Король ворон (ЛП)

Любая единица измерения должна включать в себя как объём, так и вес ненависти. И она также должна включать компонент времени. Дни, проведённые на занятиях, пустые, бесполезные, давали навыки для жизни, которую он не хотел. Наверное, ни одно слово не вмещало в себя это понятие. Все, пожалуй. Он испытывал все виды ненависти к Академии Аглионбай.

Воровка? Академия была воровкой. Жизнь Ронана была разграбленной грёзой.

Он говорил себе, что позволит себе бросить: это был его подарок на собственное восемнадцатилетие.

И всё же он был здесь.

Бросить. Просто бросить. Либо он верил, что сможет это сделать, либо нет.

Он так и слышал голос Гэнси: «Просто поторчи здесь до окончания учёбы; всего каких-то пару месяцев. Разумеется, ты продержишься так долго».

И вот теперь он старался.

Школьный день душил его, словно подушкой. И он бы задохнулся ещё до последнего звонка, если бы не кислород, который он нашёл в бледной полоске кожи на запястье Адама, где тот когда-то носил часы, и в проблеске неба между уроками.

Ещё четыре часа.

Делан не переставал слать ему сообщения. «Как будет минутка, дай знать». Ронан никогда не писал людям сообщения просто так. «Привет, я знаю, что ты в школе, но, может, на перемене объявишься». Это была ложь, суперсила Деклана. Он полагал, что Ронана не было в школе. «Эй, я в городе, нужно поговорить».

Это сообщение привлекло внимание Ронана. Теперь, когда Деклан отучился, он, как правило, благополучно существовал в двух часах езды отсюда, в Округе Колумбия, на расстоянии, по оценке Ронана, которое улучшало их отношения, если их вообще могло что-либо улучшить. Он приезжал только к воскресной мессе, совершая четырехчасовой тур туда-сюда, который Меттью принимал как должное, а Ронан лишь частично понимал. Разумеется, Деклану лучше бы делать свои дела в Городе Деклана[25], чем торчать полдня в городке, который он терпеть не мог, с семьей, частью которой он никогда не хотел быть.

Ронану на всё это было плевать. Это заставляло его думать, словно он ничего не добился за лето. По возвращению в Аглионбай он грезил о пугающих вещах, стараясь сторониться Деклана.

Ещё три часа.

— Линч, — сказал Джанг, пропуская его в столовой, — я думал, ты умер.

Ронан одарил его ледяным взглядом. Он не хотел видеть лицо Джанга, если не был за рулём автомобиля.

Ещё два часа.

Деклан позвонил во время презентации приглашённого докладчика. Телефон на виброзвонке прогудел сам себе. Небо снаружи было голубым, в рваных облаках; Ронан мечтал оказаться там. Такие, как он, вымирали в неволе.

Ещё час.

— Я думал, у меня галлюцинации, — сказал Адам рядом со шкафчиками. Все динамики в зале бубнили объявление. — Ронан Линч в стенах Аглионбая.

Ронан захлопнул дверцу своего шкафчика. Он ничего не положил внутрь, и не было причин открывать и закрывать его, но ему нравился звон металла, раскатывающийся по коридору, и то, как он заглушал объявления. И он сделал так ещё раз.

— Это настоящий разговор, Пэрриш?

Адам не потрудился ответить. Он просто обменял три своих учебника на спортивную толстовку.

Ронан ослабил свой галстук.

— Ты работаешь после школы?

— С грезящим.

Он удерживал взгляд Ронана поверх дверцы шкафчика.

Школа стала уже не такой плохой.

Адам аккуратно закрыл свой шкафчик.

— Я закончу в четыре тридцать. Если ты готов к мозговому штурму, чтобы подлечить твой волшебный лес. Разве что у тебя нет домашки.

— Говнюк, — сказал Ронан.

Адам весело улыбнулся. Ронан бы начинал войны или сжигал города ради этой искренней улыбки, гибкой и добродушной.

Хорошее настроение Ронана оказалось равным длине коридора и лестницы, потому что снаружи его уже ожидал припаркованный к обочине глянцевый Вольво Деклана. Деклан собственной персоной стоял перед машиной и беседовал с Гэнси. Форменная рубашка Гэнси на локтях была грязной – каким образом он умудрился так испачкаться в школе, для Ронана осталось загадкой. Деклан был одет в костюм. Но всякий раз, когда он был так одет, никогда не походил на особый случай. Он носил костюм так, как другие обычно носят пижамные штаны.

