Страница 8 из 13
– Их все видели. Они в Дрепунге много раз были, в Потале и в Сэре. Он везде фотографирует. Она смотрит и просто ходит за ним.
– А во сколько он возвращается?
– Когда как. Поздно.
Алексий протянул мальчику еще купюру, и мы вышли на балконный коридор, тянувшийся вдоль всего этажа. Странное чувство вины не давало мне покоя. Словно я что-то важное пропускаю, хожу совсем не там, делаю не то, что должна.
Спустившись вниз, я пошла не по общей тропе, а свернула в сторону, к большой лысой горе. И почему ее называют Священной?
– Надо торопиться. Они оба скоро умрут, если мы не поторопимся.
Алексий, обычно флегматичный, встрепенулся:
– Кто умрет?
Я больше не могла выносить это создание природы и почти бежала по узкой тропинке, спотыкаясь о торчащие из-под земли камни. Сумерки сгущались, и темнота наступала быстро. Вдалеке в воротах монастыря показались две темные фигуры монахов. Снова у меня сжалось сердце. Я достала телефон и набрала Алку. Подруга не отвечала.
Алексий, хоть и бежал рядом, из последних сил сопротивлялся:
– В горы? Ночью?
– Пожалуйста, двигайся молча.
Мы сбавили темп и теперь шли почти на ощупь, пока не оказались у странной хижины, из которой слышались едва различимые стоны. Я нащупала крючок с внутренней стороны низенькой двери и осторожно открыла ее. Через маленький дворик было видно, что в ветхой хижине у стены сидят две фигуры. Достав сотовый и посветив перед собой, я увидела совсем белого мальчика, который сидел, скорчившись, как от боли. Руки его были холодны как лед. Алексий прошипел:
– Это те самые мертвецы, про которых ты говорила?
– Один. А где второй?
– Вторая. Вот, только осторожно, не наступи.
Он показал своим телефоном на Старуху, сидевшую чуть поодаль. Я пыталась сообразить, что нам делать с этой находкой.
– Они не дышат, но почему-то мне кажется, что еще живы,
Алексий наклонился к Старухе и пощупал пульс у нее на шее.
– Едва-едва, Может умереть в любой момент. Что с мальчиком?
Я, потеряв и страх, и разум, схватила мальчика, который начал медленно сползать на пол, и приложила руку к его шее.
– Что-то есть.
– Значит, еще живы. Похоже на отравление.
Алексий развел руками:
– Скорую мы не вызовем, они сюда не доедут. Что с ними случилось, мы не знаем, так что можем только положить их ровненько, чтобы умирали себе спокойно.
Ненавидя свое бессилие, мы стояли в тусклом освещении телефона, который Алексий привязал под потолком, и старались вспомнить, что надо делать при отравлениях.
– Надо промыть им желудки.
Мы оба поежились от мысли, какие манипуляции нам предстоит проделать, чтобы вызвать к жизни эти два щуплых тела. Деваться было некуда, и мы начали…
Алексий старался не смотреть на свои ноги, чтобы не видеть, во что превратились его прекрасные замшевые туфли. Когда процесс начал давать результат и наши подопечные зашевелились, я выскочила из хижины и бросилась по тропинке обратно к постоялому двору. Там царило некоторое оживление. Алексий, который едва поспевал за мной, больше не делал попыток вернуть меня в гостиницу и с решительным видом шел рядом. Во дворе стояла корова, привязанная к чахлому дереву. Трудно было сказать, кто из них был более древний – дерево или корова, но выбирать было не из чего. Я толкнула в бок Алексия:
– Спроси, сколько стоит эта корова!
Алексий, вытаращив глаза, уставился на меня:
– На кой нам этот суповой набор? У нее кости едва шкурой прикрыты!
Я сверкнула глазами и повторила:
– Спроси, сколько стоит…
Алексий с опаской подошел к корове, и тут же из небольшой группы паломников выделился хозяин несчастного животного и, видя интерес странного существа к его корове, начал что-то живо объяснять Алексию. Алексий не проявил должного внимания, и жуликоватый мужчина уж было расстроился, но я решительно вмешалась в разговор:
– Скажи, что мы покупаем это животное, если он доведет его до хижины и там привяжет.
