Страница 53 из 137
Я ответил, что после некоторых неудач, перенесенных мною, я, конечно, хотел бы, в принципе, иметь на руках больше денег, нежели имею их в настоящее время. Однако я всегда беру взаймы ровно столько, сколько могу отдать. Пользуясь случаем, я рассказал Алексею Алексеевичу краткую историю своей жизни, которую он выслушал с должным вниманием.
— Да, вам надо помочь, — задумчиво сказал он.
— Нет, с меня хватит пяти рублей, — повторил я. — Я не беру без отдачи.
— Ради бога, не обижайтесь, — успокоительно произнес мой новый знакомый. — Пятерку вы мне вернете, я вовсе не собираюсь заниматься частной благотворительностью. И все же я вам помогу. Я вас поставил на очередь, зайдите ко мне через двадцать семь дней. — Сказав это, он что-то записал в своем блокноте.
— Но как вы мне поможете, если, как я вижу по вашей скромной обстановке, вы сами человек небогатый? — с удивлением спросил я.
— Я мог бы быть очень богатым в денежном отношении, но, во-первых, я считаю нечестным использовать для своего обогащения имеющиеся у меня возможности, а во-вторых, деньги меня просто не привлекают. Мне хватает того, что у меня есть. Чем проще моя пища, одежда и мебель, тем легче я себя чувствую и тем свободнее работает мой мозг...
Выслушав эти слова моего собеседника, я подумал, что комнате этой не везет. Один ее обитатель уже попал в психбольницу, да и второй, видать, тянет на это дело. Ну как можно помогать людям деньгами, самому не имея денег?!
Однако не прошло и недели, как я убедился в том, что Алексей Алексеевич сказал мне чистую правду. Более того: вскоре выяснилось, что он гениальный математик, и изобретатель, и, сверх того, замечательный человек.
А выяснилось это вот как.
Я уже упоминал о том, что коммунальная квартира, в которой я теперь жил, была тихой и состояла, в общем, из достойных людей. Но, к сожалению, нет такой бочки меда, в которой не имелось бы хоть чайной ложки дегтя. Жила в нашей квартире одна состоятельная женщина, которая, как говорили, нажила состояние нечестным путем. У нее было много денег, но она скрывала это и старалась жить скромно. При этом была она очень завистлива, и когда кто-нибудь приобретал себе какую-нибудь вещь, то от зависти она заболевала на день, на два, а то и на неделю, в зависимости от стоимости и качества вещи. Она ненавидела всех людей, и жители квартиры за глаза звали ее Вред-бабой.
И проживала в квартире одна тихая пожилая женщина по имени Варвара Константиновна со своим сыном Валерием, студентом Политехнического института. Варвара Константиновна уже двадцать лет была вдовой; работала она делопроизводителем в какой-то стройорганизации. И вот однажды, получив на работе премию, она купила в подарок сыну небольшой письменный стол ценой в 46 рублей 50 коп. А чтобы освободить место для этого стола, она, с согласия жильцов, вынесла из комнаты старинный комод и поставила его в прихожей.
Узнав о покупке, Вред-баба заболела на два дня, а выздоровев, стала ежедневно придираться к Варваре Константиновне, требуя, чтобы та убрала комод из прихожей.
Варвара Константиновна и сама была бы рада избавиться от комода и даже вывесила объявление о продаже, но никто не торопился его покупать, потому что сейчас такие старинные вещи совсем не в моде. Однако напрасно втолковывала она это Вред-бабе, и напрасно жильцы в один голос утверждали, что вещь им ничуть не мешает, — нет, Вред-баба и слушать ничего не хотела и даже подала заявление в домохозяйство.
И вот однажды вечером все жильцы собрались в прихожей и, позвав туда Варвару Константиновну, спросили ее, во сколько оценивает она свой старинный комод. Та честно ответила, что больше 20 рублей он не стоит.
Тогда все жильцы квартиры скинулись кто по 2, а кто и по 3 рубля и коллективно купили у Варвары Константиновны комод, а затем взяли его в топоры и дружно разрубили на части, чтобы легче было вынести в подворотню все доски и щепки.
