Страница 5 из 31
Победили сторонники генофоров. Усовершенствованная технология позволила довести размеры аппаратов до величины консервной банки. Однако и в таком виде они все еще были непомерно велики, если учесть, что в одной клетке человеческого организма содержится около миллиона генов, составленных из трех миллиардов нутаеиновых оснований. Я в который раз прочел, что набор генов имеет решающее значение при установлении свойств организма и что в них закодированы все сведения о синтезе белков, охватывающем тысячи различнейших одновременно протекающих реакций. Впрочем, размер аппаратуры практического значения не имел, поскольку было решено перейти от централизованного регионального хранения генофоров к индивидуальному, по месту жительства. Принцип процедуры остался прежним, известным мне еще до отлета на Европу. Каждый человек получал собственную копию в эмбриональном состоянии. С полной записью личности, то есть не только генетического кода, но и приобретенных свойств со всей спецификой развитого организма. Если с оригиналом препарированного, заключенного в генофор плода случалась неприятность, например он падал с сорокового этажа, взрывался на Юпитере или, наконец, умирал от старости, в дом покойного являлась техническая группа, что-то вроде былой скорой помощи, и забирала генофор. В специальном аппарате на генетическую матрицу накладывали последнюю по времени запись личности, затем все помещали в ячейку инкубатора, оттуда месяц спустя вылезал готовый человек, точь-в-точь такой, каким был до несчастного случая. Ускоренный процесс индивидуального развития протекал, разумеется, под неусыпным контролем систем стимуляторов, следящих за тем, чтобы все происходило в полном соответствии с программой. Пройдя четырнадцать скрупулезно спланированных этапов, "копия" обретала полное сознание и все то, что дает человеку чувство непрерывности существования во времени.
Здесь напрашивалось первое сомнение. Записи, естественно, необходимо систематически дополнять, если человек не хочет после несчастного случая вылезти из инкубатора в той стадии развития, в которой он находился, скажем, в одиннадцатилетнем возрасте, и попасть прямо в объятия учительницы математики.
Из протоколов следовало, что такая возможность существовала. В высказываниях нет-нет да и проскальзывало опасение, что-де могут найтись любители пропустить очередной сеанс записи личности, дабы возродиться порядком омоложенными. А ведь человек, воспроизведенный в ходе ускоренного развития, не помнил, ибо помнить не мог, что происходило с оригиналом между последней записью - с содержащимися в ней знаниями, эмоциями, опытом - и смертью. В случае если бы "омоложение" из-за неявки на очередной сеанс стало массовым, социальный урон, слагающийся из суммы "потерянных" для человечества знаний, опыта, мудрости отдельных индивидуумов, мог достигнуть тревожных размеров. С точки зрения общественных интересов могло оказаться, что игра в вечность стала бы, выражаясь языком экономистов, нерентабельной.
В отчетах о заседаниях, конференциях, в разного рода публикациях я не встретил ни одного разумного предложения относительно путей предотвращения зла. Предполагалось, что проблема найдет полное освещение в разрабатываемом кодексе, положениям которого все незамедлительно и безоговорочно подчинятся. Но тогда возникал другой вопрос, столь же, если не более, тревожный. Коли все без исключения в точно установленные сроки будут являться на пункты записи, то через некоторое время планету будут заселять одни двухсотлетние старцы. В самом деле, ведь копия будет моложе оригинала всего лишь на несколько месяцев. Жить же она будет дольше, так как начнет жизнь уже в преклонном возрасте. А ведь разум человеческий, сохраняя полную ясность в течение периода, о котором наши предки не могли даже мечтать, тоже подвластен процессам - назовем это своим именем - дряхления. Значит - грядет общество почтенных старцев?
С этим авторы проекта управились вроде бы достаточно удачно. Было принято вполне конкретное решение - установлен возрастной предел, по достижении которого дозапись личности прекращалась. Так, человек, доживший до двухсот тридцати лет, мог возродиться в лучшем случае стапятидесятилетним. Все, что он испытал позже, приходилось списать в пассив. Не думаю, чтобы кто-нибудь об этом искренне сожалел.
