуэт, пролетевший мимо, наверное, гарпии. В воздухе стоял запах гниющей земли. Все в этом мире казалось больным и испорченным. Казалось, будто все вокруг умирало.

Тянулись минуты, а потом снова открылась дверь во двор и появился Тэл Риверайн. Он возник в бледном освещении двора как призрак, поднявшийся из своего полуночного логова, настолько непроницаемо черный, что невозможно было различить черты его лица. Он казался больше, чем она помнила, но возможно это было из-за поднятых, как загривок у злой собаки, шипов, торчавших повсюду и явно являющихся для нее предостережением. Держись подальше. Не приближайся. Он носил свое оружие, обвязанное вокруг его тела как доспехи, поблескивая остриями и лезвиями.