Нищие

Но Кнорус уже летел к телефону, чтобы сообщить госпоже Афинской радостную весть - они не только нашли офис Яхтсмена, но и знают его телефоны.

Наутро около дома его уже ожидали два товарища "по работе", как они и условились накануне вечером. Этих ребят Кнорус знал со времен начала перестройки и ускорения. Тогда они, выпускники-школьники, не вылезали из подвалов - день и ночь таскали гири, поднимали штанги и стучали по боксерским грушам. По-бычьи: упорно, монотонно, не жалея ни рук, ни ног, ни самих себя. Они, как и десять лет назад, были немногословны, и больше умели слушать и выполнять, нежели рассказывать или что-то предпринимать сами.

Они ожидали его в машине и были уже в "рабочей" одежде - кожаные куртки, широкие штаны, на коротко стриженые головы были насажены кепочки. Все просто, отметил про себя Кнорус, и без особых излишеств.

Уж кому, как не ему, прошедшему путь от низшей касты - быка, или, как ещё называли грубую физическую силу в любой полукриминальной организации, "братка", до бригадира отряда по разборкам, было знать о моде быков. Бычья мода к моде реальной имела весьма опосредованное отношение. Как показала практика, пройденная в свое время Кнорусом, на бычий стиль одежды больше влияют соображения "производственной" необходимости, а также представление братков о том, как должен выглядеть настоящий мужчина, а не "пентюх" приголубленный.

Кнорус знал, что настоящий браток никогда не наденет узкие джинсы или престижный "Ливайс". Потому что в драке в узких штанах и ногой-то как следует не размахнешься, а, во-вторых, голубой цвет того же самого "Ливайс" обожают "голубые" всего мира. Не подходил для работы и "дизель" с кожаной курткой и сапогами-казаками - это уже другой стиль жизни. Зато свободного покроя брюки-слаксы, в которых и сидели в машине его товарищи, или широкие джинсы-трубы, которые он сам когда-то любил носить, пользовались у быков огромным успехом. В таких штанах удобно было драться, убегать, догонять, прятать в карманах необходимые увесистые предметы. Примерно по той же причине были модны у быков и суперкороткие стрижки. Во-первых, в драках или при задержаниях врагу неудобно ухватить быка за волосы. А во-вторых, опять же, чтобы окружающие не спутали с членами секс-меньшинств.

Сам Кнорус был в костюме и галстуке, как всегда на работе.

Еще раз оглядев перед ответственной поездкой своих подопечных, он представил, как нелепо выглядели бы на их шеях модные галстуки. Впрочем, он прекрасно знал, что настоящий браток никогда не наденет галстук. Сей невероятно модный у бизнесменов предмет мужского гардероба воспринимается как элемент форменной, в том числе и милицейской, одежды. Ему же, Кнорусу бригадиру, галстук полагался как бизнесмену.

Из-под курток товарищей Кноруса выглядывали тенниски с расстегнутыми пуговицами. Поэтому можно было полюбоваться впечатляющих размеров шеей и грудью.

Он уселся на переднее сиденье в "девятке", которую выделила им на время операции Афинская, завизжали колеса, и машина полетела к штаб-квартире Яхтсмена. Надо было делать дело.

Вообще-то Кнорусу не хотелось терять сегодня время из-за какого-то нищего Юрайта, которого года полтора назад он сам представил Афинской.

По дороге он вспомнил о солдатике, который вместе со своим товарищем, поистратившись в Москве, как-то нелепо собирал милостыню у прохожих в пластмассовый стаканчик из-под водки. Тогда, в течение получаса, он следил за ними с другой стороны дороги и удивлялся тому, что прохожие вкладывали в стаканчик свои деньги. Тогда Российская армия только ввела войска в Чечню, в госпитали Москвы начали поступать первые раненые, и Афинская, не зная истинного положения на чеченском фронте, чуть ли волосы на себе не рвала так ей хотелось заполучить калеку - воина-"чеченца".

После того, как Кнорус отобрал деньги, а затем сдал вояк знакомому постовому, он не спешил уходить от милицейского отделения. Он знал, что их вскоре выпустят, и ему хотелось переговорить с ними и предложить свои услуги и работу в компании. Выпустили только Юрайта, а он, к разочарованию Кноруса, принимал участие в военных действиях на таджикской границе. Но коли уж время было потеряно, он подумал, что на безрыбье и рак может быть рыбой.

Когда Юрайт вышел из участка и уселся на лавочку, размышляя о том, что же предпринять дальше, к нему и подошел обидчик Кнорус.

Он помнил, как Юрайт смерил его презрительным взглядом и отвернулся в другую сторону. * Ты не обижайся, парень, - сказал примирительно Кнорус. Надо сказать, что он умел, когда требовала необходимость, найти общий язык с незнакомыми людьми. - Понимаешь, вы собирали деньги на чужой территории. Ты не москвич, и не мог знать, что в столице такое нищенство не принято. Я лишь - исполнитель и оберегаю эту территорию от чужаков. Извини уж, старик. * А ты сразу не мог это нормально объяснить? - уже без особого гнева отозвался Юрайт. * Да ты вспомни - я ведь вам так и объяснял. Разве не говорил, мотайте, мол, ребятки, отсюда подальше.

В молчании Юрайта он угадал, что парень, в принципе, уже не имеет никаких злых умыслов против него и примет любое предложение, если за ним стоит кров и пища.

Тогда он и притащил его к Афинской. Та, узнав, что Юрайт из Таджикистана, несказанно обрадовалась - тому, что, он со шрамами на лице, тому, что без пальца, тому, что не "чеченец", потому что месяца через полтора-два "чеченцев" в Москве будет пруд пруди, а пограничник из Таджикистана - это редкость. Там на границу берут служить только контингент со Среднего Востока. И послушать от участника боевых действий, что там творится, а потом составить легенду для нищего, ей было очень нужно.

За подарок в виде Юрайта она была очень благодарна Кнорусу и после этого стала не только доверять, но и требовать от него "селекционной" работы.

Теперь по дороге к Яхтсмену Кнорус негодовал на Юрайта, не хотел признавать в нем талант актера и считал всего лишь грязным нищим. Он знал, что Юрайт, "прослужив" полтора года в фирме "Милосердие", мог бы, если захотел, стать быком - физические данные ему это позволяли. Мог бы даже занять место бригадира - парень не без ума в голове. Но он - нищий. И хотя Афинская не раз говорила наедине со своим замом, что за такого попрошайку-артиста, как Юрайт, она бы, не задумываясь, отдала десяток бестолковых братков из бригады Кноруса, он лишь начинал испытывать ещё большую ненависть к Юрайту. Он возмущался, но Афинская каждый раз спокойно говорила, что один только Юрайт кормит и поит целый десяток, а то и другой охранников.