Страница 14 из 15
Я: Типа отметился.
Кто-то/Никто: даже не знаю. как-то все это… скучно и глупо. типа того.
Я: Знакомое чувство. Все, как в Чикаго, только вместо роскошных домов и знаменитых диджеев там был боулинг. Но все равно…
Кто-то/Никто: глупо и скучно. но это не самое точное определение. скорее, мелко. несущественно и маловажно.
Я: И все-таки жизненно важно для всех остальных, и, осмелюсь заметить, может быть, чуточку важно и для тебя, что само по себе еще больше смущает. Я понятно сказала?
Кто-то/Никто: понятно. кстати, о важном. разговоры с тобой – это важно.
Я: Да?
Кто-то/Никто: да.
Глава 9
До того, как не стало мамы, мы со Скарлетт часто обсуждали идею идеального дня. Что должно произойти – от момента, когда просыпаешься утром, до момента, когда засыпаешь вечером, – чтобы этот день стал самым лучшим из всех твоих дней? Мы не мечтали о чем-то великом, из ряда вон. По крайней мере, я не мечтала. Мой идеальный день проходил в основном под знаком «не». Мне хотелось прожить целый день, не ударившись обо что-то ногой, не пролив чай на рубашку, не робея, не чувствуя себя страшненькой и неуклюжей. В этот день я не опоздаю на школьный автобус, не забуду физкультурную форму. Когда я посмотрю в зеркало после обеда, у меня на зубах не будет застрявших кусочков пищи и из носа не будет торчать козявка.
Конечно, я не ограничивалась только отсутствием неприятностей. Я всегда добавляла первый поцелуй, хотя затруднялась сказать, с кем буду целоваться: с кем-то, еще не обретшим лица, с парнем, который однажды появится в моей жизни, и рядом с ним я почувствую себя желанной, красивой и нужной. Да, первый поцелуй и еще, может быть, мамины оладьи на завтрак. Она пекла мне оладьи в форме моих инициалов, хотя я уже вышла из того возраста, когда тебя радуют такие вещи. Но меня они радовали всегда, просто я поняла это не сразу. Оладьи на завтрак и вегетарианская лазанья на ужин. Мама готовила очень вкусную вегетарианскую лазанью.
Ничего сверхъестественного.
Кстати, может быть, еще пицца в школьной столовой. У нас была на удивление приличная пицца.
Вовсе не обязательно, чтобы идеальный день включал в себя круиз по Карибскому морю, затяжные прыжки с парашютом и брутального байкера в кожаной куртке, который умчит тебя на мотоцикле в закатную даль, хотя все эти пункты – и многие другие – входили в список Скарлетт. А как же иначе? Но мне всегда нравились обыкновенные вещи. Маленькие повседневные радости.
Теперь, когда все изменилось, идеальных дней больше не будет. У меня не укладывается в голове, как вообще жить без мамы.
Я вспоминаю, как было раньше, и каждый день кажется мне идеальным. Кого волнует ушибленный палец или козявка в носу? У меня была мама, моя мама, которую я любила, как не каждый способен любить свою маму. В смысле, все любят своих матерей, потому что «она твоя мама, а маму нельзя не любить», но свою маму я любила не только поэтому. Она была потрясающим человеком, добрым, внимательным, интересным, она меня слушала, понимала, она продолжала печь мне оладьи в форме моих инициалов, потому что в отличие от меня всегда знала, что люди не вырастают из детства. Она прочитала мне вслух всего «Гарри Поттера» и, закончив последний том, сама предложила еще раз перечитать все семь книг.
Если я чему-нибудь и научилась за последние два года, так это тому, что память стирается. Когда я читаю «Гарри Поттера», мамин голос уже не звучит у меня в ушах. Но я притворяюсь, как будто мы с ней сидим, тесно прижавшись друг к другу, и теперь уже я читаю ей вслух. Если не получается даже это, я представляю, что рядом со мной есть хоть кто-то, и уговариваю себя, что мне хватает и этой малости.
Я любила маму, потому что она была моей. Она принадлежала мне целиком, а я целиком принадлежала ей. Такой близости у меня ни с кем никогда больше не будет.
