Страница 54 из 80
В конце 1981 космополитические власти разгромили редакцию журнала «Наш современник», уволив двух заместителей редактора, в том числе выдающегося русского публициста Ю. И. Селезнева (вскоре после этого скончавшегося).
На совещаниях в ЦК подверглись критике такие выдающиеся книги русских писателей, как «Лад» В. И. Белова и «Память» В. А. Чивилихина. Слово «русский» как бы изымается из официального обихода. В газете «Правда» организуются выступления еврейских интеллигентов против изучения русской истории и культуры. В «Литературной газете» и журнале «Вопросы литературы» ведутся нападки на ученых, изучавших творчество русских философов Соловьева, Федорова, Флоренского.
Пользуясь поддержкой власти, еврейско-космополитические круги постоянно усиливали антирусскую кампанию, в адрес русских писателей выливали ушаты лжи и клеветы. Через месяц после смерти Брежнева Георгий Арбатов направил новому генсеку Андропову записку с предложением полного разгрома патриотического движения. Навязчивый стиль «друга великой Америки» возмутил даже Андропова. Он ответил ему довольно резко, в том смысле, что сам знает, что делать, но с доносом согласился. Антирусская кампания усилилась.
В 1983 году западными спецслужбами и различными антирусскими центрами организуется шумная «сахаровская» кампания. Известный своей неукротимой русофобией американский президент-масон Рейган назначил День Андрея Сахарова, «борца за мир и права человека». Кампания проводилась по всем правилам холодной войны. В ней приняли участие ведущие средства массовой информации Запада и множество еврейских диссидентов в СССР
Всколыхнулись сионисты и в Институте труда. Было омерзительно видеть, как еврейские коммунисты, члены парткома, с одной стороны, официально взахлеб хвалили «исторические» мемуары Л. И. Брежнева «Малая земля», «Возрождение», а с другой — неофициально шушукались по углам, поддерживая антирусские высказывания Сахарова.
В книжные магазины ходили комиссии из Главлита и КГБ, проверяли — не покупается ли запрещенная русская литература (от Киреевского до Булгакова и Бердяева). Комиссию курировал генерал Бобков, настраивавший ее членов на изъятие русской национальной литературы. Полностью было запрещено покупать и продавать православную и «монархическую» литературу (например, историка-монархиста Иловайского и др.). Чтобы не допустить распространения запрещенных изданий, КГБ проверял типографии и организации, в которых были ксероксы и другие множительные аппараты. Довольно часто ловили на ксерокопировании. Девушка, которая работала на ксероксе в Институте труда, рассказывала мне, что на предыдущем месте работы она была схвачена с поличным при пересъемке запрещенной литературы. Парень из КГБ, поймавший ее, в обмен на молчание стал домогаться. Однако она предпочла уволиться. Репрессии шли и в других областях русской жизни, не трогали только диссидентов-западников.
На некоторое время в коридорах ВООПИК наступила тишина. Я нашел себе дело в Общественной инспекции по охране памятников ВООПИК (МГО ВООПИК). Нашей задачей было выявлять все случаи нарушения закона об охране памятников, составлять протоколы и передавать их руководству. А нарушений встречалось огромное множество, поэтому работы нам хватало. Многие исторические здания и церкви находились в плохом состоянии и требовали реставрации, однако чаще всего арендаторы этих памятников деньги тратить не хотели и постепенно доводили их до аварийного состояния. В таких случаях мы ехали к ним составлять протокол о допущенных нарушениях и преступной халатности, и начиналась тяжба.
В Общественной инспекции МГО ВООПИК я проработал около 7 лет. Обследование тех или иных памятников было связано с изучением множества документов, в том числе архивных. Работа эта требовала времени, при том что у меня была еще основная работа и много других дел. Тем не менее в инспекции я работал с увлечением, она позволяла мне разобраться в делах, которые выходили далеко за рамки охраны памятников.
Именно тут я особенно ясно осознал, что памятники Отечества являются одним из главных выражений народного духа, материальным воплощением национального сознания. И поэтому борьба за памятники для меня и моих товарищей по ВООПИК была борьбой за Россию, за сохранение начал ее национальных особенностей.
