Страница 44 из 56
- Знать: точно ли ушли собачники и куда. Он рассказывает. С высокого холма парни видели их хвост. Кочевники просто бежали. Но у них - овцы. Быстро идти они не могут. Если бы городские дружинники вышли из ворот ...
- Эй! Наёмник! Ты! Рядом с девками!
Гастас обернулся. Окликнул его старшина над стражниками. Да не какой-то там десятник или начальник караула, сам воевода. Мощный, бородатый. Пёстрый, полосатый плащ, отороченный бурым, медвежьим мехом прикрывал кольчугу. Шлем блестел накладными пластинками серебра.
- Это ты вчера собаку с собачником успокоил?
- Да. Я.
Рядом с матёрым воякой стоял юноша в не менее дорогом доспехе. Презрительная отстранённость читалась во взгляде паренька.
- Молодец, - снисходительно одобрил ответ Гастаса воевода. - Как насчёт того, чтобы вступить в городскую дружину? Я бы тебя, пожалуй, взял.
- Нет.
- Чего? Ты в своём уме, безродный? Я предлагаю тебе...
- Нет, - повторил Гастас устало. - Объяснять что-либо он не хотел. Да и слушать его никто не собирался.
- Ты совсем страх потерял, наёмник? Забыл, кто ты?
- Градарик? Ты опять? - Тадарик зло смотрел на воеводу. - Опять угрожаешь моим гостям? Почему не скажешь мне?
- Мне не о чем говорить с тобой, Тадарик. А вот твой гость...
- По-моему, вчера он неплохо дрался.
- Этот безродный...
- Градарик, ещё слово и драться будем мы! Это мои! Понимаешь? Мои гости.
- Я ничего не сказал. Но твой гость отказывается от службы.
- Я тоже отказался, в своё время.
- Ну, ты и так, - замялся воин, - приносишь городу много пользы.
- Так почему ты пытаешься оскорбить меня? Оскорбивший гостя, оскорбляет хозяина.
- Тадарик, - вступил в разговор парнишка. - Градарик хотел оказать честь твоему гостю.
- А-а-а, - протянул хозяин постоялого двора так, будто только-только увидел юношу. - Приветствую тебя, Светик. Запомни, мальчик, честь насильно не оказывают.
- Я не мальчик! Я - воин!
- Ты? Воин? - Тадарик как бы наново разглядывал своего оппонента. - Знаешь, мальчик, дорогой кольчуги, для того, чтобы стать воином, как-то маловато. Для этого надо хотя бы иногда выходить за стену. Проклятые собачники ушли, потому, что вы - струсили.
- Тадарик! - взвыл воевода. - Знай меру!
- Я тебя оскорбил? - Тадарик картинно вскинул бровь. В толпе зрителей захихикали.
- Нет, - буркнул воевода. - Проезжайте.
Тадарик вскочил в седло, окинул окружающих взглядом победителя, рявкнул громко и внятно:
- Светик, по старой памяти, прошу: выйди ты хоть раз за ворота. Или ты всю свою смелость на базарной площади оставил? Там ты не был сопляком!
..........................................................
На постоялом дворе царила сонная лень. Постояльцы дремлют кто где, на ступеньках веранды скучает Алевтина. Выражение лица у неё кислое. При виде Тадарика, она оживляется, но через это оживление ясно проступает досада:
- А почему меня оставили?
Тадарик спрыгивает с коня наземь, подхватывает любовницу, усаживает в седло боком, по-женски:
- Гастас, я слышал, ты обещал вольную Тине. Не пора ли исполнить обещанное?
- Как скажешь.
Поход к судье не занял много времени. Потом Аня изъявила желание спуститься к реке и пополнить запасы валерьянки, а Тадарик повёл Алевтину по городу. Он купил и подарил ей несколько локтей ткани на платье, ожерелье из неровного, речного жемчуга, крошечный флакон с душистым маслом. Нагулявшись, они зашли в заведение типа трактира или харчевни.
Важные купцы вели за тяжёлыми столами свои, неспешные беседы и их взгляды тут же обратились в сторону вошедших. Тадарик заказал мёд. Авлевтина проголодалась, но еды в этой дыре, похоже, не подавали. Тадарик завёл разговор с ближайшим соседом по столу. О собачниках, которые наконец-то ушли. Спросил про караван. Скоро ли? Нет ли вестей? Вестей не было.
Музыканты тянули две ноты, сплетая из них подобие мелодии. Тадарик повернулся к спутнице:
- Госпожа Тина, порадуйте нас танцем.
