Страница 5 из 21
Если по отношению к славянскому населению польские власти проводили политику ассимиляции, то основным средством решения еврейского вопроса считали их эмиграцию. Признавая евреев в качестве представителей чужого для поляков цивилизационного направления, польские национал-демократы (эндеки) заявляли о невозможности ассимиляции евреев. Под влиянием возрастающих антисемитских настроений в польском обществе и, особенно, под воздействием негативных последствий мирового экономического кризиса доля евреев среди эмигрантов из Польши значительно возросла — с 10,8 % в средине 1920-х годов до 36,6 % (в Полесском и Белостокском воеводствах — до 40–50 %) в средине 1930-х годов[43]. Эмиграционная волна схлынула только во второй половине 1930-х годов. По разным оценкам всего в течение 1920-1930-х годов из Польши выехало от 334 тыс. до 395,2 тыс. евреев[44].
В 1930-е годы польские праворадикальные силы выступали за антисемитизм в области культуры и просвещения: «Несколько лет польские национальные силы проводили экономическое сражение с евреями, а теперь пришло время «культурной борьбы», которая является не менее, а даже более важной. Польская культура, искусство, литература, пресса, театр, кино находятся под мощным влиянием евреев. Поляки должны этому безотлагательно противостоять»[45]. Раздавались радикальные предложения о полном удалении евреев из вузов, различных сфер общественной жизни.
В западнобелорусских землях антисемитизм не имел такого размаха как в центральных и западных воеводствах Польши, но отдельные акции подобного характера имели место. Например, в ноябре 1931 г. проявления антисемитизма наблюдались в Виленском университете имени С. Батория, начальных школах в Барановичах[46]. 7 июня 1935 г. антисемитская акция произошла в Гродно. В конце 1936 — начале 1937 гг. антисемитские акции затронули Виленский университет имени С. Батория. Ущемление прав студентов-евреев наблюдалось в ходе предпринимаемых попыток их унизительной дискриминации — введения своеобразного «скамеечного гетто» (последних рядов в учебных аудиториях). Один из еврейских погромов, который имел сильный резонанс во всей Польше и за рубежом, состоялся в Бресте 13 мая 1937 г. Вместе с тем местная еврейская общественность боялась дальнейших антисемитский акций, которые могли лишить еврейских торговцев значительной части клиентов-христиан[47]. В октябре 1937 г. в Бресте в забастовке протеста против дискриминации евреев-студентов в польских ВУЗах участвовало только 7 еврейских промышленных предприятий (500 рабочих), несколько магазинов. Большинство местных еврейских предпринимателей опасалось, что данная акция протеста только навредит и усилит антисемитские настроения в городе. Летом 1937 г. было зафиксировано усиление антисемитских настроений в Новогрудском воеводстве. В сентябре 1937 г. в Гродно местные структуры польских правых партий развернули активную антисемитскую пропагандистскую кампанию[48].
В католической прессе, изданиях эндеков евреев обвиняли в деморализации общественной жизни. Абсолютное большинство выдвинутых претензий являлось необоснованным, надуманным и даже абсурдным. Примас римско-католической церкви, кардинал А. Гленд в пастырском обращении 29 февраля 1936 г. осудил физическое насилие, однако все же признал в качестве исключения наличие добросовестных верующих евреев, предлагал отделить иудеев от христиан во всех сферах общественной жизни. В частности, он отмечал: «Надо закрываться от вредного морального влияния, т. е. бойкотировать еврейскую прессу и еврейские деморализаторские издания, но нельзя нападать на евреев, бить их, наносить увечья, унижать. В еврее также надо уважать человека и ближнего…»[49]. Это пастырское обращение вызвало острую критику в периодической печати, особенно в еврейских изданиях.
Проекты лишения евреев гражданских прав, разработанные во второй половине 1930-х годов праворадикальными, шовинистическими польскими силами, не были приняты польским руководством, только отдельные ограничительные предложения были одобрены сеймом. В 1938 г. МВД Польши оценивало евреев в качестве опасного национального меньшинства для интересов Польского государства.
В отличие от сельской местности, в городах и местечках экономические позиции принадлежали евреям. Например, в Полесском воеводстве в 1939 г. еврейских собственников в промышленности было 59,6 %, в торговле — 70,9 %, в ремесле — 76,1 %. Польское присутствие составляло там соответственно 23,7 %, 16,1 % и 9,8 %. Местные полещуки также имели слабые позиции — соответственно 15,7 %, 12,7 % и 13,9 %[50]. Из 24 229 объектов городской недвижимости в Полесском воеводстве в 1939 г. 16,3 % принадлежало полякам, 6,2 % — евреям, 36,2 % — «тутейшим»[51]. Другие пропорции были в Виленском воеводстве — в 1939 г. во владении материальными ценностями там господствовали поляки[52]. При этом воеводское управление считало, что «ликвидация еврейского элемента в городах положительно изменит их национальную структуру, создаст для поляков новые сферы занятости, т. е. укрепит польское влияние, ослабит там социальное напряжение, будет способствовать исчезновению безработицы»[53]. Белостокский воевода Г. Осташевский признавал невозможным решение еврейской проблемы в рамках одного или нескольких воеводств. Предлагалось проводить политику в отношении евреев так, чтобы «еврейскую массу и особенно молодое поколение убедить в том, что добровольная эмиграция евреев из Польши — это историческая необходимость». Г. Осташевский предлагал МВД Польши запретить евреям приобретать недвижимость в городах и деревнях; путем ограничений добиться присутствия евреев во всех сферах в соответствии с их долей среди общего количества населения; распустить все еврейские общественные организации, руководящие органы которых находились за рубежом; ограничить деятельность еврейские общины исключительно религиозными вопросами и др.
