Подарок из Египта

— Вот так Себек отомстил ему за свой вырванный глаз, — закончил Рахонтеп эту жуткую историю. — Я хорошо знал этого жадного служителя и не раз говорил ему: «Смотри, Сиремпут, доиграешься. Зубы Себека не знают жалости даже к своим служителям». И я оказался прав. Этот несчастный решил, что раз Себек остался без глаза, то он его не найдет. Но Сух своими челюстями показал ему, как он жесто-ко ошибся.

— Так это был Сух! — разом воскликнули гости. — Что ж ты, собака, раньше нам не ска-зал?!

Новость о том, что перед ними находится крокодил — людоед, повергла гостей в ужас.

— Его надо посадить на цепь! — орал Луций.

— Какая там цепь! — вторил ему Фуск. — Он ее в два счета перекусит. Его надо в клетку засунуть. Смотри, как он на нас злобно косится!

— И скольких же он сожрал? — вопрошали Рахонтепа переполошившиеся гости.

— Немногих, — спокойно отвечал египтянин, как будто речь шла о баранах. — При мне всего лишь троих загрыз. И еще одному откусил ногу по колено.

— А мне он ничего не откусит? — обеспокоенно спросил Квинт.

— На своих он не бросается, — успокоил его Рахонтеп.

— А на чужих?

— На чужих только, если я ему прикажу, — проговорил египтянин, обводя гостей пристальным взглядом, словно отыскивая среди них «чужого».

— А давайте проверим! — вдруг предложил Фуск. — Квинт, у тебя есть какой-нибудь провинившийся раб? Мы сейчас натравим на него крокодила.

— Этого мне еще не хватало, — недовольно отозвался Квинт. — У себя дома, Фуск, будешь рабов скармливать, а здесь тебе не амфитеатр.

— Не жадничай, Квинт, — уговаривал его Порций, — мы скинемся по тысчонке и заплатим тебе за раба. Правильно я говорю? — обратился Порций ко всем, кто был в триклинии.

— Конечно, скинемся! — поддержали Порция гости, а некоторые даже пообещали дать ради такого зрелища и пару тысяч.

Но Рахонтеп стал отговаривать их от этой затеи. Как он сказал: не стоило приучать Суха к человечине, а то ведь, если он к ней привыкнет, то потом уже не будет таким ручным и послушным.

— С одного раза не привыкнет, — не унимался Порций.

— Еще как привыкнет, — уверенно сказал Рахонтеп. — К вину-то он сразу привык. Теперь ни дня без вина не может.

— Так он еще у тебя и пьяница? — весело воскликнул Руф.

Гости сразу позабыли, что крокодил когда-то лакомился людьми, и захотели его напоить. Крокодил, видно, и сам был не прочь разогреться винишком, потому что при виде кувшина, как можно шире разинул пасть и держал ее открытой все время, пока Рахонтеп лил в нее вино. В крокодила без труда вошло полкувшина превосходного фалерна. Через некоторое время вино стукнуло ему в голову, и повеселевший крокодил стал тыкаться по триклинию в разные стороны. Он ша-тался, падал, ударялся рылом о колонны и кружил на одном месте, вызывая своей пьяной походкой неистовый хохот гостей. Хорошо, что Рахонтеп предусмотрительно залепил уши Суха воском, иначе бы он точно насмерть перепугался всех этих криков, которыми го-сти сопровождали каждый его шаг. Они острили и потешались над Сухом как толь-ко можно.

— Ну и уморил же он нас, Квинт, — проговорил Руф, вдоволь насмеявшись. — Хоро-ший тебе Марк подарочек сделал, ох, хороший. С таким крокодилом ты, Квинт, зап-росто на ужин к Сеяну попадешь.

— Как это? — удивился Квинт.

— Очень просто. Сеян на днях устраивает театральные представления, ну ты знаешь, в театре Марцелла, — Квинт кивнул головой. — Так вот, — продолжал Руф, — завтра я в сенате расскажу всем про твоего ручного крокодила. Уверен, там про такого еще никто не слыхал. Это, естественно, сразу дойдет до Сеяна, а Сеян любит все необычное, он начнет меня расспрашивать, что да как, ну здесь я ему и подскажу, что этого чудного крокодильчика неплохо было бы показать в те-атре на его представлениях. Мол, толпа будет в восторге от такого зрелища.

— Ты думаешь, он согласится?

— Согласится. Главное, чтобы ты согласился показать своего Суха.

— О чем речь! Конечно, соглашусь. Ты только про меня Сеяну не забудь рассказать.

— Само собой. Об этом ты можешь, Квинт, не волноваться. Представлю тебя в самом лучшем виде. Так что ужин в доме Сеяна, считай, тебе обеспечен.

