Страница 7 из 9
– Приказ ясный, – резюмировал дежурный. – Отправляетесь на дальний пост, на «Сторожку». Связи нет давно, разберётесь, отремонтируете. Катер ждёт у третьего люка.
«Сторожка» – бывший транспортник, приспособленный под станцию наблюдения. Когда-то там сидела дежурная смена, потом коробку законсервировали. Теперь начальству она зачем-то понадобилась.
Метеорит разворотил станцию прилично. Передатчик снесло, от оранжереи одни ошмётки, приёмный шлюз – в хлам. Урмас отодвинул растерянного пилота, ласково погладил штурвал. Лихо пришвартовался к аварийному тоннелю.
Поползли по причудливо изогнутой трубе. Фаня два раза застревала, цепляясь непонятно за что и едва не оторвала кислородный шланг.
Лёня печати сковырнул, шкаф управления открыл. Отвёрткой попытался затылок почесать – скафандр мешает. Сердито хрюкнул, полез к контактам, что-то подкрутил – заработало. Первым делом запустили систему жизнеобеспечения.
В рубке «Сторожки» командир стащил шлем, пригладил вспотевшие соломенные вихры, пробасил в комм пилоту:
– Давай, шкипер, возвращайся на базу. Через неделю за нами прилетишь.
Взялись. Работали слаженно – будто не в Учебке познакомились неделю назад, а год вместе на железе. Капитан трудился яростно и другим продыху не давал, словно хотел обиду забыть.
Учебная база «Ганимед» – новейшая. Самых достойных космачей собрали – из торгового флота, из вояк, из научников. Идёт подготовка к первому в истории межзвёздному полёту на Альфу Центавра, отбор экипажа. Процесс затянулся, Урмас скандал устроил: мол, скажите, кто полетит, а остальных отпустите, чего время терять? В душе надеялся, что его-то точно назовут, как лучшего пилота. А начальник базы с бузотёром быстро разобрался – отправил старое корыто чинить.
Всё бы хорошо, но Фаня оказалась ходячим несчастьем. Первым делом нечаянно разгерметизировала склад с продуктами – перешли на сухари из НЗ.
Отопитель сожгла – Лёня, посмеиваясь, новый собрал из кофеварки и пылесоса.
Посадили дежурить у записывающей аппаратуры – что-то не так нажала, стёрла все данные за пятьдесят лет наблюдения. Петя-навигатор её валерьянкой отпаивал, утешал, пока диск памяти реанимировал.
Таня Ли ей, как родная мама, каждый вечер новые царапины и синяки заживляющим гелем смазывала, успокаивала – только что колыбельную не пела.
Робота-ремонтника Фаня за орбиту Плутона отправила непонятно как. Пришлось самим в открытый космос выходить, по обшивке ползать с инструментами.
– Я её пришибу, – кипятился командир, – пигалицу.
Таня ему говорит:
– Читай «Здоровый климат в космическом экипаже» профессора Е. Гольда. Цитирую: «надо понять и простить».
А потом Фаня в космос улетела. Не закрепила трос. Урмас, чертыхаясь, на реактивном ранце еле догнал. В шлюз приволок и сказал:
– Всё, сейчас запру тебя в кладовке без опасных для жизни предметов и ручонки твои корявые свяжу. А то не доживёшь до катера.
Девчонка разноцветными волосиками тряхнула и говорит солидно:
– Не надо. Вы, капитан Урмас Отт, и ваш экипаж прошли финальный тест на психологическую устойчивость в экстремальных условиях. Полетите на Альфу Центавра.
– Это кто решил? – крякнул капитан.
– Я. Епифания Гольд, доктор психологии и председатель отборочной комиссии. Но для вас согласна и на «пигалицу».
Декабрь 2014 г.
Ветер с залива
Никогда я не стал бы этого писать. До сих пор мне приходилось стучать по клавиатуре только ради боевых отчётов, планов занятий с кадетами или заявок на снабжение. Но генерал из Комитета пропаганды пристал, как пиявка к ноге крестьянки на рисовом поле.
– Вы обязаны, Такеши-сан. Ради этих молодых ребят, которые… Ну, сами понимаете. Кому, как не вам? Другу Ивана Бестужева, создателя первого Купола.
Это, конечно, преувеличение. Соратник – да. А смог ли я стать настоящим другом, я не знаю.