Идеальные дни выдаются у тех, чьи желания скромны, а мечты осуществимы. Нет, наверное, не только у них. Такие дни есть у всех, просто мы не способны понять это сразу. Уже потом, когда мы вспоминаем их, они представляются нам идеальными, потому что тогда мы еще обладали тем самым, что теперь безвозвратно утрачено, и эту потерю ничем не восполнишь.
Глава 10
– Извини, подруга, но мы ищем бариста с опытом работы в «Старбаксе», – говорит мне парень за прилавком «Старбакса» в ответ на вопрос, нет ли у них вакансий для школьников на неполный рабочий день. На вид ему лет двадцать, может, чуть больше, и половину своей старбаксовской зарплаты он явно тратит на моделирующий воск для волос. – Работа ответственная. Мы подходим к подбору сотрудников очень серьезно.
– Что? – переспрашиваю я, потому что он вдруг буркнул себе под нос что-то неразборчивое.
– Прошу прощения, репетирую роль. – Он показывает мне сценарий, который прячет под прилавком. – Вечером будет прослушивание. Я вообще-то актер.
Бариста по имени Бари (я не шучу, так написано на его бедже) улыбается мне, но неискренне. Словно делает мне одолжение, милостиво одаряя улыбкой.
– Я только что снялся в эпизодической роли в «Больших озорницах». Это новый телесериал, он еще не вышел.
– Круто. – Я размышляю, стоит ли проявить вежливость и сказать, что мне вроде бы знакомо его лицо. Оно мне незнакомо. – А как получить опыт работы в «Старбаксе», если они принимают бариста только с опытом работы в «Старбаксе»? Прямо как с курицей и яйцом, да?
– Э?
– Я имею в виду, как ты сам получил эту работу?
– А, ясно. Я им соврал.
– Соврал?
– Сказал, что работал в «Старбаксе». Несколько лет.
– И тебе поверили на слово? – Я делаю мысленную заметку, что надо будет поправить свое резюме, добавив там строчку: «Старбакс», Оук-Парк 2013–2014, и снова зайти сюда завтра. Но потом очень живо представляю себе первый день на работе с моим якобы опытом. Я обязательно обожгусь паром из кофеварки, или на меня наорет недовольный клиент. Люди злые, пока не получат свой кофе.
– Наверное, я очень хороший актер. – Бариста по имени Бари улыбается снова, и мне кажется, он произносит три фразы одновременно. Фразу, прозвучавшую вслух, фразу, которую он репетирует для роли, и фразу, которую подразумевает его улыбка, а именно: Всего хорошего.
После «Старбакса» я захожу в магазин одежды, кафе свежевыжатых соков, веганскую кондитерскую и студию йоги. Я уже теряю надежду, но тут замечаю крошеную книжную лавку «Зри в книгу!», притулившуюся рядом с магазином дизайнерской детской одежды. Никаких объявлений «Срочно ищем сотрудников» не наблюдается, но, как говорится, попытка не пытка.
Меня приветствует запах книг, как будто я снова дома. Именно так пахло в нашем чикагском доме – бумагой. Я скрещиваю пальцы в кармане и, молясь про себя – только бы все получилось, – пробираюсь к прилавку сквозь книжные стеллажи. В другое время я бы здесь покопалась, выбрала бы что-нибудь интересное, чтобы потом взять эти книги в библиотеке. Но сейчас мне нужна работа. Не то чтобы мне нечем было заняться после уроков. Даже при полном отсутствии личной жизни я каждый вечер сижу допоздна: выполняю домашние задания и готовлюсь к отборочным тестам для поступления в колледж. Но мне нужны деньги. Сегодня я не смогла взять в «Кафеюшечке» даже бутылку диетической колы. (КН не соврал. Автомат принимает не меньше десятки. У меня на обеденной карточке восемь долларов семьдесят шесть центов. Утром я собиралась попросить денег у папы, но мне не удалось застать его одного. Рядом с ним постоянно вертелась Рейчел, и мне сделалось плохо при одной мысли о том, как она полезет в свой кошелек и даст мне двадцатку.)