В этой борьбе нам противостояли могущественные силы нигилистов из партийно-советских органов власти, прямых наследников еврейских большевиков и продолжателей их политики. Конкретно это были влиятельные чиновники из Главного архитектурно-планового управления (ГЛАВАПУ) и Госинспекции по охране памятников. среди этих чиновников-нигилистов, преимущественно евреев и космополитов, преобладало мнение о необходимости сноса большей части исторической застройки Москвы и строительства на ее месте современных зданий. Особенную ненависть чиновники-нигилисты испытывали к православным церквям и зданиям, построенным во второй половине XIX — начале ХХ века. Ценнейшие памятники русской архитектуры взрывали по ночам, а уже днем десятки самосвалов вывозили строительный мусор, в который они превращались, на свалку. Всего с середины 1950-х по конец 1980-х, по подсчетам нашей инспекции, было разрушено более 200 исторических зданий.
Если за 1955—1975 годы в среднем сносилось 70 домов, то за 1976—1986 годы — 80. А всего с середины 70-х годов по наше время было уничтожено около 900 домов исторической застройки.
В 1972 бульдозеры сгребают Казанскую церковь (XVII—XIX века) на Октябрьской площади, перестроенную в XIX веке в память победы России над Турцией, годом раньше сносятся постройки Головинского Казанского монастыря (XIX век) на Кронштадтском бульваре. В 1977 совершенно бессмысленным образом бульдозерами срывается древнее кладбище возле церкви Иоанна Предтечи в Дьякове (возле Коломенского). В этом же году начинается снос церкви Михаила Архангела при университетских клиниках (конец XIX века, архитектор А. Ф. Мейснер). И только вмешательство П. Д. Барановского и общественности останавливают варварский акт, но здание успели превратить в руины.
В 70-е годы сносится церковь Рождества Богородицы XVII века в с. Богородском-Воронове (ныне ул. Островитянова), до неузнаваемости перестраиваются церковь Алексия (1658 г.) и церковь Николы в Огуденцах (XVIII в.). В 1972 г. сносится читальня им. И. О. Тургенева у Сретенского бульвара.
В 80-е годы сносятся Дом Рахманинова с сознательным уничтожением всего его художественного убранства, усадьба Остерман-Толстых, палаты XVIII века на ул. Энгельса, палаты XVII века на Кадашевской набережной, Дом Белинского в Рахмановском переулке, флигель церкви Иоанна Воина, Дом Щепкина на ул. Ермоловой, дом по улице Мясковского, связанный с именем Чайковского.
В 1986 тихо, практически незамеченным общественностью, погибает на ул. Достоевского уникальный памятник русского зодчества — комплекс сооружений «Крестьянского молочного союза», построенный И. Бондаренко в 1923—1924 гг. в нетипичных для того времени формах русского модерна.
Кроме уже перечисленных выше в середине 80-х годов сносятся следующие памятники архитектуры и истории: придел церкви Николы в Сабурове, жилые дома XIX века (Денисовский пер., 6, пер. Отопани, 5, Б. Сергиевский, 13), а также дом причта церкви Николы в Звонарях (ул. Жданова, 8).
В 1986 снос памятников архитектуры продолжается — исчезают жилые дома XIX века: ул. Арбат, 42, 2-й Спасоналивковский пер., 5, 7, ул. Островского, 45, Новокировский проезд, 42, Сретенский бульвар, 7/1, Луков пер., 5, 7, Костянский пер., 8, 10, ул. Землячки, 6, 1-й Колобовский пер., 5/8, Дегтярный пер., 4 (Дом Федотова). В этом же году бульдозеры уничтожают еще несколько памятников истории — флигель усадьбы XVII века (Б. Коммунистическая, 11), здание цирка (1880 г.) на Цветном бульваре.
В 1987 бульдозеры вгрызаются в памятники архитектуры и ценной исторической застройки на Преображенской площади, 6 и 53/57, улице Бурденко, 7, в Петропавловском пер., 5, на Яузском бульваре, 4, в Девяткином пер., 5, Подкопаевском пер., 2—4, на Трубной ул., 13, и во многих других местах Москвы.