Страница 30 из 56
- Гастас, - приподнявшись на кровати, Алевтина поймала парня за руку и потащила к себе (или на себя?) - Это я, не бойся.
Нет, ну до чего же он хорош: не костлявый, вечно скрюченный пацан-геймер, не бугрящийся бифштексами и отбивными качок, не жирдяй с пивным животиком, нет всё у парня в меру: и мышцы и худоба. Хоть статую с такого лепи. Но почему он упёрся?
Юноша, с трудом продравший слипающиеся от сна глаза, мутным взглядом смотрел на голую девку в его постели и никак не мог понять происходящего. Кто она? Откуда взялась? Кажется, её зовут, её зовут ... дальше первых букв имени дело не шло:
- Ава? Зачем ты здесь?
- Захотела и пришла, - девица сладко потянулась. - А ты разве не хочешь? - в голове родилась сладкая мысль: "Вот здорово бы было!" Подчиняясь ей, Алевтина поднялась, попыталась обнять сторонящегося её юношу:
- Ну, что ты, как ребёнок. В первый раз что ли? - А когда он грубо оттолкнул её, оскалилась зло, заверещала. - Помогите! Люди! Помогите! Насилуют!!!
Но Сука-судьба по-прежнему не желала подставлять Алевтине шею, потому что первым на её крик, из ближайшей комнаты выскочил хозяин дома.
Тадарик с одного взгляда оценил обстановку: пятящийся в угол Гастас с мечом и обмотанным вокруг руки одеялом, голосящая девка, вцепившаяся в него, как клещ. Без церемоний, до хруста в костях, он заломил Тине руку, отодрал её от парня, скомандовал тому шёпотом: "Быстро. Вон отсюда."
Гастас едва успел скрыться, а в комнату ввалились постояльцы с веранды. Хозяин развернул девицу к себе, стиснул, так что она заверещала, уже не показушно, а взаправду. Не обращая внимания на толпу зрителей, он швырнул красотку в кровать спросил, громко, внятно, для всех: "Насилуют, говоришь?"
Зрители шарахнулись к входной двери.
Алевтина попыталась выскользнуть из постели. Куда там. Локтем мужчина вдавил её в мягкую рухлядь, заменявшую матрас, другой рукой деловито распутывая узел набедренной повязки под длинной рубахой: "Насилуют? Да?"
Вот тут-то до Алевтины наконец дошло, что сейчас её действительно изнасилуют, причём на глазах у толпы мужиков и никто из зрителей за неё не вступится. От страха она заверещала так, что у всех присутствующих уши заложило. И толку?
Справившись с тряпкой, Тадарик рухнул на неё, почти раздавив своим немалым весом, завозился сверху, раздвигая бёдра. Её спасло короткое удивлённое восклицание, прозвучавшее у двери на женскую половину. Аня наконец-то оделась и, обнаружив отсутствие подруги, пришла-таки на место событий.
Тадарик не смутился. В подобных ситуациях это чувство отсутствовало у него напрочь. Да, он выпустил добычу, быстро оправил одежду:
- Госпожа Анна? Вас тоже разбудила эта потаскуха?
Голая Алевтина, выбралась из кровати и, чуть не на четвереньках, добралась до своей единственной, потенциальной защитницы:
- Он хотел...
- Можно подумать, я притащил тебя сюда насильно, - сварливо оборвал её мужчина. - Что ты делаешь ночью, на мужской половине, сука? Зачем ты сюда пришла? Чего искала? Этого? - Он сделал неприличный жест и тут-же поспешно извинился. - Простите, госпожа Анна. Сами знаете: вечер был горячий. После такого развлечения поспать бы всласть. И вам, кстати, тоже. Но кой у кого, зуд между ног. Ни о чём больше думать не может. Я понимаю: она - ваша рабыня. И, раз вы за ней пришли, - она вам нужна. Ну, что ж, я не спорю. Раз пришли - забирайте. Слышишь, ты ... - он перенёс своё внимание на Алевтину, отвесив неприличное слово, как оплеуху. - Ещё раз зайдёшь на мужскую половину - я за себя не ручаюсь. Вон с глаз моих долой!
Сжавшись, будто гневные слова хозяина обрушились на неё, Аня поспешно вышла из комнаты, мимо потеснившихся постояльцев. За ней, на четвереньках, не имея смелости выпустить край плаща спасительницы, выползла голая Алевтина.
Взгляд Тадарика зацепился за рабыню, тоже прибежавшую на шум скандала: "А, старуха? Подь сюда, - и лишь женщина приблизилась, рявкнул на постояльцев, - А вы чего здесь забыли?!" - Зрителей как ветром сдуло.
