Шарлотта

Приехавший джентльмен протянул собеседнику две длинные газетные вырезки.

— Сэр, — откликнулся мистер Хейвуд с добродушной улыбкой, — даже если бы вы показали мне все газеты, которые печатаются за неделю в нашем королевстве, вам не удалось бы убедить меня в том, что в Уиллингдене есть врач. Я живу здесь с тех самых пор, как появился на свет, то есть вот уже пятьдесят семь лет, и, думается, уж я-то знал бы о существовании такого человека. По крайней мере, я могу подозревать, что у него крайне ограниченная практика. Во всяком случае, если бы по этой самой дороге частенько проезжали джентльмены в почтовых каретах или в дилижансах, то врачу было бы совсем неплохо поселиться в доме наверху холма. Но что касается этого дома, сэр, то могу вас заверить, что, несмотря на его кажущийся элегантный вид, это такое же заброшенное жилье на двоих, как и любое другое в нашей общине: на одной его половине проживает мой пастух, а на другой — три пожилые женщины. — Продолжая говорить, он взял газетные листочки в руки и, пробежав их содержание глазами, добавил: — Думаю, что могу все объяснить, сэр. Вы ошиблись относительно места. В этой стране два Уиллингдена, и в вашем объявлении упоминается второй из них, Большой Уиллингден, или, иначе говоря, Уиллингденское аббатство. Оно находится в семи милях отсюда, на другом берегу Бэттла, по правде говоря, в самой глуши. А мы, сэр, — гордо заявил он, — живем не в глуши.

— Не в самой глуши, в этом я уже уверился, сэр, — отозвался путешественник с приятной улыбкой. — Нам потребовалось полчаса, чтобы добраться до вершины вашего холма! Ну что же, сэр, осмелюсь заметить, что согласен с вами: я допустил совершенно непозволительный промах. Все сложилось одно к одному. Объявления попались мне на глаза, когда до нашего отъезда из города оставалось всего каких-то полчаса и вокруг стояла суматоха, как это всегда бывает перед путешествием. Должно быть, вам хорошо известно, что с делами совершенно невозможно покончить до тех пор, пока у ваших дверей не остановится дилижанс. И, естественно, я удовлетворился расспросами. Обнаружив, что мы и в самом деле будем проезжать в миле или двух от Уиллингдена, я успокоился. Моя дорогая, — произнес он, обращаясь к своей супруге, — мне очень жаль, что я навлек на тебя такие неприятности, но тебе совершенно незачем беспокоиться о моей ноге. Она не причиняет мне никаких неудобств, пока я не двигаюсь, а когда эти добрые люди поставят нашу повозку на колеса и развернут лошадей, лучшее, что нам останется сделать, это направиться обратно к главной дороге, а оттуда к Хейлшему и домой, чтобы не наделать еще каких-нибудь глупостей. Через два часа после Хейлшема мы будем дома. А дома и стены помогают, знаешь ли. Там наш благословенный, бодрящий морской воздух быстро поставит меня на ноги. Поверь мне, дорогая, для этого и существует море. Соленый воздух и купание — вот именно то, что мне нужно. Все подсказывает мне, что я прав.

В этот момент в их разговор вмешался мистер Хейвуд, умоляя супругов не спешить с отъездом, до тех пор пока не будет осмотрена лодыжка и назначено какое-то лечение. Пока же они могут отдохнуть немного, и он сердечно предлагает им для этого свой дом.

— У нас всегда имеется изрядный запас всяких лекарств и примочек от синяков и растяжений, — сообщил он. — Я говорю сейчас и от имени своей супруги и наших дочерей, которым доставит удовольствие оказать вам и этой леди любые возможные услуги.

Болезненные ощущения, которые доставила нашему путешественнику попытка пошевелить ногой, склонили его к мысли принять любезно предлагаемую помощь.

— Знаешь, моя дорогая, я полагаю, так будет лучше для всех нас, — заметил он своей супруге, затем повернулся к мистеру Хейвуду: — Прежде чем воспользоваться вашим гостеприимством, сэр, и чтобы покончить с тем неблагоприятным впечатлением, которое могла произвести на вас эта сумасбродная затея, участниками которой мы невольно оказались, позвольте сказать вам, кто мы такие. Моя фамилия Паркер, мистер Паркер из Сандитона, эта леди — моя жена, миссис Паркер. Мы возвращаемся домой из Лондона. Вероятно, мое имя может быть неизвестно на таком удалении от побережья, хотя, видит Бог, я не первый из нашего семейства, которому принадлежат земельные угодья в общине Сандитона. Но что касается самого Сандитона, то все слышали о нем — это замечательное местечко для купания, без сомнения, лучшее на всем побережье Сассекса; его выбрала сама природа, а вскоре выберут и все отдыхающие.

