Страница 2 из 37
Увесистая дверь с трудом распахнулась, выпустив облако теплого воздуха. Переступив порог, путник оказался в просторном обеденном зале. Здесь жарко пылал камин, а из открытой кухни неслись такие ароматы, что у голодного путника закружилась голова. Миновав лестницу, ведущую на верхний этаж, он приблизился к прилавку, за которым стоял трактирщик.
Это был сухопарый мужчина лет пятидесяти на вид. За его спиной стоял грубо сколоченный буфет с винными бутылками и чистой посудой. В эту минуту трактирщик без особого рвения решал вопрос с ночлегом для семейства Кланду. Отец и дочь были здорово вымотаны и молча восседали на дорожных сундуках, однако старая мадам не растеряла обычной бодрости. Ее причитания были слышны даже в Париже:
— Два су[2] за комнату с тремя кроватями! Вы в своем уме? Мой муж — уважаемый в Бельфонтэне человек, и он болен! Дочь устала с дороги! Как прикажете троим ютиться в этой вонючей клетушке? Я не желаю кормить клопов!
— Мадам, наш лучший номер занял знатный господин, в другом остановился купец из Сен-Клод. Каморку для слуг я вам не предлагаю. Этой ночью вы покормите или моих клопов, или медведей в лесу.
— Да я…
— Дорогая! — вполголоса увещевал ее муж, — Это всего на одну ночь. Карету завтра починят, и мы двинемся дальше,
Женщина приготовилась дать супругу достойную отповедь, когда заметила путника. Он подошел совсем близко и опустил сумку на скамью. Звякнуло стекло. Мадам уставилась на старого знакомого, затем схватила с прилавка ключи и сбежала наверх, увлекая семейство за собой.
Хозяин не смущаясь разглядывал нового гостя. Лет тридцати пяти, в черном с головы до ног и с сумкой, полной стекла. Ничто в облике путника не говорило о высоком положении и наличии денег. Трактирщик без лишних церемоний сказал:
— Если нужен ночлег, свободна только комната для слуг. Десять денье[3] за ночь, пятнадцать с кормежкой.
Путник развязал тесемки плаща, порылся за пазухой и положил на прилавок серебряный су.
— Сдачи не требуется. Ужин должен быть горячим, и поскорее.
Получив монету, трактирщик проникся к гостю симпатией.
— Ужин будет готов через час, — сказал он, открывая регистрационную книгу, — Ваше имя, мсье?
— Я доктор. Доктор Андре Эрмите, — помедлив, ответил путник. Представляться врачом не входило в его планы, но менять личину в присутствии Кланду было бы глупо, — Кто-нибудь сможет привести в порядок мою одежду и сапоги?
— Оставьте их за дверью, к утру будут как новенькие. Ваш ключ, мсье. От лестницы первая дверь налево.
Хозяин выдал гостю ключ и вышел на кухню. Путник сбросил грязный плащ на скамью, подошел к камину и протянул руки к пламени. Снаружи выл ветер, косой дождь колотил по мутным стеклам окон, выходивших во двор. Накануне ужина обеденный зал пустовал. Из-за открытой двери доктор слышал спор между трактирщиком и кухаркой.
— Через час?! Как ты себе представляешь ужин через час? Я едва начала готовить для этих господ из Бельфонтэна, а теперь еще один постоялец.
— Не твоего ума дело, знай готовь! — оборвал женщину хозяин.
— Я-то приготовлю, только не через час, а через два! Ясно, Пьер? Ты от жадности совсем ум потерял — пускать приличных людей в каморку для слуг. Уйди с глаз моих…
Хмурый трактирщик вернулся за стойку. Заметив, что новый постоялец еще находится в зале, он нахмурился еще сильнее и уткнулся в регистрационную книгу. Путник собрал свои вещи и поднялся по скрипучей деревянной лестнице.
В коридоре наверху было темно. Андре ощупью добрался до ближайшей двери и отпер замок. Крошечная каморка располагалась совсем рядом с лестницей. Рядом с дверью доктор увидел шаткий стул, бросил на него плащ и вошел внутрь.
Каморка для слуг оказалась совсем тесной, крошечное окно виднелось под самым потолком. Соломенный тюфяк, ветхий сундук — вот и вся обстановка номера за десять денье. В другое время Эрмите потребовал бы для себя лучших условий. Возможно, даже громче, чем это сделала мадам Кланду. Но сегодня было не до роскоши. Ему нужен ночлег, тепло и горячая пища, чтобы собраться с силами перед грядущими хлопотами.
В чем конкретно заключаются эти хлопоты, он пока представления не имел. Однако последнее серебро пришлось отдать трактирщику, о чем мужчина уже успел пожалеть. Склонность пускать пыль в глаза без особой на то нужды жила в нем всегда и проявлялась в самый неподходящий момент. Теперь в кошельке оставалось несколько медяков; если не удастся получить от Кланду хотя бы часть оплаты, то дела его плохи.
Доктор сел на сундук, чтобы открыть сумку. Среди десятка склянок с разноцветными жидкостями он выбрал нужный, выдернул пробку и опрыскал тюфяк настойкой. Терпкий запах полыни наполнил комнату. В отличие от почтенного семейства, он не договаривался кормить хозяйских клопов этой ночью.
Еще раз заглянув в сумку, Эрмите вытащил пару мягких кожаных туфель. Он привык к частым путешествиям и гардероб имел самый простой: по одному комплекту одежды для города и для дороги. С трудом стянув ботфорты, мужчина переобулся и сменил промокшую черную рубашку на сухую белую.
После этого доктор лег на тюфяк и прикрыл глаза. Стены между номерами были тонкими, половицы — скрипучими. Он хорошо слышал причитания мадам; кажется, на этот раз ее привела в отчаяние жесткая кровать. Из номера купца время от времени доносилось старческое ворчание — иногда оно к кому-то обращалось, но ответа за этим не следовало.
Прошло не меньше часа, прежде чем заскрипела лестница, затем раздались шаги в коридоре и хриплый голос возвестил о начале ужина. Доктор открыл дверь и узнал брюзгу, которого встретил во дворе. На локте его правой руки висели грязные плащи постояльцев, а в огромной пятерне мужчина держал не менее трех пар сапог. Эрмите вручил слуге свои ботфорты, и тот направился вниз.