Вот он – смог.
Я воевал всю жизнь. Во время бесконечных гибридных войн и пограничных конфликтов с Восточным альянсом меня здорово помотало по планете. Я падал в горящем коптере на Сингапур и чудом выжил во время неудачного Таймырского десанта – мой плот был последним уцелевшим, когда всплыла подлодка. Я был единственным иностранцем в первом отряде пилотов орбитальных истребителей, который формировало NASA. Мы должны были одним ударом уничтожить всю спутниковую группировку «восточников», лишить их глаз, голоса и ушей.
Теперь-то я понимаю, насколько близко тогда мы подошли к краю. После такого ничто бы уже не предотвратило ответного ядерного удара, и планете пришёл бы конец. Каюк. Закономерный финал человеческой цивилизации. Так что Катастрофа случилась очень вовремя, как дико это не звучит. Нам пришлось забыть о своих взаимных обидах и претензиях, сплотиться против перспективы сдохнуть от удушья, распасться на молекулы, быть сожранными грязно-жёлтой слизью.
Некоторые тупоголовые шпаки утверждают, что нам надо благодарить неведомых Гостей за спасение от гибели в ядерном кошмаре, случайно и очень кстати решившихся на вторжение именно в этот миг истории.
Но меня не проведёшь. Враг всегда нападает в выбранный им момент, всегда тщательно готовит операцию. Они следили за нами. И влезли, когда поняли: ещё немного – и Земля потеряет малейшую ценность, став хранилищем спёкшейся радиоактивной протоплазмы.
Только я до сих пор не понял, радоваться ли этому обстоятельству.
А уж благодарить Гостей за Катастрофу я и не подумаю. «Хрен им в грызло», как говорил Иван.
Пассажиры инстинктивно старались держаться подальше от иллюминаторов, по которым снаружи ползли желтоватые капли кислотного тумана. Когда заходили на посадку, внезапно на мгновение пробилось солнце и осветило город, окружённый по периметру защитной дамбой. Измученные долгим полётом люди увидели невозможную, фантастическую картину – золотые купола соборов, тонкий шпиль Петропавловки, сияющий подобно пронзающей враждебное небо шпаге.
При приземлении задняя стойка шасси подломилась. Чёртов туман жрёт самую прочную сталь, техника не выдерживает. Обошлось без жертв, но страху натерпелись.
Комиссия, одетая в тяжёлую камуфлированную защиту из старых военных запасов и в противогазы, выбралась на изъеденный бетон посадочной площадки. Её встречали люди в легких накидках и прозрачных шлемах, и от этой картины становилось не по себе.
Провели через тамбур с омывающими струями. Гости, наконец, стащили плотные балахоны, сняли с красных потных лиц резиновые маски.
– Артур Свенссон, ЮНЕСКО, – кивнул глава делегации.
Крепкий небритый брюнет протянул руку:
– Манукян, городской голова. Самоназначенный, естественно. Прошлая власть сбежала два года назад.
Такеши Мицуоко пригляделся к татуировке на тыльной стороне ладони брюнета – летучая мышь на фоне земного шара. Заметил:
– Видел я такую птичку. В тридцать втором году, когда на Филиппинах диверсанта ловили.
– Ну и как, поймали? – поинтересовался мэр.
– Тело обнаружили на третий день. Когда нефтехранилища уже сгорели дотла, и весь седьмой флот США остался без оперативного запаса топлива.
– Уверен, что ветераны лучше поймут друг друга, даже если воевали по разные стороны, – миролюбиво заметил Манукян.
– От меня ничего не зависит, – хмыкнул Такеши, – я только отвечаю за безопасность делегации. Пираты, бродяги и прочие опасные элементы. Полковник «голубых касок», к вашим услугам.
– Господа, приступим к делу, – прервал разговор Свенссон. – Итак, мы приехали, чтобы выбрать несколько архитектурных объектов, подлежащих полному сканированию. К сожалению, ваш город обречён разделить судьбу тысяч уже потерянных. Мы обязаны сохранить хотя бы цифровые копии уникальных исторических сооружений. Потом, в достаточно удалённом от океанов безопасном районе, они будут восстановлены. Пока что рассматривается площадка в Гималаях. Естественно, возродим не в камне. Реконструкция с использованием новейшей технологии – принтера Бестужева.