Алексий начал соображать, куда я клоню. Он неторопливо торговался с мужиком, который никак не хотел ни уступать, ни вести куда-то ночью свою корову. Наконец они сговорились. Алексий отсчитал триста долларов – неслыханная сумма за такое животное, а мужик весело повел животинку к хижине. Алексий, глядя на тощий коровий зад, за которым мы медленно шли по тропинке, неожиданно спросил:
– Вы умеете доить корову?
Только сейчас я поняла, что ни он, ни я не имеем ни малейшего понятия, что нам делать с этим животным. Мужик открыл воротца, завел корову во двор и быстро привязал к забору. Животное, привыкшее к путешествиям, совсем не сопротивлялось. Алексий пошарил в нехитром хозяйстве и добыл небольшой котелок, довольно чистый. Он протянул котелок мужику. Тот поначалу наотрез отказался, но, увидев десятидолларовую купюру, сразу согласился нам помочь.
Алексий стоял рядом, не спуская глаз с мужика, который ловко орудовал руками под тощей коровенкой. Ему с трудом удалось надоить с литр густого вонючего молока, но нам этого было на первый раз вполне достаточно…
Алексий, уверовавший в исцеление наших подопечных, запричитал:
– Я уже четыре раза ходил к ручью! Сколько еще воды нам нужно?
– Не ворчи. Осталось только напоить скотинку. Чтобы она хоть что-то дала нам утром.
– Не думал, что вы знаете про коров!
– Про коров я до этого дня знала только, что они дают молоко. Но чтобы получить жидкость от коровы, ее надо жидкостью напоить. Это логика.
– А как насчет накормить?
– Об этом мы подумаем завтра. Может, ее просто надо отпустить, пусть себе пасется.
– Здесь нельзя. Святые места, да и монахи могут украсть и съесть,
– Как они ее съедят, если это буддийские монахи, которым нельзя убивать животных?
– Они их и не убивают. Просто подгоняют к обрыву и сталкивают. Так животное само умирает, а они его по-тихому съедают.
– Ладно, спрячем ее здесь, во дворе.
Когда все вопросы с домашним животным были решены, мы опустились на деревянную скамью и только сейчас почувствовали, что смертельно устали. Странная парочка – старуха и мальчик – лежали в доме на циновке, прямо на полу, и мы с моим гламурным спутником всю ночь поили их и обтирали ветошью.
Утром, совсем обессилившие, мы заснули, Еще ни разу в жизни я так сильно не хотела, чтобы эти чужие, но слабые, открытые всем напастям существа выжили. Может, я не хотела проснуться утром рядом с трупами, а может… Что-то подсказывало мне, что я отдаю долги. Далекие, из прошлой жизни…
Нас разбудил телефонный звонок. Усталый Алкин голос, старательно выговаривая слова, звучал как из-под земли:
– Они похоронили его.
Я с трудом открыла глаза. Солнце еще не поднялось, но было уже довольно светло.
– Ты где?
– Еду домой, в гостиницу. А вы, разве вы не дома?
– Нет, мы еще возле Дрепунга.
– Тогда я к вам. Не хочу быть одна.
Трубка всхлипнула и отбилась…
15
Миниатюрная фигурка подруги смотрелась нелепо в кочевых условиях тибетской хижины. Как будто в крестьянский дом принесли господскую дорогую куклу. Кукла имела вид отрешенный, но так было даже лучше. Пока Алексий спал в причудливой позе на скамье, мы с Алкой старались говорить тихо.
– Они похоронили его?
Алка кивнула. Говорить она могла с трудом. Не жалея подругу, я утоляла свое любопытство:
– Как тебе Хаддар?
– Странный. Сидит один в темной комнате. В руках зеркало.
– Зеркало? Странно.
– Думаешь, мужчина не может держать в руках зеркало?
Я сказала то, чему удивилась сама:
– Есть только одно зеркало, которое он хотел бы держать в руках. Но оно утоплено на дне озера и засыпано землей.
Алка присвистнула.
– Это ты про него говорила в Джогханге, что знаешь, что непальская принцесса спрятала на дне озера?
– Да, она спрятала его от Хаддара. Не мог он сидеть с Зеркалом в руках.