Страница 9 из 56
- Правильно! Всё правильно! - верещал и подпрыгивал от непонятной Ане радости "Щенок".
"Обыщи" или "Осмотри" - наверно так на этот раз можно было перевести рычание Седобородого. Ничего не понимающий парнишка поспешил выполнить его. Руки юнца шарили по телу пленника, опускаясь всё ниже и ниже и вдруг замерли. Откинув край одежды раба, собачник почти с ужасом воззрился на длинное, серо-коричневое от крови и грязи капроновое кружево, примотавшее к бедру пленника снежно-белый сложенный в несколько слоёв лоскут батиста с засохшим, кровавым пятном в центре. Истерический визг, вырвавшийся изо рта парнишки, похоже, не содержал в себе ни слов, ни даже ругательств. И в этот момент внутри у Ани что-то щёлкнуло.
Мир вокруг наполнился мертвенным светом, люди превратились в силуэты. Спокойно, она подошла к мужчинам и, оттерев плечом "Щенка", опустилась перед раненым на колени, аккуратно смотала широкую, кружевную ленту, встала, вручила её юнцу:
- Возьми. Подаришь своей невесте. Не волнуйся, она отстирает. Кровь и грязь на капроне не держатся ... Чтоб вы на нём удавились!
"Щенок" осёкся, подавившись собственным визгом. В глазах пленников плескался по истине безграничный ужас.
- Что онемели? Пусть ветер развеет ваше паскудное племя, чтоб духу его на земле не осталось!
Бич со свистом разрезал воздух. Аня уже знала, что бич может жалить, может обжигать, но такую боль даже представить себе не могла. Бесчувствие задёрнулось перед глазами чёрной шторой обморока. Она не слышала, как визжал молодой собачник, как ругался седобородый, как оборвав себя, он отдал приказ и юнец, дрожа от возбуждения, перекинул бесчувственное тело девушки через холку своей лошади, потом, маленькими клещами, растянул одно из колец в цепи на ручных кандалах раненого, разомкнул цепь и, заведя пленному руки за спину, - зажал кольцо. Следующий шаг - снять с раба ошейник, отсоединив человека от общей цепи. Не видела она, как уехали всадники, как бежал за ними пленник. Хлыст собачника обвивший шею не оставлял ему даже намёка на надежду вырваться. Не видела, как сидел на траве другой пленник, в молчаливом отчаянии разглядывавший освободившийся ошейник на цепи и как окружили его четверо товарищей, не находя даже слова утешения, а рядом, из опрокинутого ведра расползалась по траве крошечная лужица воды.
Глава 3 Побег.
Безносое лицо с дырявыми губами и лоскутьями щёк склонилось над ней, осклабившись своим, фирменным оскалом:
- Боишься?
- Нет.
- Почему? - губы Смерти обиженно отвисли и сама она теперь походила на раскапризничавшегося ребёнка.
- А я - убегу.
- Убежишь?
Странно. Смерть кажется обрадовалась, закивала головой, запричитала, как старая, добрая бабушка:
- Убеги, убеги. А все пусть думают, что ты боишься. Правильно. Убеги. А его...
- А его я возьму с собой.
- Опять? - гнилые лоскуты губ Смерти оскорблённо поджались. - Во второй раз?
- И в третий - тоже.
- И в третий? - лицо полусгнившего трупа оскалилось, укрупнилось, превращаясь в собачью морду. - Только попробуй!
..............................
Какой бред! На губах и на лице - холодная вода. Сквозь пелену забытья и сумрак сумерек над ней склоняется чьё-то лицо. Чьё?
- Заморыш? - Чужеземная рабыня - подросток, кажется, единственный человек в этом мире, которого Аня рада видеть. Девочка ёжится, испуганно оглядывается по сторонам, что-то лопочет, наверно подбадривая себя. Лоскут влажной ткани касается лба и щёк, освежая, а когда Аня приоткрывает рот - малышка подносит ей к губам черепок с водой.
- Пить, пить, - уговаривает девочка Аню. И Аня пьёт, чувствуя, как с каждым глотком возвращается сознание, а разум обретает ясность.
- Спасибо, Заморыш, ты - настоящий друг.