— Да, я слышал о Сандитоне, — ответил мистер Хейвуд. — Каждые пять лет только и говорят, что о новом городке на побережье, — такова мода. Удивительно, что жителей Англии хватает хотя бы на половину из них! Там можно встретить людей с деньгами или тех, кто охотится за ними! А ведь это плохо для государства: цены на продукты неизбежно поднимутся, и бедняков останется только пожалеть, как, впрочем, наверняка полагаете и вы, сэр.

— Совсем нет, сэр, совсем нет! — с живостью вскричал мистер Паркер. — Совсем наоборот, уверяю вас. Это общее мнение, но оно ошибочно. То, что вы говорите, вполне справедливо для вашего чересчур разросшегося города, а также для других мест, таких, как Брайтон, или Уортинг, или Истбурн, но никак не относится к небольшой деревушке вроде Сандитона, которая избавлена от многих зол цивилизации. Там идет строительство новых домов и парков, там обитает добропорядочное общество — старинные благородные семейства, — вся эта обстановка только вдохновляет бедняков на труд и вселяет в них спокойствие. Нет, сэр, уверяю вас, Сандитон — это не то место…

— Я вовсе не имею в виду какое-то определенное место, сэр, — перебил его мистер Хейвуд. — Мне просто кажется, что их слишком много на нашем побережье. Но, по-моему, нам лучше поскорее заняться вашей…

— Слишком много на нашем побережье! — вскричал мистер Паркер. — В этом вопросе, я думаю, мы с вами не слишком расходимся во мнениях, во всяком случае, таких мест действительно достаточно много. На любой вкус и любой карман, как говорится. А те добрые люди, которые стараются увеличить их число, на мой взгляд, занимаются нелепостями и вскоре должны понять, что стали жертвами своих ошибочных расчетов. Тогда как такое местечко, как Сандитон, сэр, должен вам заметить, появилось как раз вовремя, его даже ждали. Оно отмечено самой природой, причем исключительно в превосходной степени. Нежнейший, самый чистый на всем побережье морской бриз и — это общепризнанный факт — великолепные морские ванны, мелкий твердый песок, глубина начинается уже в десяти ярдах от берега, никакого ила, никаких водорослей, никаких скользких скал. На свете нет другого такого места, которому самой природой предназначено стать курортом для больных и немощных. Это — то самое место, в котором нуждаются тысячи и тысячи людей. Наиболее подходящее расположение от Лондона! На целую мерную милю ближе Исбурна. Только вообразите себе, сэр, что значит целая миля для путешественников. Что же касается Бриншора, сэр, который, осмелюсь предположить, вы имеете в виду, то не далее как в прошлом году парочка спекулянтов пыталась рекламировать эту ничтожную деревушку, лежащую среди грязных болот и торфяников, куда то и дело заносит гниющие морские водоросли, — так вот, все их старания не могут закончиться ничем, кроме как полным фиаско, к их вящему разочарованию. Да кто же в здравом уме будет рекомендовать Бриншор? Нездоровый воздух, неописуемые, отвратительные дороги, вода настолько соленая, что от нее тошнит, и на добрые три мили вокруг невозможно найти чашку достойного чая. А земля там настолько неплодородная, что на ней не вырастает и капуста. Будьте уверены, сэр, это беспристрастное описание Бриншора, ничуть не преувеличение. И если вы слышали обратное…

— Сэр, я в жизни не слышал о Бриншоре ни единого слова, — запротестовал мистер Хейвуд. — Я даже не знал о том, что такое место существует.

— Не слышали! Вот, моя дорогая, — с ликованием воскликнул мистер Паркер, поворачиваясь к своей супруге, — видишь! Вот чего стоит хваленый Бриншор! Этот джентльмен даже не знал, что такое место существует. Правду сказать, сэр, мне представляется, что мы вполне можем применить к Бриншору стихи поэта Каупера…