Король ворон (ЛП)

Он не шутил.

— Господи, — вздохнул Гэнси. Он не мог видеть лица Генри в темноте, чтобы понять его отношение к рассказываемой истории, его голос всё ещё был несерьёзным.

— К сожалению, Господа там не было, — произнёс Генри. — Или, возможно, к счастью. Яма была едва ли достаточного размера для меня одного.

Гэнси слышал, как Генри потирал пальцы друг о друга или сжимал и разжимал кулаки, каждый звук усиливался в этой пыльной камере. И теперь он мог учуять специфический запах, что появлялся со страхом: тело производило химические вещества, которые разили тревогой. Однако он не мог сказать, от него самого или от Генри. Потому что разум Гэнси знал, что эта дыра не создаст неожиданный рой пчёл, чтобы убить его. Но сердце Гэнси помнило, как он висел в пещере Энергетического пузыря и слышал тучи пчёл, появляющихся снизу.

— Это тоже в стиле Гэнси, да? — спросил Генри.

— Что именно?

— Секреты.

— Верно, — признал Гэнси, потому что признать, что у тебя есть секреты, не то же самое, что рассказать их. — Что произошло?

— Он спрашивает, что произошло. Моя мать знала, если заплатить выкуп сразу же, то это только воодушевит других похищать её детей, пока она не видит, так что она торговалась с моими похитителями. Им это не понравилось, как ты можешь себе представить, и они заставляли меня говорить ей по телефону, что они намеревались делать со мной каждый день, пока она не заплатит.

— Они заставляли тебя ей рассказывать?

— Да, да. Видишь ли, это часть торга. Если родители знают, что их ребёнок боится, это заставит их заплатить быстрее и больше, вот в чём мудрость.

— Я понятия не имел.

— А кто имел? Теперь ты знаешь. — Казалось, стены стали ближе. Генри продолжил с маленьким смешком... со смехом. — Она сказала: «Я не плачу за испорченный товар». А они сказали, что это всё, что она вообще получит, и так далее, и тому подобное. Но моя мать очень хороша в заключении сделок. Так что через пять дней меня ей возвратили со всеми пальцами и обоими глазами. Говорят, по хорошей цене. Я немного охрип, но это была моя вина.

Гэнси не знал, что думать по этому поводу. Ему вручили этот секрет, но он не знал зачем. Он не знал, что Генри от него хотел. У него было много скомпонованных реакций, готовых к применению – сочувствие, совет, забота, поддержка, негодование, печаль – но он не понимал, какая комбинация требовалась. Он привык понимать. Он не думал, что Генри от него что-то нужно. Это был пейзаж без карты.

Наконец, он выдал:

— И теперь мы стоим в подобной яме, и твой голос звучит вполне спокойно.

— Да. В этом весь смысл. Я провёл... Я провёл много лет в погоне за способностью это сделать, — сказал Генри. Он коротко и слабо вдохнул, и Гэнси убедился, что его лицо рассказывало совсем иную историю, чем всё ещё несерьёзный голос. — Вместо того, чтобы прятаться, я смотрел в лицо тому, чего боялся.

— Как много лет? Сколько тебе было?

— Десять. — Зашуршал свитер Генри, Гэнси ощутил, что он переместился. Его голос немного изменился. — А сколько было тебе, бип-бип Гэнси чувак, когда тебя ужалили пчёлы?

Гэнси знал фактический ответ, но он не был уверен, что этого ответа ждал Генри. Он всё ещё не понимал, почему эта беседа вообще велась.

— Мне тоже было десять.

— И как все эти годы тебя лечили?

Он колебался.

— Некоторые лучше, чем остальные. Полагаю, ты видел.

— Ты мне доверяешь? — поинтересовался Генри.

Это был провокационный вопрос здесь, в темноте и в ещё большей темноте. Доверял ли? Доверие Гэнси всегда основывалось на инстинкте. Его подсознание быстро собирало все пометки в картину, которую он понимал, не осознавая, почему он её понимает. Почему он оказался в этой яме? Он уже знал ответ на этот вопрос.

— Да.

— Дай руку, — попросил Генри. Одной рукой он отыскал ладонь Гэнси в темноте. А другой положил в неё насекомое.

Глава 30

Гэнси не дышал.