Девочка всхлипывает, пытаясь что-то объяснить, Плохо всё-таки, когда люди не понимают друг друга. Аня поднимает руку. Рука свободна. Она садится, осматривается. Вокруг - степь. Недалеко вздыхают овцы. А табор и колодец вон там. Да, ноги скованы, как и раньше. В среднее кольцо цепи вбит кол с утолщением на конце. Цепь не снимешь и кол из земли не вытащишь. А вон и тот, раненый. Она даже не знает его имени. Лежит ничком, к ним спиной, так что видны оковы на руках. Наверно, так же, как и она, приколочен к земле. Заморыш опять поит её водой, машет руками, объясняя, что должна уходить, что ей - страшно. Аня ободряюще кивает:
- Конечно иди. Спасибо за помощь. Я тебе не забуду никогда. Прощай или ... лучше до свиданья.
Девочка не понимает слов, но улавливает смысл, подхватывает ведро, пятится. Видно, как страх и жалость борются в ней.
Всего тебе доброго, Заморыш, хотя ... что в такой жизни может быть доброго. В памяти сплывают обрывки недавнего бреда. Она пообещала Смерти бежать. Легко так пообещала: мол вот возьму да и убегу. В чём де проблема? А проблема в том, что без инструментов человек бессилен, а из ничего инструменты не сделаешь. Хотя... То же клятое кружево с покрывала. Тоненькое, ажурное и крепкое. На нём ведь действительно удавиться можно. Капрон. Материал из другой эпохи. Или шнурки из ацетатного шёлка, заменяющие шнуровку корсета более позднего времени. Или сандалии. Пряжки-то на них железные, а набойки - стальные, и ... кажется одна подошва от старости расслаивается. Холодея от предчувствия удачи, Аня разодрала босоножек, запустила пальцы внутрь подошвы. Есть! Вот он! Супинатор. Фигурная, изогнутая пластинка из крепчайшей, высокоуглеродистой стали. И это в мире, где единственный металл - медь!
Грубые, шершавые края супинатора навели девушку на мысль перепилить одно из колец ножной цепи. Или расширить зазор между краями толстой проволоки, образующей звено, или ...
Стальная пластинка непокорно извернулась в пальцах и заела внутри звена. Девушка повернула свой инструмент так, этак ... и вдруг звено просто изогнулось, а концы его разъехались, разжатые супинатором, как рычагом. Осталось лишь снять повреждённое звено и цепь разомкнута. Ага! Да тут и пилить ничего не надо.
Выбрав второе звено, Аня в одну минуту разогнула и его. Порядок. Цепь лежит отдельно, пришпиленная к земле. На ногах - кольца кандалов. С ними она разберётся позднее. Теперь, ползком к прикованному парню. Кстати, как его зовут? Надо бы поинтересоваться.
Темнота наваливалась с ужасающей быстротой. Ещё пару минут, и она просто не разглядит звенья цепи. Потому вопрос свой Аня задала уже после того, как нащупала первое, подходящее кольцо на кандалах пленника:
- Бежишь?
- Как?
- Я же ведьма.
Супинатор заел и никак не хотел поворачиваться. Аня крутанула его, выругалась по-русски, помянув ни в чём не повинный блин, чёрта и рогатого козла. Кольцо разъехалось. Со вторым получилось лучше. Никого поминать не пришлось. Парень приподнялся, ощупал запястья на освобождённых руках:
- А браслеты?
- Сам снимешь. Некогда.
- Но ты же ведьма!
- Блин, - психанула от его непонятливости девушка. - Ага! Щас! Грянет гром, полыхнёт молния, оковы сами спадут на траву, а сюда сбегутся все собачники! Может без эффектов обойдёмся?
Парень помолчал, подумал, подвёл итог:
- Для женщины ты слишком умна.
- Ну, я же ведьма, пусть и недоучившаяся. Тебя как зовут?
- Гастас.
- Я - Анна. Ты знаешь куда бежать?
Оба кольца на ножных кандалах тоже разжаты, но Аня не спешит снимать их. Прежде, надо вернуть на место супинатор и хоть как-то скрепить верёвочками расслоенную подошву. При побеге обувь дело не последнее.
- Бежать? - слова Гастаса звучали, как размышление вслух. - Пожалуй, знаю. Здесь есть камни. Что-то вроде маленьких скал. Там есть вода, растут деревья. Там можно спрятаться. Собаки на скалы не залезут, а мы - залезем.
- А собачники залезут?