Страница 12 из 19
Но отпуск его и на этот раз длился недолго. Приступив в конце 40-х гг. к развязыванию казанского узелка, Москва не могла не заняться разрешением тесно связанного с казанским узелка астраханского. Крымские «цари» издавна посматривали в сторону Астрахани, полагая своей обязанностью присоединить астраханский «юрт» к своим владениям. Естественно, что это не устраивало ни самих астраханцев, ни кочевавших по соседству ногаев, ни тем более Москву. После того как крымский хан Сахиб-Гирей в 1546 г. взял и опустошил Астрахань, противоречия вокруг города в низовьях Волги обострились еще больше. В 7058 (1549/50) г. московские казаки, пользуясь анархией и хаосом в низовьях Волги, наступившими после похода Сахиб-Гирея, на время взяли Астрахань. Вскоре после этого скрывавшийся на Северном Кавказе астраханский хан Ямгурчи бил челом Ивану, чтобы «ево государь пожаловал посадил опять на Астарахани». Иван удовлетворил просьбу незадачливого «царя», вынужденного уже который раз ударяться в бега, и, как говорилось в царском наказе отправленному с посольством в Великое княжество Литовское сыну боярскому Н.С. Сущеву, «ныне на Астарахани сидит царь из государя нашего руки и смотрит во всем на государя нашего»148. Однако очень скоро Ямгурчи счел зависимость от Москвы унизительной для себя и завязал контакты с Крымом. Сменивший в результате дворцового переворота Сахиб-Гирея новый крымский «царь» Девлет-Гирей I, руководствуясь недвусмысленными намеками из Стамбула о желательности активизировать политику в Восточной Европе с целью не допустить чрезмерного усиления влияния Москвы в регионе149, попытался вовлечь Ямгурчи и ногайского бия Юсуфа в антирусскую коалицию.
Заподозрив неладное, в Москве решили сменить Ямгурчи, благо и кандидат подходящий имелся под рукой – бывший астраханский хан Дервиш-Али, уже побывавший на астраханском столе в 1537–1539 гг., а ныне служивший Ивану и державший от него город Звенигород150. В январе 1552 г. Иван принял Дервиш-Али и пообещал ему и ходатайствовавшему за своего «брата» Исмаил-мурзе, что он намерен астраханское дело «делати, сколко нам Бог поможет»151. И как только у московского государя оказались развязанными руки после взятия Казани, на очередь встало астраханское «дело». Отправляя в январе 1554 г. своего посла Н.И. Бровцына в Ногайскую орду, Иван наказывал ему тайно передать Исмаил-мурзе, что де «твоеи (Исмаиловой. – В. П.) дружбы Дербыша царя на Астарахань отпустили», и не одного, а с воеводой князем Ю.И. Пронским «с таварищи со многими людми». Пронскому и Дервиш-Али было приказано: должен был передать нурадину тайный наказ Ивана Бровцын, «быти против Переволоки июня месяца 1 день. И ждать им есмя велели тебя (Исмаила. – В. П.) в том месте семь день»152.
Правда, выдержать первоначальные сроки выступления («как лед вскроется»), не удалось, и князь Пронский выступил из Нижнего Новгорода только в конце мая («в Петров пост»). Первым воеводой сторожевого полка этой судовой рати был Степан Сидоров153. Примечательно, что в росписи воевод Степан был поставлен выше князя А.Г. Булгака Барятинского, назначенного вторым воеводой сторожевого полка. Князь, обиженный таким раскладом, бил челом государю на Степана и первого воеводу передового полка Игнатия Вешнякова, однако Иван и бояре рассудили – в интересах дела «им быти без мест»154. Наконец-то заслуги Сидорова получили признание. Пусть и невеликая рать, всего-то на три полка, но все же он получил назначение не в пример более «честное», чем прежде, и местнический спор был разрешен, в общем-то, в его пользу. Увы, это признание пришло к Степану лишь на закате его карьеры – на 80-м году жизни, когда ему служить оставалось всего ничего. И оставалось ему надеяться только на то, что его детям удастся по проложенному отцом пути пройти дальше.
Несмотря на существенную задержку по сравнению с первоначальным планом (на Переволоку русские вышли только 29 июня) и отсутствие Исмаил-мурзы (который «завоевался» со своим братом Юсуфом), экспедиция Пронского увенчалась полным успехом. Разбив по дороге астраханскую судовую рать, русские полки вышли к Астрахани 2 июля и, «вылезчи ис судов, призва бога в помощь, пошли к городу». Немногие остававшиеся в Астрахани жители бежали при приближении русских, и «взят град Асторохань июля в 2 день на праздник пречистыя владычицы нашея богородицы Положение честные ризы, иже в Лахерне»155. Посадив Дервиш-Али на стол и оставив его в опустевшем городе под присмотром князя А. Барятинского и сына боярского П. Тургенева с детьми боярскими и стрельцами с казаками ото всех полков, сам Пронский со товарищи отправился в погоню за бежавшим Ямгурчи. Степан Сидоров со своими людьми был вместе с большим воеводой и его товарищем М.П. Головиным. 7 июля они настигли бежавших вслед за ханом астраханцев «вверх Уского Мочаку на Карайбулаке» юго-западнее Астрахани, и «Божиим милосердием, а царевым великого князя счастием, многых людей побили, а иных живых поимали». Продолжая преследовать Ямгурчиевых подданных, Пронский, Головин и Сидоров со своими ратниками «дошли» конных и пеших астраханцев, побросавших свои «суды», у Белого озера, и снова «многых людей побили и полону русского много отполонили». От уже не чаявших спасения астраханцев к Проскому со товарищи приехал Кара-Иклешкнязь с челобитьем, чтобы «их (то есть астраханцев. – В. П.) царь князь великий пожаловал, побити и розвести не велел, а велел бы служить себе царю и великому князю и Дербыш-Алею царю, а они на том правду дадут, что им служить царю и великому князю прямо…»156.
Устройство астраханских дел заняло у Пронского и его товарищей четыре недели, и 29 июля 1554 г., утвердив Дервиш-Али на астраханском столе окончательно, приведя хана и «всю землю Азъстораханськую» «к правде» и оговорив порядок взимания дани в пользу московского государя, князь и большая часть его воинства 29 июля повернули Волгой домой. Перед этим Пронский и полковые воеводы отправили в столицу сеунщиков с радостной вестью о победном завершении астраханской «посылки». Обращает на себя внимание тот факт, что если от большого и передового полков гонцов отправили все воеводы, то от сторожевого полка сеунщик был только один, отправленный Степаном Сидоровым, – его сын Дмитрий157. Спустя два с лишним месяца, в октябре 1554 г., воеводы и отправленные вместе с ними Дервиш-Али послы прибыли в Москву «дал Бог, совсем здорово», и «государь их жаловал великим жалованием»158.
И снова отдых Степана длился недолго. Отношения Москвы и Крыма оставались напряженными, и обе стороны готовились к новому раунду противостояния. Девлет-Гирей, не сумев оказать помощи Казани и спасти ее от завоевания Иваном IV, попытался продолжить борьбу за Астрахань. Преемник Ямгурчи Дервиш-Али недолго пребывал в верности данному им русскому царю слову. Весной 1555 г. астраханец вступил в тайные переговоры с крымским ханом, и Девлет-Гирей решил оказать ему поддержку, организовав вторжение в русские пределы. «Царь» рассчитывал окончательно переманить Дервиш-Али в свой лагерь, а через него воздействовать на политическую ситуацию в Ногайской Орде, где бий Исмаил, союзник Ивана IV, вел борьбу со своими племянниками Юсуфовичами (их отца, своего брата, Исмаил убил в борьбе за власть). В случае успеха возникала возможность сколотить коалицию татарских юртов (три «сабли», по словам Ивана Грозного – «крымская», «ногайская» и «астраханская»), и, кто знает, смог бы в таком случае великий князь удержать Казань?
Ставки в игре были высоки, и Девлет-Гирей тщательно отнесся к планированию большого похода на Москву. Прежде чем начать кампанию, он постарался поддержать у Ивана и его советников видимость своей готовности продолжать мирные переговоры и «того же году (1555 г. – В. П.), месяца маия, прислал из Крыму Девлет-Кирей-царь гонца Ян-Магмета, а писал о дружбе, послал послов своих и великого князя посла Федора Загрязского отпустил, а царь бы князь великий к нему послал послов…»159. Одновременно Девлет-Гирей распустил слух, что собирается совершить поход на адыгских князей160. Однако в Москве не доверяли хану (а быть может, московские доброхоты в Крыму, недостатка в которых не было, сообщили Ивану и боярам о планах «крымского»?) и сами готовили хану сюрприз. Как обычно, с 25 марта «на первой срок» были назначены воеводы в крепости «от поля и по берегу от крымские стороны»161. На «берегу» же заблаговременно, как только чуть просохла земля и зазеленела первая трава, развернули оборонительную завесу – пятиполковая рать во главе с воеводами князем И.Ф. Мстиславским и М.Я. Морозовым заняла позиции по Оке в треугольнике Коломна – Кашира – Зарайск.