Они не произнесли слова, которые бы измеряли ненависть Ронана к старшему брату или наоборот. Не существовало единицы измерения эмоции, которую бы в равной части составляли ненависть и предательство, осуждение и привычка.

Ронан сжал руки в кулаки.

Одно из задних окон опустилось, явив золотые кудри Меттью и патологически радостную улыбку. Он махнул Ронану.

Прошли месяцы с тех пор, как они втроём собирались в одном месте вне церкви.

— Ронан, — позвал Деклан. Это слово было отягощено дополнительным смыслом: «Я вижу, ты только вышел из школы, а твоя форма похожа на ад, и меня это не удивляет». Деклан указал на Вольво. — Прошу в мой офис.

Ронан не хотел к нему в офис. Ронан хотел перестать чувствовать себя так, словно выпил аккумуляторной кислоты.

— Зачем тебе Ронан? — поинтересовался Гэнси. Его «Ронан» был тоже отягощён дополнительным смыслом: «Это было заранее спланировано? Скажи, что происходит? Мне нужно вмешаться?»

— Для небольшой семейной беседы, — ответил Деклан.

Ронан умоляюще посмотрел на Гэнси.

— Эта ваша семейная беседа может состояться по дороге на Фокс Вей? — спросил Гэнси со всей своей вежливой силой. — Потому что мы с ним как раз собирались туда.

Обычно Деклан выходил из себя при малейшем давлении со стороны Гэнси, но он произнёс:

— О, я могу подбросить его туда, как только мы закончим. Всего через несколько минут.

— Ронан! — Меттью протянул руку через окно к Ронану. Его полное энтузиазма «Ронан» было ещё одним вариантом слова «пожалуйста».

В ловушке.

— Miseria fortes viros[26], Ронан, — сказал Адам.

Когда он говорил «Ронан», это означало, просто «Ронан».

— Говнюк, — повторил Ронан, но почувствовал себя чуть лучше. Он сел в автомобиль.

Как только они оба оказались в машине, Деклан далеко не поехал, только на другую сторону парковки, чтобы убраться с дороги отъезжающих машин и автобусов. Он откинулся на спинку сиденья, устрермив глаза, которые были совершенно не похожими на глаза матери и совсем чуть-чуть имели общего с отцом, на Аглионбай. Они были налиты усталостью.

Меттью возобновил игру на своём телефоне. Его рот растянулся в рассеянной улыбке.

— Нам нужно поговорить о твоём будущем, — начал Деклан.

— Нет, — ответил Ронан. — Нет, не нужно.

Он уже был на полпути к выходу из машины. Мертвые листья с треском ломались у него под ботинками.

— Ронан, подожди!

Ронан не подождал.

— Ронан! Перед своей смертью, когда мы с ним уехали вместе, папа рассказал мне про тебя.

Это было до безобразия несправедливо.

Это было до безобразия несправедливо, потому что ничто другое не остановило бы Ронана.

Это было до безобразия несправедливо, потому что Деклан знал это, и знал, что Ронан попытается уйти, и у него был приготовлен деликатес из почти опустевшей кладовой.

Ноги Ронана прижгло к асфальту. Наэлектрезованность атмосферы потрескивала под его кожей. Ронан не знал, что его больше бесит: брат, который точно знал, как накинуть верёвку ему на шею, или он сам, потому что не знал, как выбраться из этой петли.

— Про меня, — наконец, эхом отозвался Ронан. И его голос был настолько мёртв, насколько он мог им управлять.

Его брат не ответил. Он просто ждал.

Ронан забрался обратно в машину. Он хлопнул дверцей. Потом открыл её и снова хлопнул. Он открыл её в третий раз и хлопнул опять, прежде чем рухнуть затылком на подголовник и уставиться через лобовое стекло на неспокойные облака.

— Закончил? — поинтересовался Деклан. Он обернулся к Меттью, но самый юный Линч всё ещё с удовольствием играл на своём телефоне.

— Я закончил ещё несколько месяцев назад, — ответил Ронан. — Если это ложь...

— Я был слишком зол, чтобы рассказать тебе раньше. — И совершенно иным тоном Деклан добавил: — Посидишь тихо?