Догая Дорога Гибели

Этому миру ещё предстоит праздник, сегодня каждый взрослый вуки почтёт своим долгом поднять кружку за героя планеты. Бесстрашного имперского лорда, что пришёл им на помощь, когда, казалось бы, всё уже потеряно. Как будто это я горел в ти-файтерах и умирал под выстрелами пиратских бластеров.

Для солдат монумент гораздо скромнее. Всего лишь пластобетонный столбик с голотабличкой. Где в бесконечном цикле бегут номера клонов и имена вуки, отдавших свою жизнь в этой бессмысленной битве. Имён вуки значительно больше. Опускаю на камень руку, даже через перчатку чувствуется шероховатость необработанной поверхности.

После потери зала Совета, и в последовавшей за этим блестящей контратаке штурмового корпуса, силы пиратов потеряли волю к сопротивлению. Единственная возможность избежать имперского правосудия была упущена. Пираты сдавались в плен пачками, очень быстро число пленных превысило численность десанта.

У здания Совета и с территории складов было собрано восемнадцать тысяч пленных пиратов. И в каком-то километре от монумента, совсем недалеко, воздвигнут уродливый концентрационный лагерь. Сейчас хмурые и разоружённые пираты, толпились гурьбой у решетчатых стен, хотя, скорее, это был загон для ожидания своей участи.

Интересно, сдавались ли бы они в плен так охотно, если бы знали, что их судьбу будут решать вуки. Но всё это будет потом, после праздника, на который меня настойчиво просили остаться. Празднование будет в мою честь… нет, пусть праздник останется этому чёрному каменному лорду.

Статуе, символу, что никак не причастен к случившемуся. Пусть вуки подымают свои кружки, пьяно кричат моё новое имя — я не желаю этого видеть. Пусть клоны, тут, на планете, искупаются в лучах заслуженной славы. Они, как никто, заслужили этот праздник, оплатив его сполна тремя сотнями своих жизней.

Крышу заделали свежими светлыми пластобетонными заплатами, те места, где штурмовики пробили крышу, пользуясь плазменными подрывными зарядами. Осталась только одна дыра… доступ к ней закрыт красными ограждающими лентами. Кривая пробоина в полуметровой плите. Место, где я пробил крышу.

В месте попадания ракеты края каверны оплавлены. Можно было бы подумать, что ракета ослабила материал. Но пластобетон — удивительно прочная штука. Анализ показал, что ракетное попадание нисколько не повлияло на прочность плиты. Внутри метровая дыра ощетинилась оплавленной дюросталевой арматурой.

Сюда вуки намерены водить экскурсии. Показывая всем желающим место, где один непутёвый лорд, пробил собственным весом плиту, способную выдержать турболазерный выстрел малой мощности. Кажется, эти лохматые готовы любую мелочь сделать достопримечательностью.

Неуклюже ковыляю к выходу с крыши. Колено слушается плохо, дождь усиливается, барабаня по шлему. Тихо жужжит летающая дроид-камера. У входа меня ждёт ТК313 с тростью. Этот архаизм собрали для меня клоны из инженерного корпуса. Слава Силе, что в обычном костыле нет ничего сложного, ни в одном из миров. Но во время съёмки на голокамеру, бравый Имперский лорд, прощающийся у монумента с боевыми товарищами, должен выглядеть стойко.

— Превосходно! Замечательно! — тихо тараторит себе под нос Тирилала, разглядывая в датапланшете получаемую картинку. Над её головой возведён тент, из двух натянутых жердей и силового поля между ними. Там, где у нас обошлись бы простой плёнкой, в этом мире предпочитают пользоваться высокотехнологичными генераторами поля.

Похоже, журналисты во всех мирах одинаковы. Она спустилась на планету в кабине истребителя, стоило затихнуть последним выстрелам. Увидев мой помятый вид, покореженный и оплавленный доспех, остатки плаща, журналистка впала в экзистенциональный экстаз, возжелав снять несколько показушных сцен.

— Мы закончили? — спросил я у Тирилалы, принимая у ТК313 трость.

Усталость, осталась только усталость. Хочется поскорее оказаться на корабле, снять опостылевший и повреждённый доспех и просто забыться во сне. Мысли и чувства атрофировались, внутри будто звенящая пустота.

— Да, вполне! Экспозицию я могу отснять и без вас… понимаю, вы устали — голос Тирилалы звучит предвкушающее. Не забыть бы просмотреть весь отснятый ею материал. Нет, это можно поручить адъютанту.

