Страница 3 из 17
Незнакомец представлял собой довольно уродливое создание, не более четырех футов росту, но коренаст. Его кожа свисала складками, как у носорога. Он имел голову, два глаза и рогообразный отросток над «подбородком», который, наверное, служил дыхательным аппаратом.
По размерам он точно подходил к этой комнате и чувствовал в ней себя намного лучше, чем человек. Скорее всего, это было простым совпадением. Этот город построили чужеродцы, но не эти. Наблюдатель, молча следивший за движениями Брэбента и де Джувенела, никоим образом не принадлежал к той расе, которая соорудила эту каталажку.
Та раса вымерла, ушла без надежды на возрождение, оставила планету с пустыми городами. А раса, к которой принадлежало это носорогоподобное существо, была, по убеждению людей, слишком живуча.
Это был гормон.
Вторым, кто остался невредим из пяти членов экипажа разведывательной ракеты, был де Джувенел — смуглый, крохотный человечек, который всегда держался в стороне. Он уставил на Брэбента невыразительное лицо маленькой обезьянки и ждал.
Когда Брэбент поднял глаза, де Джувенел спросил:
— Готово? Скажи мне, зачем нужно было, чтобы Марн улыбался? Дело принципа? Показать, какие мы, земляне, мужественные?
Брэбент печально ответил:
— Не знаю. Это была всего лишь идея. Но чем меньше гормены будут знать о нас, тем больше у нас потом будет шансов застать их врасплох.
Де Джувенел неуверенно кивнул:
— Ну, а как рука Марна?
— Мне трудно сказать, как срастется кость, но похоже, что все в порядке.
Де Джувенел снова кивнул и, не успел Брэбент остановить его, достал и зажег сигарету.
Брэбент нахмурился, но было слишком поздно что-либо говорить и, в конце концов, это было лишь его предположением. Однако Говард заметил, что, пока спичка горела, гормен у двери сделал какое-то неуловимое движение. Возможно, он сделал какие-то пометки; оставалось надеяться, что дым ничего стоящего для него не имеет. Возможно, так оно и было, трудно сказать, так как это существо не носило с собой ничего похожего на карандаш, бумагу или другие письменные принадлежности.
Брэбент вздохнул и почесал затылок. Вся проблема в том, что к гормонам неприменимы обычные человеческие критерии. Они чужаки — единственная живая и наделенная разумом раса, с которой человек когда-либо встречался. И он должен попытаться приучить себя воспринимать их такими, какими они есть.
— Может, сигаретку, док?
Брэбент замотал головой, шокированный таким предложением. Хотя жесты де Джувенела воспринимались гормоном достаточно дружелюбно, но нужно, чтобы он сделал следующий вывод: «Субъект э 2 не проявляет интерес к дыму, выпускаемому субъектом э 1». Возможно, это хотя бы на время как-то запутает чужаков, и, может статься, подобная неразбериха — единственный шанс колонистов на успех.
— Ну как, док?
Брэбент вопросительно поднял глаза.
Де Джувенел издевательски оскалился:
— Я имею в виду, как чувствовать себя микробом, вместо того чтобы самому рассматривать их в микроскоп? Вы достаточно долго осматривали нас. И я представляю, как вам нравится быть самому пациентом.
— Но это моя работа, де Джувенел!
— Ну конечно, док! И вы так любите свою работу…
Брэбент резко отпарировал:
— Очевидно, я не слишком хорошо с этим справлялся. Но что я сделал такого, что вызвало подобную враждебность?
— Вы ничего не должны были делать. Ничего. Вы думаете, нам приятно, чтобы кто-то каждую неделю в течение семи лет ковырялся в наших мозгах? Нет, не было никаких оскорблений, но врач должен быть более обаятельным, док, и даже в этом случае он бы нам не нравился. О-о, — де Джувенел поднял руку, — ну, конечно, должен же быть кто-то, кто бы оберегал нас от душевного срыва. Но вам это не обязательно должно нравиться.
