Страница 58 из 70
Озеро дремало в своей впадине под стражей елей и буков. Влажный осенний ветер пробегал над ним, не оставляя даже ряби. Верхушки деревьев раскачивались волнами в серо-голубом небе, солнце то показывалось, то исчезало.
Модест вскарабкался на высокую скалу и приложил ладони ко рту.
— Эй, Пабло, э-э-эй!..
Его крик отозвался далеко в горах. Имя и эхо взметнулись ввысь, словно две птицы, догоняющие друг друга. Со стороны селения донесся лай собаки. Горец прислушался, покачал головой и зашагал дальше. Если испанец и услышал зов, он на него не ответит, но он не успеет добраться до пастбищ, как Бестеги его нагонит. Ведь не может слепой быстро идти среди скал и леса? А о переходе границы и думать нечего. Самое страстное желание не заменит глаза!
Модест оставил озеро и пошел краем леса. Рамирес мог избрать только эту дорогу. Ему проще идти опушкой, ощупывая стволы и держась все время между зноем и лесной прохладой Углубившись в чащу, он легко мог бы сбиться с пути и кружить среди деревьев и зарослей кустарника.
Каждую минуту Бестеги ждал, что перед ним возникнет смуглое лицо, иссеченное розовыми шрамами, со странными островками растительности у скул, вокруг рта и под подбородком, лицо, заштопанное, как старая маска. В воображении Модест видел уже худую фигуру испанца с поднятой головой, чутко ловящей смену солнца и тени, видел, как он идет, подавшись вперед и следуя за палкой, которая ощупывает почву, протыкая прелые листья Неужели, черт побери, он надеялся добраться хотя бы до подножия последних склонов? «Эй, Пабло, Пабло, друг, уж не спятил ли ты?» — бранился про себя горец.
Лесной массив вытянулся углом в сторону озер. Слева возвышалась гора. Скалистый утес вознесся высоко над деревьями. Бестеги взобрался на него. Здесь, разумеется, он не наткнется на слепого, но сверху легче его заметить.
Так оно и случилось. Хрустнули ветки на прогалине близ опушки, и из густой зелени показался испанец. Он шагал прямо к Испании, подняв лицо навстречу солнцу. Жар лучей указывал ему путь. Бестеги поднес руки ко рту.
Легкий осенний воздух реял над кронами. Чуть пониже струилась прохлада под шелковистым дуновением уходящего лета. Крики птиц слышались реже и звонче. Скоро опустится прозрачная завеса нерушимой тишины, и только изредка отзовется в ней жужжание запоздавшей пчелы, свист сарыча или всхлип водопада. Медовая сладость осени долетала до этих пустынных просторов поникшей и оскудевшей и постепенно таяла в дыхании холода и снегов. Лишь чуткое обоняние могло уловить здесь аромат сухих листьев, малины, белых грибов, лисичек, теплый далекий запах скота и жилищ.
Слепой пересек поляну и вновь скрылся в лесной тени. «Ну, теперь он не уйдет от меня!» — подумал Модест, скатываясь по отвесному склону. Листва колыхалась — то ли от ветра, го ли от движений бегущего. Модест бросился вперед. Если испанец пойдет прямо, он неизбежно выйдет на пастбище, и там среди голых пространств ему негде будет скрыться. Если же он повернет обратно в лес, он наткнется па Модеста. Модест изо всей мочи окликнул слепого и замер. Лес продолжал колыхаться. Потоки нагретого воздуха скользили по листьям и хвое. Словно огненным змей, все ароматы здешних мест устремились через скалы и снега к Испании, чтобы слиться с благовонием граната и жасмина.
Бестеги крикнул еще громче. Рамирес исчез.
Сколько раз ходил я этой тропой одни или с Бестеги! Я знаю темные извилистые ходы этого леса, его изумрудные черные своды, где на самом верху мерцает, точно витраж, игра солнечных лучей и птиц, а внизу мощные руки кустарников, сухие и зеленые, сплетаясь, внезапно встают, преграждая путь в бог весть чьи владения. Местами торчат стволы пораженных молнией деревьев. Солнечный свет проникает сквозь них, как через решетку. Их кроны развеялись пылью, и только белые стволы, расщепленные по всей длине, несколько остроконечных обрубков и макушка, обугленная небесным огнем, тянутся ввысь. У подножия деревьев царит полумрак, толстый слой прелых листьев и древесины обращается в бурый прах.