Совершенно неясной, как, впрочем, я и предполагал, оставалась проблема новых поколений. В каждом тексте, каждом сообщении, да что там, в каждом докладике или выступлении подчеркивалось, что проблема рождения и воспитания детей имеет первостепенное значение для будущности мира. И если операция "Вечность" приведет к перебоям в генерации новых поколений, то уже одного этого вполне достаточно, чтобы отказаться от всей затеи целиком и полностью. Действительно, зачем нужен приток свежей крови, коли отсутствуют смены поколений? Кто-то подсчитал, что при современной организации общественной жизни Земля может безболезненно прокормить новые поколения, не отказываясь при этом от уже живущих, в течение трехсот пятидесяти лет. А потом? Казалось, современники забыли, что от ответа на этот вопрос будут зависеть не судьбы их праправнуков, а их собственная судьба. Правда, между строк просматривались намеки на то, что необходимо-де по-иному подходить к планированию семьи, что человечество достигло того уровня развития, при котором инстинкты единиц уже не могут быть определяющими. Однако намеки были столь робкими и завуалированными, что их следовало понимать скорее как проявление беспокойства, нежели продуманную концепцию. Наконец, к чему могло привести это "разумное планирование"? Кому и когда давалось бы право иметь детей? Кто и на основании чего предоставлял бы такое право?
Особенно врезался мне в память один фильм рекламного характера, который повторялся дважды в день по телеголу: после обеда и на сон грядущий.
В углу комнаты возникал улыбающийся молодой мужчина с мягкими чертами лица и сообщал, что сейчас расскажет о себе. Оказывается, совсем недавно он имел лишь самое элементарное представление о биологии. Так, ему было известно, что после того, как человеку удалось осуществить синтез нуклеиновых кислот, он смог проникнуть в святая святых - генетический код. Это, в свою очередь, позволило изменять процесы наследственности, предупреждать болезни и нарушения метаболизма, а также образование в организме нежелательных белков. Одновременно гигантскими шагами продвигались эксперименты над собственно генами - участками молекул (здесь красавчик беззастенчиво хватался за лежавший перед ним текст) дезоксирибонуклеиновых кислот, , содержащими набор информации, необходимой для передачи потомкам индивидуальных особенностей предка. Научились стирать целые участки генетических матриц, преобразовывать, пополнять коды. Многолетние опыты по ускорению процессов развития организма путем непосредственного воздействия на белки закончились успехом. Тогдато два молодых бионика из института психологии в Мостаре и опубликовали дневники, начинавшиеся словами,- красавчик становился серьезным и с выражением читал: "Стоило только человеку подумать о бренности бытия, как он тут же возжелал бессмертия. Эта мечта сегодня может стать действительностью..."
Я помнил эти дневники. Тогда мне было четырнадцать. Лим, мой брат, вернулся домой с подбитым глазом, пояснив, что хотел проверить, бессмертен ли его дружок по школе, крупный дока в биологии.
Рассказчик, продолжая дарить улыбки, сообщал, что появился на свет как раз в день издания дневников. Жизнь его шла нормальным образом. Лучшие в мире родители, школа, институт, стажировка в Центральном управлении полеводства в Сахаре. Женился на рижанке. Они вместе работали, через два года после свадьбы у них родился сын.
Тут красавчик уменьшался в размерах и перед зрителем вырастала вилла в окружении пиний. На заднем плане - горы, слева - озеро. У причала покачивается яхта. Перед домом, в тени, меж ярких креслиц резвится счастливое семейство. Казалось, они всю жизнь ничем иным и не занимаются. Спустя некоторое время хозяин дома встает и, демонстративно взглянув на стилизованные часы, украшающие фасад виллы, голосом, предвещающим катастрофу, сообщает, что ему пора на очередную инспекцию гидропонических полей или чего-то там еще, а жена тоже вот-вот запрется в домашней лаборатории.