Голодная и злая Алевтина надула губы:
- Я - свободная женщина. Ты не должен был ничего обещать, не спросив мня.
- Я никому и ничего не обещал, - равнодушно отозвался Тадарик. - Я прошу тебя. Здесь скучно, но если ты не хочешь развлечься сама и развлечь нас, - мы идём домой.
Равнодушие. Вот что убило всю злость Алевтины. И ещё ей совсем не хотелось возвращаться на постоялый двор в его скуку и безделье.
- Ну, если ты меня просишь... Пусть, только играют что-нибудь повеселей.
- Вздорная у тебя рабыня, - заметил один из зрителей, жадно вперив глаза в танцующую девушку.
- Она не рабыня и никогда ей не была, - ответил Тадарик. - Если конечно не считать плен у собачников. Девица из богатой семьи, где её просто обожали.
- Нельзя так воспитывать дочь, - возмутился работорговец. - Она похожа на гулящую!
- Нам-то какое дело до чужих нравов? - оборвал его Тадарик. - Лучше скажите: что вы думаете о моих постояльцах?
- Они были в рабстве!
- В плену, - уточнил воин. - Они остались, когда на их караван напали собачники. Я рад, что парни смогли спастись и освободиться.
- Да, такая верность - ценный товар, - подтвердил слова воина купец с другого стола. - Один из них убил собаку и собачника. Весь город это знает.
- Ладно тебе, - перебил его сосед. - Сидишь себе в городе и сиди.
- Но собаку-то парень убил, - вставил реплику Тадарик. - Впрочем, с собакой теперь любой из них справится.
- Шутишь?
- Нет. У Лагаста хорошие воины. И сам он скоро окрепнет после плена. Сегодня уже верхом ездил...
- Ну, сегодня ещё каравана нет...
- Тем более.
Реплики - как удары мечей на поединке. Никто ни о чём не просит, никто и ни о чём не договаривается. Но любая торговля начинается с рекламы. Тадарик, конечно, слов таких не знает, но суть понял давно.
Авлевтина возвращается к столу. Её встречают крики восторга. В разговоре участвовали далеко не все посетители. Зрители восторженно вопят, восхваляя красоту и мастерство девушки. Кое-кто просит повторить танец, сует ей в руку серебряные монеты.
Тадарик покровительственно кивает:
- Вы - свободная женщина, госпожа Тина. И если вы хотите танцевать...
Алевтина хочет. Восторг купцов кружит ей голову.
На постоялый двор они возвращаются под вечер. Глаза и щёки Алевтины горят. В кошельке звенит серебро. Тадарик поглядывает на любовницу с благодушной усмешкой. Дела у красотки пошли успешно и он рад, как всегда после удачной сделки. Ну, а долю за посредничество, он возьмёт ночью и натурой. Плата за сговор - тоже часть его дохода, как хозяина постоялого двора.
На дворе - пыль столбом, лязг и грохот. Воины тренируются. Гастас держит аж трёх атакующих. Молодец, парень. Лагаст наблюдает за тренировкой с веранды.
- Где госпожа Анна? - спрашивает его хозяин.
- Её позвали. Кажется, к больному ребёнку. Ириша ушла с ней.
- Хорошо, - кивает Тадарик. Его заслуги здесь нет, нет и доли, но мужчина всё равно доволен. По-человечески.
Потянулось ожидание, которое каждый заполнял по мере своей фантазии и способностей. Алевтине больше не хотелось искать ссор. Зачем? Анькин Гастас - всего лишь рядовой дружинник. Сама Анька, вместе с Иришкой или возятся со своей "зелёной аптекой": собирают травки и корешки в пойме реки, сушат их, варят не пойми-что, гонят спирт из бражки или бегают по домам. Тоже мне лекарка! Платят ей чистую мелочь. Да она и не всегда эту плату берёт. Добрый доктор Айболит, нашёлся! Старуха помалкивает. И то! Что может сказать потасканная рабыня, если её господин предпочёл молодую, горячую красавицу? А Тадарик, оказывается, личность! Красавец, с характером! Аристократ по происхождению, по положению - второй человек в городе: неформальный лидер и народный трибун, пусть и неизбранный. А женится - так вообще станет первым. А как её любит! При одном взгляде на его мощную фигуру, у Алевтины всё внутри сжимается. Подарки дарит. Одно неприятно: дважды в день упражняется с Анькиным Гастасом. И не поспоришь. Днём да при всех женщина в мужские дела мешаться здесь не должна. А ночью - разговаривать некогда.