В эту глушь меня манит призрак Рамиреса. Я пробирался по бездорожью чащи к сумрачным лощинам, где давно не ступала человеческая нога. Огромные стволы гнили под покровом сухих листьев Древесина выветривалась, белесая плоть рассыпалась под пальцами. Длинные грибные наросты свисали с трухлявой коры. Я раздвигал стебли трав, как будто надеясь найти последние следы испанца, клок одежды, пожелтевшие кости. И когда я снова выпрямлялся, вслушиваясь в дыхание леса, я уже думал не о трупе. Подобно тому как Бестеги искал своего друга в тот памятный день, я всматривался в листву; и мне казалось, что исполосованное шрамами лицо появится вдруг передо мной в мимолетном солнечном пятне.
Мне никогда не узнать правды. Проще всего предположить, что Пабло отправился в долину к землякам. Но иногда я мысленно вижу, как он бредет в Испанию. Вот он миновал озера и скалы предгорья и достиг самого хребта Вот он шагает по снежным полям. Вдруг жаркий луч солнца ударяет ему в лицо. Он понимает, что склон, который нащупывают его продранные подошвы, ведет в Испанию. Родина лежит перед ним. Он минует еще одну каменную пустыню, и впереди вырастет испанская деревня. В мои мечты вплетается мечта Пабло. За дикими скалами встают дорогие сердцу камни Саламанки и Севильи, оранжевая башня Хиральды и черно-синие воды Гвадалквивира. Каштан и дуб сменяются платаном, кипарисом и лавром, в дыхании ветра благоухают эвкалипт, апельсин и тяжелая лоза Аликанте; запах печеного хлеба кастильских плоскогорий несет с собой тонкий аромат аниса и помидоров Чужая мечта вплетается в мою мечту, и я вижу, как слепой идет навстречу глазам родины…
Сам Модест Бестеги считал, что испанца загрыз медведь. Рамирес вышел из леса, пока Модест продолжал искать его там. Убегая от друга, он наткнулся на зверя.
От леса к хижине пастуха поднимаются поросшие травой гряды холмов, за которыми легко скрывается идущий. И пока испанец уходил все дальше, Модест метался от дерева к дереву в надежде найти его. Он все глубже забирался в чащу, думая, что Рамирес кружит там. Он звал его на все лады, то крича и бранясь, то дружески и ласково: «Эй, Пабло, каналья, да отвечай же! Я ведь зову тебя, Пабло, эй! Ну остановись же, скажи хоть слово! Пабло, друг, эй, это я… Модесто, который принял тебя в свой дом… Пабло! Тысячу чертей! Я приказываю тебе вернуться! Да откликнешься ли ты, проклятый испанец! Бедняга, куда тебе уйти? Ну отвечай же!»
Чувствуя Пабло так близко, Модест не допускал мысли, что не настигнет его. Сто раз ему мерещилась фигура испанца, но каждый раз это был лишь мираж: поваленное дерево, два кривых сплетенных ствола, ветвь с белеющими листьями, игра света… Старая чаща коварно заманивала его все глубже. Бестеги вздрагивал перед каждым отсветом, каждой склоненной веткой. Если верить предположениям Модеста, то слепой выбрался из леса и дошел до хижины, но он не остановился в ней. Он продолжал идти мимо озер и скал, прямо на горную цепь. Тут-то и появился медведь.
Медведь следил за ним давно, и, улучив подходящую минуту, он ринулся вдогонку одинокому путнику. А может быть, он использовал обычную уловку и выбрал такое место, откуда ветер донес бы до человека отвратительный звериный запах. Испанец, наверное, бросился бежать. Этот запах вселяет ужас, да и на что он мог надеяться, один, слепой, перед свирепым зверем? Бедняга, должно быть, рванулся в сторону и свалился с первого же откоса, разбившись или покалечившись Такова медвежья хитрость. Он применяет этот прием на овцах и даже на коровах. Когда жертва падает в овраг, он возвращается, не торопясь идет к ней и всласть нажирается. От телок он не оставляет почти ничего, кроме копыт и рогов…
Или же, задыхаясь, испанец решился…
Но можно ли вообразить себе такое? Тяжело дыша, испанец пытается защищаться. Вы представляете себе, как он оборачивается, заносит полку? Какая нелепая битва! Слепой против Зверя! Он топчется на месте и прислушивается, стараясь узнать, где его враг. Он ловит запах, хриплое дыхание и лязг челюстей. Он напряженно пытается почувствовать врага всеми порами своей кожи, услышать малейшие вибрации земли под йогами. А медведь ревет и кружится вокруг него. Незрячий борется с медведем. Пабло был способен на это. Но исход битвы был предрешен.