Страница 3 из 14
*****
Когда на следующий день он проснулся, солнце было уже высоко. Нехотя открыл глаза. Его разум не сразу воспринял реальность предстоящего дня, он отказывался это воспринимать, хотел сказать своему хозяину, что это сон, что все это неправда. К сожалению, это была реальность, и ближайшие дни обещают быть если не однообразными, что в принципе невозможно, ведь неизвестно, сколько сюрпризов таит в себе остров, то, во всяком случае, в этой же реальности.
Сразу же отозвалась нога — убивающей, ноющей, нарывающей болью. А вот рука, на которой еще вчера не было кожи, не болела. Опасаясь, что она вообще отказала и не чувствует ничего, сразу же пошевелил ею. Вроде бы все в порядке, чувствительность есть. А когда он ее вытащил из-под одеяла, то его глаза весьма заметно увеличились в размере. Рука практически зажила, на ней появилась новенькая, молодая розовая кожица, и ни малейших признаков нагноения или сочащейся крови! Может, это его защитная регенерация весьма усилилась от такого вчерашнего потрясения?! У людей иногда такое бывает, это из разряда случаев, когда от страха они могут прыгнуть на высоту, в несколько раз превышающую их собственный рост, или протиснуться в самый узкий проем, спасаясь от кого-то. Но в данном случае вряд ли, ведь нога-то не зажила так же быстро. «Тогда это все морская вода, возможно обладающая какой-то неведомой силой, — решил он, — ну или этот особенный дух острова, не совсем обычный». Так оно или нет, во всяком случае, он решил теперь каждый день промывать солеными водами океана Люсину рану, а также свою ногу. Хуже уж точно не должно стать, потому как даже простая, самая обычная соль тоже заживляет.
Когда желудок не в первый раз за утро воззвал к своему хозяину, человек все-таки выполз из-под одеяла, не дожидаясь, того что голодный «дружок» начнет вопить. Потянулся во весь свой немаленький рост, запрокинув руки за голову, поприседал, таким образом размяв немного затекшие ноги. Собрал растрепавшиеся белоснежные волосы в косу, дабы не мешали.
Подошел к импровизированной кровати, посмотрел на спокойное лицо Люси, погладил ее по волосам, таким мягким и шелковистым. Ах, когда же она очнется?! Ему безумно хотелось ее обнять, прижать к себе крепко-крепко, возможно, поцеловать, хотя бы в щеку, и не отпускать, ласкать ее волосы, гладить ее, ощущая под своей рукой бархатную кожу изящной шеи, плавных линий плеч и рук, изгиба спины, округлостей ее форм. Если б она только захотела, его руки неторопливо, но страстно скользя, повторяли бы каждый изгиб ее тела. А сейчас он ласкал ее только взглядом и тешил в душе надежду на будущее, их будущее, вдвоем.
А ведь сколько он ее знает: всего каких-то два с половиной года. Да и когда они познакомились, казалось, она принадлежит другому парню, и только спустя какое-то время стало ясно, что они с ним просто давнишние друзья, их многое связывает, и у них много общего. Взять хотя бы то, что они с самого детства учились вместе и в школе, и в среднем, и теперь в высшем звене образования. Да и «Азум» они основали и создали вместе. Он выдающийся гитарист, она талантливейшая вокалистка, обладательница не существующего на Земле голоса. Они часто ругаются, мирятся, что-то друг другу доказывают и вместе с тем поддерживают в трудную минуту. Таких друзей, тем более разнополых, он еще никогда не видел, они знали друг о друге все. До самых подробных мелочей. Всегда везде вместе. Даже номер почти всегда во время гастролей занимали один. Так что, глядя на них и зная, что они не родственники, любой бы с полной уверенностью мог заявить, что эти двое если не муж и жена, то хотя бы жених и невеста. Тут прозвучал утробный, умоляющий рык, прервав все размышления.
— Сейчас уже, подожди немного. Надо еще рану обработать! — Опомнившись от дум и созерцания Люси, блондин полез в шкафчики пилотов, может, найдет какую тару. «Не умру, если чуть позже займусь завтраком», — подумал он, но желудок не собирался униматься. И тогда парень, схватив один из вчера заготовленных бананов, быстренько очистил его и отправил в рот. Тот достиг места назначения, утробный вой завершился, а спасенный от голода «дружок» напоследок довольно проурчал. Зато теперь очень захотелось пить. На ум пришли только кокосы. Что ж, пришлось с ними помучиться. Долго он стучал кокосы один о другой. Соскальзывал, по пальцам попадал, но все же один из них не выдержал и треснул. Парень тут же приник к нему пересохшими губами и с жадностью выпил все молоко. Так что, долго мучаясь, смог наконец-то немного утолить жажду. Теперь можно спокойно заняться важными делами.