Он придвинулся ближе и перешел на шепот:
— Забудь об этом. Давай поговорим о более важных вещах. Тот парень, вон там, у двери, довольно неплохо сложен, но он может смотреть одновременно только в одну сторону, правильно? А что если мы перенесем свои занятия поближе к нему? Он будет следить за тобой, а мне тем временем, может, удастся вывести этого ублюдка из игры.
— Нет.
Де Джувенел кивнул:
— Я так и думал, док. Я так и думал.
Он какое-то мгновение смотрел на Брэбента, потом отошел подальше.
«Но это глупо, у нас не было никакого шанса, — Брэбент пытался переключиться на другую тему. — Не имеет значения, что де Джувенел думает обо мне, во всяком случае сейчас. Важнее то, что с нами произошло. И это относится не только к тем троим, но и ко всему экипажу корабля, а возможно, и ко всему человечеству».
Он проверил у Марна пульс и дыхание, решил, что все в порядке, и снова сел у стены.
Эта планета опустела задолго до ее открытия землянами. Первая экспедиция основательно все проверила. Она обнаружила тысячи селений и городов и не нашла даже намека на жизнь. Первая экспедиция добросовестно проработала на планете целый год, используя фотокамеры, магнитофоны и все известные записывающие и снимающие устройства.
И ничего.
Есть города, но нет ни одного животного, которое бы бродило по улицам. Есть леса с несколькими видами насекомых, а в морях водится рыба. Но города построили не рыбы и не жучки, а двуногие теплокровные существа, которые плавали по морям, имели понятие о проектировании и об электронных системах и разрабатывали полезные ископаемые. Но все жители исчезли. Планета пуста.
Брэбент окинул взглядом комнату. По человеческим меркам это был игрушечный дом, но народ, который строил его, наверняка не был игрушечным. Игрушек не убивают, как это случилось с ними. В этом нет сомнений. Уже когда первая экспедиция вернулась на Землю, все пришли к выводу, что это дело рук горменов. Единственное, что вызывало сомнение, так это то, что гормены, казалось, доселе не посещали эту часть Вселенной. Но они все-таки здесь, и невозможно предположить, что они здесь случайно. Они узнали. … Ракета-разведчик, ведомая компьютером по карте, приземлилась точно в том месте, где должна была располагаться база первой экспедиции. На базе находились три добровольца, которые согласились остаться на Алефе Четыре и ждать возвращения «Первопроходца». Но базы не оказалось. Как только ракета приземлилась, из строений неожиданно высыпали гормены.
То, что произошло дальше, на схватку похоже не было. И на засаду тоже. В момент, когда люди направлялись по безлюдному городу к одному из пустых зданий, толпа быстрых, очень быстрых существ с толстой кожей и маленькими свинячьими глазками внезапно хлынула на них. Сопротивление было бесполезно. Но, тем не менее, они все же попытались что-то сделать. Это стоило лейтенанту Марну сложного перелома руки, Крешенци и Клайтсу — жизни, ну а двое других оказались в еще худшем положении.
Брэбент встал и подошел к де Джувенелу. Гормен у двери проводил его поворотом головы.
— Послушай, де Джувенел, я не хочу, чтобы ты думал, будто это мои капризы.
— Конечно нет, док, — промямлил тот.
Брэбент пытался говорить убедительно.
— Рано или поздно мы, возможно, прибегнем к физическому насилию. Я не знаю. Но сейчас — нет. И по одной причине. Я не уверен, что мы вдвоем сможем нанести ему какие-либо повреждения.
— Да не будем об этом, док! — маленькое обезьянье личико изобразило сердитое выражение.
— Нет, погоди. Что мы знаем о них? Как к ним подступиться? Они быстро двигаются и жестоко наказывают. Помнишь, тогда, после приземления? Марн выстрелил первым. Он попал одному из них в ногу, но существо поковыляло прочь без единого звука. Это означает, что они не чувствуют боли. А если так, то их нервная система должна быть превосходной. Так вот, на основании чего ты считаешь, что гормона можно одолеть физически?
Де Джувенел спокойно ответил:
— Держу пари, что их можно убить.
— Дружище, я думаю, что голыми руками ты даже меня не смог бы убить.
Де Джувенел пожал плечами и зажег вторую сигарету. Брэбент продолжал настаивать: