Мы из будущего

— Да уж, и даже больше, — намекнув на незапланированные похороны, добавил Спирт.

— Об этом не будем. Далее, документы Карпенко при нас в сейф запер. Это, кстати, тоже одно из условий возвращения. Если мы их достали из сейфа в будущем, значит, туда их надо положить в прошлом. Идем дальше. Никто ничего чужого больше не спер? — Борман выразительно посмотрел на Чуху.

— Нет. Ну чего вы? Мамой клянусь, — ответил Чуха.

— Значит, все условия выполнены, — продолжил Борман и с облегчением хлопнул Спирта по плечу: — Скоро будем дома.

— Вроде все правильно. Только вот… — замялся Спирт.

— Ты это о чем? — спросил Борман.

— Расскажи ему, что написал на плите, — насупившись, Спирт кивнул Черепу.

— Да чего там, ерунда, ну прикололся, и все, — легкомысленно бросил Череп.

— Борман, он твое имя на обелиске ножом выцарапал. Под списком захороненных в братской могиле. — Спирт отвел глаза в сторону.

Борман остановился и повернулся к Черепу.

— На каком таком обелиске?

— Ну, когда ты нас за продуктами в село гонял, там по дороге мемориал стоял. А я тогда в обиде на тебя был. Ну и чиркнул, было дело. И даже не имя написал, а только погоняло «Борман». Да и почерк у меня, сам не разберу. Не переживай.

Борман побледнел.

— Кому надо, тот разберет.

Череп начал осознавать роковые последствия своего поступка.

— Ну прости! Не может же быть такого в самом деле! Все нормально будет. Сам же сказал, все условия выполнены.

— Чего гадать, вариантов у нас нет. Надо к озеру прорываться и опять пробовать, — сухо добавил Спирт. — Вы идите, я догоню.

Он остановился у дерева справить нужду.

— Я сейчас! — крикнул он.

С трудом продравшись через плотные заросли, первым на открытое пространство очередной поляны вышел Череп и в изумлении замер. Перед ним, не менее удивленный, стоял знакомый обер-лейтенант СС. Стоящий рядом с немецким офицером автоматчик тут же взял Черепа на прицел.

— Здрасте! — только и смог из себя выдавить Череп и глупо улыбнулся.

Обер-лейтенант достал из кобуры вальтер. Череп поднял руки.

Листья кустарника раздвинулись, и на поляну вышел Борман.

Обер-лейтенант СС засмеялся. Борман вздохнул и поднял руки. За его спиной затряслись ветки кустарника и раздался веселый голос Чухи:

— Мужики, вы где? Тут потеряться можно. Ау!

Борман и Череп обернулись. На поляну вышел смеющийся Чуха и, увидев немцев, попятился. Обер-лейтенант СС подозвал его вальтером. Чуха поднял руки, втянул голову в плечи и встал рядом с остальными.

— Помню, вас четверо было, — заметил эсэсовец.

Пришедший в себя Череп, багровея от усердия, отрапортовал:

— Никак нет, товарищ обер-лейтенант эсэс, никого больше с нами нет!

Спирт в этот момент уже застегивал галифе. Услышав бодрый рапорт, он аккуратно раздвинул ветви.

Обер-лейтенант покачал головой. Череп с деланной преданностью смотрел на офицера. Немец, поджав губы, резко ударил Черепа в челюсть, после чего сделал шаг назад, дав возможность тому упасть на землю.

— Это тебе за «товарища обер-лейтенанта эсэс». — Офицер с размаху ударил Черепа сапогом в живот, затем каблуком съездил по лицу. — А это за громкий голос.

Череп корчился от боли, сгребая пальцами землю с травой. Изо рта и носа потекла кровь.

— Нацистский выродок!

— Вы плохо воспитаны, молодой человек, — вздохнул эсэсовец, наступая ему на кисть руки.

Из кустов за избиением товарища наблюдал Спирт.

— Ну, блин… Автомат бы, — тихо прошептал он, достал из-за ремня гранату и несколько раз подбросил ее на ладони.

Обер-лейтенант СС продолжал стоять на посиневшей кисти Черепа.

— Кстати, на чем мы тогда расстались? Если не ошибаюсь, вы собирались служить великой Германии.

— Вы дали нам время подумать, — напомнил Чуха.

— Мы вот бегаем по лесу. Вас ищем. А знаете зачем? — спросил Борман.

— Интересно, зачем же?

— Чтобы сказать, что мы передумали! — гордо ответил Борман.

— Хм, чувство юмора, русские… — улыбнулся офицер. — Хотя все это уже не так важно.

