Изменницы

Бедная миссис Партридж засуетилась, струсив перед лицом такой твердости и холодности Фрэнсис. Фрэнсис умела внушить страх тем, кто не знал ее как следует; людей устрашало само ее положение, но, по правде говоря, за ее несгибаемой внешностью таились глубокая доброта и преданность; Левина – одна из немногих, кто умел видеть то, что скрыто.

Фрэнсис бросила ей беличью накидку:

– На улице холодно, а в галерее полно подслушивающих ушей. Вина, вы не против?

– Нет, мне и самой хотелось подышать воздухом, – ответила Левина, и они обе закутались в меха.

– Je рейх imaginer…[14] Вы рисуете такого человека. Не сомневаюсь, он высасывает воздух из комнаты.

– Верно, – кивнула Левина. – Но мне кажется, в нем скрыто больше, чем заметно глазу.

– Сомневаюсь, – фыркнула Фрэнсис. – Фанатичная преданность вере впечаталась в этих Поулов, как волокна древесины. Похоже, королева к нему расположена, как, по-моему, и должно быть; он ведь вернул Англию в лоно католической церкви.

Она первая вышла черным ходом и стала спускаться по узкой винтовой лестнице, которая вела из ее покоев в восточном крыле. Во двор только что прибыл гонец – он был весь в грязи; спрыгнув с коня, он бросил поводья конюху, а затем побежал вверх по лестнице, перемахивая через три ступени. Левина гадала, что за вести он привез; может быть, они связаны с войной, которую Карл ведет с французами. Королю не терпелось обагрить свой меч кровью, но говорят, что он останется в Англии до рождения первенца.

Деревья в саду чернели на фоне февральского неба, похожего на густой суп. Кроты прорыли многочисленные ходы в траве; подругам приходилось то и дело обходить свежевырытые земляные холмики. Скоро у Левины промокли подошвы туфель. Они наконец добрались до летнего павильона. С одной стороны он открытый, и оттуда хорошо виден дворец. Наверху голубятня, где в хорошую погоду устраиваются тайные свидания. Там пахнет полевыми цветами, а вместо серенады влюбленные слышат воркование голубей. Сегодня здесь пахло сыростью и немного мочой, хотя и не настолько, чтобы они решили поискать место получше. Они уселись на холодную скамью. На полу зловещая кучка белых перьев – должно быть, какого-то голубя задушила лиса.

– Как же мне не терпится уехать отсюда! – призналась Фрэнсис. – Иногда мне кажется, что стены давят на меня.

Левина посмотрела на подругу. Фрэнсис похудела, побледнела, у нее под глазами были темные круги, похожие на кровоподтеки.

– Когда ваша свадьба?

– Наверное, весной. Прошел год после того, как герцога…

Левина кивнула: прежде чем выходить замуж во второй раз, необходимо выждать приличное время после казни первого мужа.

– Мы обвенчаемся тихо и скромно.

– И вы станете миссис Стоукс. – Левина засмеялась; они обе смеялись, прекрасно понимая: хотя Фрэнсис, выйдя за простолюдина, потеряет положение при дворе, все по-прежнему будут считать ее герцогиней Саффолк, двоюродной сестрой королевы.

– Все думают, что он охотится за моими поместьями, но, по мне, пусть забирает все, что от них осталось, – это совсем небольшая цена за то, чтобы я удалилась от этого folie[15]. – Фрэнсис улыбнулась, и Левина подметила в ее лице сходство с Джейн.

– Девочки поедут с вами?

– Вина, как раз о них я хотела с вами поговорить, – ответила Фрэнсис. – Королева сказала, что они обе нужны ей при дворе, особенно Кэтрин.

– Боится еще одного мятежа. – Левина задумчиво покачала головой. – Боится, что протестанты захотят посадить на престол Кэтрин… – Иногда Левина представляла себе Кэтрин в роли королевы, но эта мысль казалась ей нелепой. Правда, самое главное для принцессы – королевская кровь и способность к деторождению.

– Королева сейчас спокойна благодаря тому, что носит под сердцем наследника престола, но все-таки… да, наверное, вы правы. – Фрэнсис то сжимала, то разжимала кулаки, лежащие на коленях. – Она, конечно, ничего подобного не говорит, но причина наверняка в этом.

– И все действительно верят, что Кэтрин вернулась в лоно католицизма?