Поначалу он не думал, что это на самом деле насекомое. В темноте, в такой близости он его вообразил. Но затем ощутил изменение веса на ладони. Знакомое. Тонкие ножки, поддерживающие более крупное тело.

— Ричардмэн, — позвал Генри.

Гэнси не дышал.

Он не мог вырвать руку; это была проигрышная игра, в которую он уже играл раньше. И тут оно адски зажужжало, не взлетая. Это был шум, который Гэнси давно перестал истолковывать как звук. Это было оружие. Критический момент, когда первым умрёт тот, кто первым дёрнется.

— Дик.

Гэнси не дышал.

«Вообще-то, шансы быть ужаленным насекомым удивительно малы. Думай об этом», — часто говорил Гэнси волнующийся друг семьи, пока они стояли снаружи, а насекомые ярко виднелись в сумерках. Когда в последний раз его жалили? Он не мог обработать мысль, почему Генри сделал такое. Он не знал, что должен был думать. Должен ли он вспомнить всё, что с ним случалось? Всё хорошее и плохое? Потому что если так, то плёнка застряла, проигрывая только этот момент.

— Гэнси, — окликнул Генри. — Дыши.

Гэнси видел маленькие огоньки боковым зрением. Он дышал, просто недостаточно. Он не мог рискнуть и пошевелиться.

Генри коснулся тыльной стороны руки Гэнси, а затем накрыл его ладонь другой своей рукой. Насекомое оказалось пойманным в ловушку, устроенную Гэнси и Генри, внутри сферы из пальцев.

— Вот чему я научился, — сказал Генри. — Если не можешь не бояться...

Существовало место, где ужас останавливался и становился небытием. Но сегодня в этой яме с насекомым на его коже, с обещанием, что скоро он умрёт, небытие так и не приходило.

Генри закончил:

— ...бойся и будь счастлив. Думай о своей малышке-подружке и времени, что мы провели вместе прошлым вечером. Думай о том, чего ты боишься. Вес сказал тебе, что это пчела? Это должно быть что-то, что тебя убьёт? Нет. Это просто маленькая штучка. Она может быть чем угодно. Наоборот, она может быть чем-то прекрасным.

Гэнси больше не мог задерживать дыхание, ему нужно было падать в обморок или как следует вдохнуть. Он выпустил неровный поток воздуха и втянул другой. Темнота снова стала темнотой, танцующие огоньки пропали. Его сердце всё ещё грохотало в груди, но уже замедлялось.

— А вот и он, — произнёс Генри так же, как делал это на День Ворона. — Ужасно видеть кого-то другого испуганным, ведь так?

— Что у меня в руке?

— Секрет. Я собираюсь доверить тебе этот секрет, — сообщил Генри. Теперь его голос звучал немного неуверенно. — Потому что я хочу, чтобы ты доверял мне. Но чтобы доверять, если мы станем друзьями, ты должен знать правду.

Генри глубоко вдохнул, а затем убрал свою руку, накрывающую сверху ладонь Гэнси, открывая пчелу необычайного размера.

Гэнси едва успел среагировать, когда Генри снова коснулся его пальцев.

— Спокойно, мистер Гэнси. Посмотри снова.

Теперь, когда Гэнси успокоился, он смог увидеть, что это была совсем не обычная пчела, а прекрасное роботехническое насекомое. Возможно, прекрасное – не самое лучшее слово, но Гэнси не мог сразу придумать другое. Крылья, усики и ноги были однозначно выполнены из металла с мелкими шарнирами и тонкими проволочными крыльями, но это было так утончённо и изящно раскрашено, как лепестки цветка. Насекомое было неживым, но оно выглядело жизнеспособным. Он видел это в темноте, потому что у него было крошечное сердце, излучающее янтарное свечение.

Гэнси знал, что семья Генри владела бизнесом по созданию роботехнических пчёл, но он не представлял такое, когда размышлял о роботехнических пчёлах. Он был совершенно уверен, что видел изображения роботехнических пчёл, и тогда они были внушительным подобием нанороботов, они были совсем не похожи на настоящих пчёл, имея больше общего с крошечными вертолётами, чем с живыми насекомыми. Пчела Генри же была дьявольски и невероятно сконструирована. Она так сильно напомнила ему нагреженные предметы Ронана, что стало трудно отделаться от этой мысли, как только она пришла в голову.