Вред-баба, выйдя на шум из своей комнаты, стала в стороне и, уперев руки в боки, с торжествующей усмешкой смотрела на всю эту процедуру.
— Вот и вышло по-моему! — громко сказала она, когда были вынесены последние обломки комода.
Тогда Алексей Алексеевич строго посмотрел на Вред-бабу, но ничего ей не сказал, а обратился к Варваре Константиновне и вежливо пригласил ее зайти к нему в комнату. Меня он тоже попросил зайти к нему и быть его ассистентом на протяжении трех-четырех часов.
Далее Алексей Алексеевич вежливо усадил Варвару Константиновну в свое единственное кресло и задал ей ряд устных вопросов.
— Для чего это вы меня расспрашиваете? — поинтересовалась Варвара Константиновна.
— Я хочу помочь вам, — ответил Алексей Алексеевич. — Но помощь я оказываю только тем людям, которые не обратят ее во вред ни себе, ни другим. Теперь я убедился, что вы честный и порядочный человек, и поэтому помогу вам. Прошу вас пока ни на что не тратить те двадцать рублей, которые вы получили за комод.
Когда Варвара Константиновна вышла, Алексей Алексеевич включил свою электронно-аналитическую машину, нажав какие-то клавиши, а меня попросил сесть перед ней и записывать в три колонки числа, появляющиеся в трех окошечках: зеленом, красном и голубом. Сам он разложил на столе какие-то таблицы и схемы и стал выводить всякие знаки и формулы и чертить кривые.
Так продолжалось полтора часа. Я уже исписал 17 листов, как вдруг в аналитической машине что-то зафырчало и свет в зеленом окошечке сменился желтым, в красном окошечке — синим, а голубое осталось голубым, но вместо цифр там появилась надпись:
— А теперь что делать? — спросил я Алексея Алексеевича.
— Ведите запись на новых листах в две колонки, — распорядился математик.
Через полчаса в синем окошечке появилась надпись:
— Теперь пишите в одну колонку на новых листах, — сказал Алексей Алексеевич.
Через 23 минуты машина выключилась сама. Алексей Алексеевич предложил мне стакан чаю и рассказал кое-что о себе. Оказывается, с детства его интересовали случайности. Уже в детском садике его привлекали не игры, а так называемая теория игр. Все свободное время он занимался только тем, что подбрасывал пятачок, желая добиться, чтобы он пять раз подряд выпал «решкой». Уже тогда юный Алеша пришел к выводу, что все мы — пловцы в океане случайностей. Мы этого не замечаем, потому что, как любое вещество состоит из атомов, так наша жизнь и все окружающее нас соткано из случайностей. Случайность кажется нам случайностью только тогда, когда она выделяется из привычного ряда случайностей. Так, если плотно сложить остриями вверх 100 000 000 000 иголок, то мы сможем ходить по ним босиком и танцевать на них, не поранив ног. Но 1 иголка, выделенная из этих 100 000 000 000, может больно вонзиться нам в тело.
Далее Алексей Алексеевич объяснил мне, что в океане случайностей есть свои течения, и если изучить их, то можно плыть в бесконечную даль, открывая новые материки.
Попив чаю и побеседовав, мы снова приступили к делу и работали еще час, а затем мой собеседник сказал, что теперь он займется этой проблемой единолично. Он взял листы с моими записями и начал их просматривать, подчеркивая одни числа красным карандашом, другие — зеленым, а третьи — синим. Затем он вынул из-под кровати большой и очень точный план Ленинграда и расстелил его на широкой чертежной доске. На план он наложил чистую кальку и стал чертить на ней синей тушью какие-то сложные кривые. Затем на эту кальку он наложил вторую и начал чертить на ней красной тушью. Затем он наложил на эти чертежи третью кальку и работал на ней черной тушью, причем здесь линии были уже гораздо проще и все они сошлись в одной точке.
— Вот и найдена ТНВ, — удовлетворенно сказал Алексей Алексеевич и, проткнув эту точку рейсфедером, снял все три кальки с плана Ленинграда. Затем, взяв лупу, обвел на плане след укола маленьким зеленым кружком. — ТНВ здесь, — повторил он. — На Выборгской стороне.