Страница 2 из 2
- Ветер, - сказала женщина. - Ужасный ветер.
- А мне как-то нравится.
- Потому, что ты сам как ветер. Подхватил меня и поволок...
Эти ее слова прозвучали для мужчины лестно. Он имел основания быть довольным собой - донес женщину до лестницы, не ослепнув, не оглохнув, а теперь они смогли подняться выше тумана. Наверное, она хотела сказать мне что-нибудь приятное, решил он, и постарался ответить ей в тон - вполне, впрочем, искренне:
- Кого же еще было и подхватывать, как не тебя?
Женщина не отозвалась. Она вовсе не собиралась говорить ему приятное. Сейчас, когда отупение усталости отступило, ей вновь стало страшно и нестерпимо жалко себя, противоестественно и беспомощно болтающуюся в прозрачной, темной пустоте. Женщина даже не знала толком, от чего они спасались. В первый же миг она успела зажмуриться и до самой лестницы не открывала глаз.
- Смотри, какие звезды, - сказал мужчина. - Внизу таких никогда не бывает.
Торжественно и покойно летела над ними сверкающая метель.
- Здесь очень чистый воздух. Чувствуешь?
- Да. Очень.
- Потому и звезды такие. Вон Вега. А над головой Орион - видишь, красный - Бетельгейзе, голубой - Беллатрикс. А это альфа Орла, Альтаир. Правда, похоже на орла?
Лестница пела свою нескончаемую, усыпительную ноту.
- Раскинул крылья и парит... Я почему-то больше всех люблю это созвездие. А тебе нравится?
Женщина молчала. Взглянув вниз, мужчина увидел, как тяжело покачивается ее обвисшее тело, и понял, что она заснула.
Ему не спалось. Он задремывал минут на пять-десять и опять просыпался в тревоге и все проверял, проверял наощупь, как держится на перекладине ее ремень.
В алых потоках утреннего сияния они снова двинулись вверх. Далекая земля, сплошь затянутая желтым дымом, казалась теперь столь же бесплотной, что и далекие, полупрозрачные перья облаков. У мужчины уже слезла кожа с ладоней и ступней, и женщине приходилось быть вдвойне осторожной, цепляясь за скользкие от леденеющей сукровицы перекладины. Перчатки женщины истерлись до дыр, на очереди тоже были руки.
Потом черные громадные птицы напали на них и надолго зависали рядом, пластаясь в потоках исступленного ветра, глядя холодными круглыми глазами, а мужчина и женщина отбивались от птиц, размахивая руками и немощно крича.
Потом они поднялись выше всяких птиц.
Все тонуло в синем льдистом сиянии, в торжествующем громе громадного горна. Пляшущая лестница стала невероятно хрупкой, как стекло, и рвалась из рук, грозя искристо переломиться от каждого движения. Вокруг был только простор - пронзительно прекрасный, абсолютно чужой и невыносимо мертвый.
- Я не выдержу, - сказала женщина и сама не услышала себя. Горло ее было словно из сухой ломкой бумаги. - Я не могу!!! Прости, я правда не могу!
- Уже скоро! - закричал мужчина ей в ответ. - Держись! Солнце, радость моя, держись, ради бога! Уже совсем близко!
Давно перевалило за полдень, когда мужчина издал невнятный гортанный всхлип, пробудивший мозг женщины от оцепенения. Женщина подняла голову и увидела, что лестница кончилась.
Сквозь узенькое отверстие, расположенное в центре площадки, они выбрались на шаткий, ничем не огороженный настил, мотающийся посреди неба. Ветхие доски прогибались, наледь трескалась на прогибах, и ветер сдувал осколки льда в синеву.
Здесь едва хватало места, чтобы лечь. Наверное, площадка была рассчитана на одного, двоих она помещала чудом. Несколько минут мужчина и женщина лежали, судорожно вдыхая разреженный воздух.
- Господи, как хорошо, - пробормотала женщина потом.
Мужчина приподнялся на локте; она, услышав его движение, открыла глаза и впервые увидела его изглоданное ветром, покрытое щетиной лицо.
Мужчина смеялся - беззвучно и облегченно. Его запекшиеся, покрытые коричневой коркой губы лопались, и проступающие капельки крови дрожали на ветру.
- Ну, вот мы и дома, - выговорил мужчина. - Только держись подальше от края.