Евреи не смогли избежать частичной полонизации и культурно-языковой ассимиляции, однако эти процессы у них не имели таких угрожающих масштабов, как у белорусов. Процессы аккультурации были характерны для еврейской интеллигенции, которая частично интегрировалась в польскую культуру, науку, образование, активно использовала польский язык. В целом, тенденция сохранения собственных этнокультурных и конфессиональных ценностей занимала доминирующие позиции у евреев, хотя часть из них подверглась культурно-языковой ассимиляции.
Оценивая в целом этнополитические отношения в Западной Белоруссии, следует признать, что так и не удалось преодолеть конфронтационного характера в отношениях поляков (титульного этноса в Польском государстве, однако находящегося в западнобелорусских землях в численном меньшинстве) и белорусов (коренного большинства населения). Полонизация как процесс распространения польской культуры имела принудительные формы. При усилении антагонистических противоречий в белорусско-польских взаимоотношениях возможности добровольной ассимиляции белорусов были исключены. Ассимиляция являлась стратегическим направлением правительственной национальной и конфессиональной политики, которая получила идеологическое оформление в форме политики национальной и государственной ассимиляции, а также являлась средством интеграции различных регионов в составе Польского государства, которая осуществлялась согласно инкорпорационной концепции.
Планы правительственных кругов, местной администрации относительно усиления полонизации белорусского населения во второй половине 1930-х годов частично или почти полностью соответствовали идеологическим установкам оппозиционной партии эндеков по вопросам национальной политики. Так как колонизация из-за значительных социальных и других расходов не обеспечила существенного преимущества поляков среди населения западнобелорусских земель, предполагалось добиться цели путем ассимиляции белорусов. Инициаторами жестких мер в решении национального вопроса выступали военные круги, позиции которых существенно усилились в Польском государстве с средины 1930-х годов. Административно-репрессивные действия польских властей оказывали дестабилизирующее влияние и еще больше обостряли напряженную этнокультурную ситуацию в западнобелорусских землях накануне сентября 1939 г. При разработке планов полонизации Полесья учитывался не только этноконфессиональный состав населения, но и нерешенность аграрного вопроса, слабая степень урбанизации, высокий уровень неграмотности, слабость социально-культурной инфраструктуры и другие проблемы. При сохранении и укреплении роли государственных и других общественных институтов Польши, при создании благоприятных условий в ходе претворения в жизнь прогрессивных мероприятий в хозяйственной, социально-культурной сферах Западной Белоруссии ассимиляция белорусов могла иметь реальные трагические последствия, приобрести необратимый и этноразрушительный характер. К 1939 г. уже отсутствовали организованные общественно-политические структуры, однако белорусское население все же смогло сохранить на обыденном уровне этноконфессиональные традиции, язык, способность к противодействию полонизации. Можно утверждать, что в тех сложных условиях, когда нависла реальная угроза для самостоятельного существования западных белорусов как одной из частей разъединенной белорусской нации, были задействованы все мобилизационные ресурсы для их этнокультурного сохранения.
43
Zieminski J. Problem emigracji żydowskiej. Warszawa, 1937. S. 74.
44
Polska — Polacy — Mniejszości narodowe. Polska mysl polityczna XIX i XX wieku. T 8. Wroclaw-Warszawa-Krakow, 1992. S. 114–115; Najnowsze dzieje żydów w Polsce: w zarysie (do 1950 roku). Warszawa. 1993. S. 164.
45
Walka kulturalna// Maly dzie
46
Żydzi: zajścia anlyżydowskie // Sprawy narodowościowe. 1931. № 6. S. 646–647.
47
ГАБО. Ф. I. Oп. 10. Д. 1196. Л. 65.
48
Там же. Д. 1174. Л. 48об.
49
Modras R. Е. Kościoł Katolicki i antysemityzm w Polsce w latach 1933–1939. Kraków, 2004. S. 339–340.
50
Polski stan posiadania nа Polesiu. S. 56.
51
Ibidem. S 63.
52
ГАБО. Ф. I. Oп. 8. Д. 1092. Л. 7.
53
Там же. Л. 52.