- Старуха, - повторил хозяин уже мягче. Служанка бросила на своего господина взгляд, полный желчного возмущения.
- Посмотри сюда, - он подтянул женщину к кровати, указал на разложенную мужскую одежду. - Ты поняла? Помоги Гастасу одеться. Он там, в тёмном углу, за сундуком спрятался.
На лице рабыни отразилось недоумение.
- Да, - подтвердил её догадку Тадарик. - Эта тварь пришла не ко мне. Но я не хочу, чтобы моя, уважаемая гостья плакала по вине дешёвой потаскухи. Поэтому, - он прижал палец к губам и добавил, чуть не по слогам. - НИ-КО-МУ. Поняла?
Рабыня стиснула зубы, закивала. Злоба и радость мешались на её лице. Одной рукой, крепко и бережно, мужчина прижал женщину к себе:
- Вот такие дела, старуха. - Прислушался, вздохнул разочарованно, наклонился, подбирая женскую одежду с полу. - Пойду-ка я на двор. Похоже, эта дура никак угомониться не может. Эй! Гастас! - повысил он голос. - Ты тоже на двор выходи. Сегодня нам больше не спать.
Действительно, во дворе продолжался скандал. Обретя в лице Ани сочувствующего зрителя, Алевтина колотилась о запертые ворота, во весь голос умоляя выпустить её на волю. Тадарик пресёк этот спектакль просто и эффектно, запустив в голую спину рабыни её смятой в ком рубахой:
- Оденься, дура.
А когда Алевтина замолкла, осёкшись на полуслове, спросил негромко:
- И куда ты собираешься идти?
- Я не рабыня! - только и сумела выдавить из себя Тина, натягивая рубаху.
Тадарик сел на ступеньку веранды, ответил серьёзно:
- Рабыня. - И пояснил. - Госпожа Анна может обращаться с тобой, как ей заблагорассудится. Хоть как с госпожой. Это её право. Всё равно в глазах людей ты останешься рабыней, потому что тебя купили и этому есть уйма свидетелей.
Смириться с такой реальностью Алевтина не захотела, но и орать уже не осмелилась. Боялась, если честно сказать
- А они? - сварливо просипела она, мотнув головой в сторону одного из воинов, выкупленной четвёрки. - Их тоже купили. И свидетели этому есть!
- Их выкупили, - резонно уточнил её собеседник. - Есть обычай выкупать родичей и товарищей по оружию. Но ты-то не воин не родич, не товарищ. Тебя и Иришку отдали в придачу, как вещь, как товар, как ... тех же баранов. Баранов-то никто не выкупал. Их просто взяли в придачу, на мясо. И куда ты собралась идти?
- Я уйду! Я убегу! Я ...
- О! Гастас! Ну ты и соня! - Тадарик встал, приветствуя гостя.
- Я думал, что это ты с городской девкой развлекаешься, - равнодушно отозвался юноша. - Не хотел мешать.
- А чего тогда встал?
- Подумал, что ты - добрый хозяин, и не станешь ни свет, ни заря гостей беспокоить. Значит, что-то случилось.
- Случилось, - согласился Тадарик насмешливо и врастяжку. - Твоя вчерашняя покупка хочет вернуться к собачникам.
- Я не хочу к собачникам, я ...
- Если ты сейчас выйдешь из города, то именно у них ты и окажешься, - сухо оборвал её хозяин дома и опять перенёс своё внимание на Гастаса. - Слушай, будь другом, уведи Анну в сад, а то при ней эта дура не перестанет блажить. А я попробую твою покупку уговорить. Сейчас, по крайней мере, она меня слышит.
- Госпожа Анна, пойдёмте в сад, - обратился к девушке Гастас.
- Госпожа Анна, - подошла с другой стороны хозяйка.
- Госпожа Анна, - ломано заговорила Ириша.
Тадарик терпеливо наблюдал за процедурой уговоров. Трое против одного. У девушки не было ни единого шанса устоять. Дождавшись, когда компания скроется в доме, он опять обратился к Алевтине:
- Ну, и куда ты собралась?
- Я ...буду жить в городе!
- Рабыня, да ещё и без гроша будет жить в городе? - Тадарик поднялся, подошёл к девушке почти вплотную. - Первый же патруль стражников задержит тебя на улице и, как беглую, отправит в "Дом хлеба", где тебя прикуют к жернову и заставят тереть зерно. А если ты попробуешь упрямиться или опять попытаешься сбежать - тебя искалечат: отрубят ступни или выжгут глаза. То и другое, рабу при зернотёрке, не нужно.