Опираясь на трость, хромаю вниз. Колено едва сгибается, механизм повреждён и деформирован высокой температурой. Можно было бы заменить повреждённый сустав в полевых условиях, но в этом нет необходимости.

— Асока… — вызываю по прямой связи свою ученицу.

— Да, Мастер? — излишне бодрый, на мой взгляд, голос.

— Вылетай, буду ждать тебя у посадочной площадки, — оповещаю я её, что все мои дела на планете закончены. Сейчас она стартует от разоренных складов, и вскоре прибудет на тяжёлом штурмовом TIE-файтере. Через пятнадцать минут буду! — на том конце послышались звуки возни и чертыханья.

На данный момент это один из немногих способов покинуть планету Кашиик, все работоспособные ЛААТы и лямбда-шаттлы заняты, доставляя экипаж корабля на праздник. Незачем отрывать пилотов от запланированного распорядка полётов. Сегодня их ждёт много работы, после чего отдых. Люди должны отдыхать, а какой может быть лучший повод для праздника, чем победа?!

На борту останутся только дежурные офицеры, и небольшая десантная партия, из наиболее проштрафившихся клонов, в качестве охраны пиратов, находящихся на корабле. Для моего плана, это лучший момент.

Здание буквально кишит клонами, настроение у большинства приподнятое, бойцы, расквартированные прямо в здании Совета, спешат занять лучшие места для проживания. Солдаты, заметив меня, молча отдают честь. И не дожидаясь ответного кивка, двигаются дальше, вокруг царит предвкушающая суета. Там, на площади у здания Совета, раскинуты огромные тенты из силовых полей, под которыми и будет проходить народное гуляние.

Отношение встречных легионеров заметно изменилось. Я больше не чувствую открытой неприязни, это скорее смесь сдержанного любопытства и уважения. Странное, новое для меня ощущение. До этого мне казалось, что легионеры 501-го, способны испытывать только ограниченный спектр эмоций.

— Отдыхайте, лейтенант-коммандер, до посадочной площадки я смогу дойти сам… — отпустил я ТК-313.

— Спасибо, сэр! — клон скрылся в коридоре. Похоже, ему не терпится оказаться вместе с братьями. Да, между собой клоны называют друг друга именно так.

За дверями здания Совета бродили толпы вуки. Они возводили палатки, ставили столы, готовили какие-то местные блюда. Или просто собравшись в кружок, распивали местное пиво. Тут царила атмосфера веселья и едва сдерживаемой радости. Лохматые только и ждали начала праздника, чтобы дать себе волю. Особняком, стоят немногочисленные хмурые вуки-солдаты, из числа сил планетарной обороны.

Две сотни серых фигур под дождём. Выстроившиеся печальным почётным караулом, по обе стороны уже восстановленного центрального входа в Совет. Часто перебинтованные, многие придерживаемые за плечи товарищами, солдаты в странной пластичной броне. Молча стоят и смотрят на хмурое небо. Что за мысли гложут храбрых защитников, незаслуженно призираемых сородичами. За то, что не смогли сделать невозможное, и защитить Совет?

Если бы они знали, что Совет уничтожил себя практически сам, благодаря одному каштановому вуки. Почему я не чувствую в вас радости, что пережили вы этот день? Это всё, что осталось от трёхтысячного контингента, оборонявшего здание Совета. Всё, кто уцелели, прижатые пиратскими силами в подвалах и катакомбах под зданием. Мы пришли несказанно вовремя, чтобы спасти хоть кого-то, но безнадёжно поздно, чтобы спасти достаточно.

Общие потери вуки в этой битве удивительно невелики. Сказалось отсутствие централизованного сопротивления, и незаинтересованность пиратов творить бесчинства. Не так много найдется любителей, желающих отыметь вукиху, с большой такой вероятностью быть раздавленным в процессе. Пиратов, куда больше интересовали склады и промышленное оборудование.

На ровную площадку, из которой сделали временный космодром, как раз на посадку заходит лямбда-шаттл. Машина ещё не успела приземлиться, а на землю уже посыпались белые фигуры десантников. Броня многих несет следы прошедшего боя, как только последний клон высажен, лямбда, так до конца и не приземлившись, отрывается от земли и уходит в небо. Слишком мало осталось исправного десантного транспорта.