Молодой человек прихватил с собой какое-то небольшое пластиковое ведерко, найденное в одном из шкафчиков пилотов и непонятно для чего тут служившее, открыл дверь, вышел на улицу. В глаза светило яркое, жаркое солнце, заставляя жмуриться, горячий воздух окутывал все тело. Он спустился к океану, зачерпнул ведром морской воды и вернулся в теперешний дом. Приготовил салфетки, полотенце и ведерко с водой.
Парень опустился на колени возле Люси и осторожно стащил одеяло, обнажая тело девушки. Приподнял верхнюю часть ее туловища, придерживая за спину, стал разбинтовывать повязку. Потом он аккуратно уложил девушку на место и убрал всю взмокшую от крови из сочащейся раны рубашку. Когда-то она была сиреневого цвета, но теперь служила прокладкой для раны, и потому ее теперешний цвет было вообще не разобрать. Рана выглядела ужасно, но хорошо, что кровь не течет больше, как вчера, только мокнет немного. Он взял салфетку, намочил ее в соленой воде и стал легонько протирать тело от крови, песка и пыли, особенно осторожно возле раны. Его руки касались нежной кожи шеи, плеч. Одной рукой он протирал, а другой откидывал спадающие пряди светлых волос, которые закрывали грудь и попадали в рану. Тут его осенило, что надо бы заплести их в косу. Сказано — сделано, и вот уже аккуратная коса спадала на пол, не мешаясь под руками. Далее его руки спускались все ниже и ниже от плеч, коснулись упругой высокой груди, от чего его сердце замерло, а потом забилось чаще. Одной рукой приходилось ощущать прохладную грудь, придерживая ее, а другой вытирать. И как бы он ни старался, но не мог не прикоснуться к маленьким темненьким кончикам груди, которые под его ладонями быстро сжались, встав торчком. Парень нервно сглотнул, потом улыбнулся. Один из них он нежно поцеловал, переводя взгляд на кровавую дыру. Казалось, через нее можно было увидеть сердце Люси. Бедное сердце, без того больное, а тут еще и раненое, как оно справляется, одному Богу известно. А то, что больное, — это он узнал случайно, когда шел на очередную репетицию коллектива и услышал из приоткрытой двери в студию, как она говорила об этом и плакала на плече у Алексея, того самого близкого ей друга. А он утешал, говорил, что все пройдет и будет хорошо. Стало ей потом лучше или нет, неизвестно, но она лежала в разных больницах, санаториях, а последний оказался особенным. Вернувшись из него, она заметно и круто изменилась и продолжала меняться в последние месяцы. Имеют ли эти перемены отношение к сердцу или нет, не понять. В принципе она и без того была необычной девушкой, вроде как экстрасенс или что-то наподобие этого. Но то, что у нее были какие-то особенные способности, знали все.
Теперь парень уже расстегивал молнию юбки и стаскивал ее, чтобы промыть глубокую царапину на ноге, растянувшуюся почти на всю длину бедра. Закончив с дезинфекцией, вновь прикрыл ее тело, но не одеялом, а полотенцем, потому как было очень жарко. В кабине нагревшегося от солнца самолета даже открытая дверь не давала прохладу, хотя она открывалась в сторону тенистых зарослей пальм. Блондин присел на пороге, его взгляд остановился на мертвых, разбросанных по берегу. Теперь предстояло выполнить еще несколько полезных дел.
Парень спустился на песок, осмотрел обломки самолета и выбрал из них более-менее подходящий на роль лопаты. Между высокими пальмами, с небольшими передышками, только к вечеру, вырыл большую яму. Перетаскал в нее лежавшие по берегу мертвые тела, коих оказалось семь, и закопал. Прочитав, как мог, молитвы, какие только знал, водрузил импровизированный деревянный крест. Он его соорудил из двух найденных в зарослях тростника сухих веток, перевязав их веревкой. «Хоть какое-то доброе дело сделаю, прежде чем умру на этом острове», — думал он, укрепляя крест.