Он опустил пистолет, целясь в голову Черепа, но из кустов вышел Спирт.

— Слышь, ты, истинный ариец, бросай ствол на землю. A-то сейчас такой трындец будет, мало не покажется.

Обер-лейтенант взглянул на гранату, а затем внимательно посмотрел в глаза Спирту.

— Что бросать? — не понял он.

Спирт сплюнул и нагло, вразвалку, пошел на немцев. Автоматчик попятился.

— Вот дятел! Пистолет бросай! — Спирт остановился перед офицером.

— Я неплохо разбираюсь в людях. Вы слишком любите жизнь. Вам этого не сделать. — Обер-лейтенант приставил к животу Спирта пистолет.

— Психолог, значит. Не сделаю?

— Как это говорится у вас, у русских, не валяйте дурака.

— Говно ты, а не психолог. На! — Спирт выдернул чеку.

Чуха зажмурился, Борман открыл рот, а автоматчик сорвался с места и исчез в кустах. Обер-лейтенант тоже попытался убежать, но лежащий на земле Череп схватил его за ногу. Офицер упал, хватаясь за траву руками. Череп подтянулся к нему, сорвал с его пояса нож и вонзил лезвие между лопаток.

Затем он встал, размазывая кровь по лицу.

— Воспитатель хренов, у меня по поведению всегда «два» было.

— Ну вы, блин, даете, — пролепетал Чуха.

— А ты что с гранатой сделал? — поинтересовался у Спирта Борман.

— Лучше не знать. — Спирт сделал паузу. — Нассал на нее.

— Тьфу-у-у, придурок.

Спирт покачал головой.

— Брезгливый какой! А она вам жизнь спасла. И я, кстати.

— Погодите, ребята. Посмотрим, что у него там! — Череп тем временем приподнял тело обер-лейтенанта и достал из-под него планшет.

— Ого, да тут карта! Все немецкие укрепления. — Борман с интересом развернул исчерченную условными обозначениями карту. — Парни, эта бумага цены немалой. Знаете, сколько солдатских жизней можно спасти, если ее командованию показать?!

— Надо ее Карпенко отдать. Пусть знает, что мы не фуфлыжники какие-то, тоже кое-чего можем, — осторожно шевеля разбитыми губами, выговорил Череп.

— Он нас в разведку за «языком» посылал? А это, как я понимаю, получше будет, — усмехнулся Спирт. — И на этом, я считаю, наш долг полностью выполнен. А потом домой, лады?

* * *

Впервые чувствуя в своих сердцах особое единение людей, побывавших на краю смерти и связанных одной целью, следопыты пошли на шум боя, к ставшим по-настоящему своим позициям. Все чаще раздавался свист шальных пуль. Ломая деревья, взрывались снаряды и мины, приходилось падать, вжимаясь в землю, и, дожидаясь короткой тишины, продвигаться перебежками вперед.

Через разбитые артобстрелом окопы следопыты выбрались к месту, где должен был находиться блиндаж. До него оставалось не больше пятидесяти метров. Со всех сторон доносились стоны тяжелораненых и контуженных. То и дело приходилось перешагивать через тела убитых.

Придерживая на голове каску, чтобы не спадала на глаза, к ним подбежал знакомый матрос.

— А я смотрю, до боли знакомые лица. Какими судьбами?

— В строй возвращаемся, — буркнул Череп.

— Помню, вас больше было. А приятелей своих, в синих фуражках, где потеряли? — подмигнул матрос.

— Они не поделили дорогу с немецкими мотоциклистами, — усмехнулся Спирт.

— А… бывает.

Борман показал в сторону леса.

— В тылу немцы.

— Да, знаем. У соседей прорвались. Я тут остатки наших собираю. Говорят, резервы уже идут, надо чуток продержаться. Вы как, со мной?

— Только руководству доложим. Карпенко не видел?

— В блиндаже был. У него тяжелое ранение в голову, Нина кровь остановить не может. Просила его уйти в медсанчасть, а он с передовой ни в какую. А теперь поздно; где тыл, где передовая, перемешалось все.

— Мы сейчас, обожди. Небольшие формальности уладим, — ободряюще подмигнул Борман.

Он на ходу размышлял, как объяснить Карпенко их появление. Почему-то ему казалось, что политрук все поймет и простит их. Ведь они сами вернулись, и, значит, никакие они не дезертиры. Да, надо будет рассказать про спасение подвод с ранеными, про ликвидацию офицера СС. И главное, передать карту. И хорошо, что Нина тоже в блиндаже. А после боя он, Борман, расскажет ей всю правду и предложит уйти в будущее вместе с ними. О том, согласится она или нет, Борман подумать не успел.