Квинт несказанно обрадовался такой неожиданной возможности попасть к Сея-ну на ужин. Теперь не нужно было подкупать его рабов, а потом трястись от страха, что обман может быть обнаружен.

Квинт предложил выпить за находчивость Руфа. Все восхваляли его дальновидность и обещали прийти в театр со своими клиентами и друзьями, чтобы кри-ками и рукоплесканиями поддержать там своего любимчика. Да-да, именно любим-чика. Сух всем пришелся по душе, и каждый хотел принять участие в его просла-влении.

— Только надо придумать, — заговорил Луций, — что он там будет показывать толпе. Не станем же мы выпускать на сцену пьяного крокодила.

— А почему бы и нет, — сказал Фуск. — Все там со смеху помрут, когда его таким увидят.

— Нет, пьяным не годится, — возражал Руф, — он там все декорации разломает. Надо что-то другое придумать. Ты, Квинт, скажи своим актерам, чтобы они сочинили какую-нибудь веселую сценку, где был бы крокодил. Пусть они там на нем ката-ются, за хвост его таскают и всякое такое, в общем, ты меня понял.

— Да они же не успеют, — сказал Квинт. — Если я не ошибаюсь, выступление через два дня. Что они смогут сочинить за это время?

— А что тут сочинять? — вдруг воскликнул пьяный Баселид. — Я уже все сочинил!

До этого момента Баселид особо не высовывался. Он все больше налегал на еду да на выпивку. Но вдоволь насытив свою утробу, поэт захотел позубоскалить на крокодилью тему. А тут как раз и момент удобный подвернулся.

Сочинить он, конечно, ничего не сочинил, но надеялся придумать, что-нибудь на ходу. Недаром же он слыл в квартале первым выдумщиком. Гости прекрасно понимали, что Баселид хочет подурачиться, и приготовились услышать от него что-нибудь веселенькое. Ожидания гостей Баселид не обманул. Он, шатаясь, вылез на середину триклиния и разыграл им целую сценку, где все роли исполнял сам. Надо сказать, что у него складно получилось. Умел же толстый выдумывать. А сюжет был такой.

В египетском храме Себека царят переполох и смятение. Нужно кормить священного крокодила, а кормить его нечем. Крокодил питается только красивыми деву-шками, но в округе остались одни лишь старухи да уродины. Всех красивых деву-шек давно уже скормили крокодилу, и ни одну, подходящую для очередного обеда, найти не удалось. Тут из-за кулис выползает сам крокодил. «Где мой обед?!» — ревет он грозно, (Конечно же, ревет не он, а кто-нибудь за декорациями). Жрецы падают перед крокодилом на колени и объясняют ему, что, мол, так и так, не осталось ни одной красотки, одни старухи кругом. Но если священный крокодил очень голоден, то ему могут привести вполне сносную старушенцию. Нужно только хорошенько ее поперчить и посолить, и на вкус она вполне сойдет за молодуху. На это мерзкое предложение разозленный крокодил ответил, что поганить свои священные зубы морщинистыми старухами он не собирается, а раз жрецы не могут най-ти ему для обеда красивую девушку, то пусть ведут своих юных жен. Крокодилу, дескать, известно, что у двух жрецов есть симпатичные женушки, вот их пусть жрецы и отдают на съедение. Иначе крокодил обещал пожаловаться Себеку, а уж тот наверняка покарает Египет чумой или голодом.

Жрецы, конечно, приуныли, но выхода у них нет, и они приводят к крокодилу своих жен. Те все в слезах, они рыдают и молят крокодила о пощаде. Крокодил хоть и животное, но и его разжалобили слезы юных созданий. Он ставит им условие. Та из них, что сумеет его лучше всего ублажить, останется жить до следу-ющего обеда. Ну, а другая будет съедена сегодня.

Женам ничего не остается, как согласиться с этим паскудным условием, и они по очереди начинают ласкать крокодила. Сперва с отвращением, но потом, понимая, что от этого зависит их жизнь, все более нежно и откровенно. Крокодила при этом они называли ласковыми именами и льстиво отзывались о его мужских достоинствах: «Какой у тебя толстый хвост», — говорила одна из них, обнимая хвост крокодила ногами. «Какая у тебя мягкая чешуя», — пела вторая и терлась о колючую спину грудью. Крокодил оказался в затруднении. Обе красотки доставили ему массу удовольствия, и он не знает, какой отдать предпочтение. Он решил пустить их по второ-му кругу. Красотки совсем разошлись и уже не стеснялись в движениях. При этом они вслух превозносили перед ним свои прелести и принижали соперницу. У той, мол, и нога кривая, и глаз косой, и вшей полно где ни попадя. «Да ты на себя посмотри!» — орала другая. Так, слово за слово, началась у них перебранка, пока они с визгом не вцепились друг другу в волосы. Кончилось все тем, что крокодил не стал долго терпеть их истошные крики и сожрал обеих.