– Да, grâce á Dieu[16]; последнее время все считают нас, Греев, добрыми папистами. Но вы ведь знаете, как обстоят дела на самом деле. – Левина кивнула. Разумеется! – В конце концов она все же позволила мне взять с собой Мэри, – продолжила Фрэнсис. – Угрозы с ее стороны никто не боится, поэтому Мэри поедет со мной в Бомэнор. Ее будут призывать ко двору лишь время от времени. Кэтрин же отведут отдельные покои.

– Значит, ей не придется ночевать в общей спальне для младших фрейлин, под зорким присмотром мистрис Пойнтц. – Левина не знала, хорошо или плохо, что Кэтрин получит определенную свободу.

– Да, конечно. Отдельные покои – большая честь.

– По-моему, это скорее проклятие, чем благословение.

Фрэнсис кивнула.

– Вина, вы присмотрите за ней? Я так волнуюсь, что без меня она наделает глупостей и попадет в беду! Она так порывиста!

– Конечно, я присмотрю за ней. Вы ведь знаете, ваши дочери мне как родные. Постараюсь оберегать Кэтрин как свою дочь.

– Как я волновалась из-за неприятностей с молодым Гербертом! У меня состоялся разговор с Пембруком.

– Ох… – вздохнула Левина. Вряд ли «разговор» с Пембруком был благожелательным.

– Он отослал своего сына прочь. Скоро, как я поняла, он отправится сражаться с французами. Война отвлечет его от Кэтрин. Я должна найти ей другую партию, хотя в наши дни сложно подобрать мужчину, который захочет породниться с Греями.

Левина вспомнила Гарри Герберта; по возрасту он примерно ровесник Маркуса, его еще нельзя назвать мужчиной. Она невольно думала обо всех английских мальчиках, сыновьях придворных, которые готовы сражаться за императора. Иногда она видела их на арене для турниров; они возились, как щенята, смеялись, их свежие лица еще не знали бритвы, их нежные руки и ноги были еще по-детски неуклюжи; они держались развязно, под стать своим новым нарядам. Ей была невыносима мысль о том, что они скоро увидят, как им придется страдать.

– Фрэнсис, я позабочусь о том, чтобы Кэтрин не попала в беду. Обещаю! – В подтверждение она посмотрела подруге в глаза.

– И еще одно. – Фрэнсис понизила голос, хотя в пределах слышимости никого не было. Она достала из рукава свернутый лист и передала Левине. – Вот, прочтите.

– Что это? – Левина развернула письмо и стала читать тщательно написанный текст:

– «Посылаю тебе, милая сестрица Катерина, книгу, которая, хотя внешне и не расшита золотом, однако внутри ценнее драгоценных камней… – Это письмо Джейн! – Она научит тебя жить; она же научит тебя умирать». – Левина закрыла глаза, охваченная непрошеными воспоминаниями о том страшном дне: Джейн слепо ищет плаху, алая струя крови… – Ах, Фрэнсис! – Голос у нее задрожал.

– Я скопировала письмо из Нового Завета на греческом, книга принадлежала Джейн… – Помолчав, Фрэнсис продолжила: – Вина, я еще кое-что у вас попрошу, но знайте, пожалуйста, что вы вольны отказаться. Я не стану вас осуждать. Ваша дружба дорога мне.

– Просите, – сказала Левина. – Просите!

– Не могли бы вы как-нибудь переправить письмо в Брюгге? Может быть, спрячете его в посылке для ваших родных. Оттуда его доставят в Женеву. Там есть один человек, Фокс… Он позаботится о том, чтобы письмо напечатали.

Левину настолько захватили чувства, что она была не в силах ответить и молча кивнула.

– Спасибо, Вина… Спасибо вам от всего сердца! – Фрэнсис заключила подругу в объятия. – Я ни за что не допущу, чтобы ее забыли. Она станет для многих маяком новой веры. Как у католиков есть Богоматерь, так и в реформистской церкви есть мученица Джейн Грей. Я не могу говорить вслух, но голос самой Джейн прозвучит даже из могилы!

Левина тщательно сложила письмо и спрятала в складках одежды. Как ни рискованно участвовать в таком предприятии, она выполнит пожелание Фрэнсис – ей тоже необходимо, чтобы гибель бедной девушки не пропала даром.

14

Здесь: могу себе представить (фр.).

15

Безумие (фр.).

16

Благодарение Богу (фр.).