Страница 34 из 91
На Карельском перешейке
В лесной глубине перешейка, Где шла боевая страда, Осыпавшаяся траншейка Теперь не ведет никуда. Роняя легкие тени, Осинки-подростки стоят На месте надежд, и ранений, И невозвратимых утрат. Играют выводки лисьи, Тропу пробивает трава, От неотосланных писем Дожди отнимают слова. И пасмурными ночами, Летя от приморских болот, О чьей-то любви и печали Осенний ветер поет.Ленинградские девушки
Широкий ров пересекает луг, Весенние в него сбегают воды. Он кажется не делом чьих-то рук, А давним порождением природы. Я вспоминаю сорок первый год. Здесь заняли мы свой рубеж когда-то. Но этот ров у склона двух высот Копали не саперы, не солдаты. Здесь девушки работали. Они, Совсем не по-военному одеты, Пришли сюда в те роковые дни, Я помню их платочки и береты. И голоса их в памяти звучат... Они, покинув этот луг зеленый, Отправились не в тыл — а в Ленинград, На ближние объекты обороны. Они ушли, бесстрашно-молоды, На плечи взяв тяжелые лопаты, И каблучков их легкие следы Оттиснулись на глине синеватой. ...Летят послевоенные года Над Ленинградом, над страной, над миром; Мы их, наверно, видим иногда, Тех девушек, но мы проходим мимо. Мы их не узнаем среди других — В ту пору мы не вглядывались в лица. Они ж молчат о прошлых днях своих: У них — дела, им некогда гордиться. Но есть другие — те, которых нет, Которых повидать нигде не сможем. Они не встретят над Невой рассвет, Гулять не выйдут вечером погожим. Они в свои квартиры не вбегут, Даря улыбки и рукопожатья. Лишь матери седые берегут В своих шкафах их выпускные платья. Да у подружек школьных, у друзей Еще по старой памяти хранятся Их фотоснимки довоенных дней — Шесть на девять и девять на двенадцать. Они ни встреч не помнят, ни разлук, Ни голода, ни пламени, ни дыма, — И смотрят на седеющих подруг С улыбкой ясной и неповторимой.Голуби над элеватором
Они не знают про вчерашнее, Они воркуют по-домашнему, — Не на блокадных граммах вскормлены, Не из блокадных ведер вспоены. А он, гружен пшеницы тоннами, Стоит над бедами вчерашними Большими железобетонными Боками сросшимися башнями. И те, что воду брали в проруби, Что на блокадном хлебе выжили, С улыбкой смотрят: вьются голуби Над элеваторною крышею.Воспоминание о госпитале
Когда отпустит боль — Жизнь кажется легка, И глубже синева, И ярче облака, И чище глубь реки, И зеленее поле. Жизнь кажется прекрасней, Чем до боли.Сохранение материи
Мне иногда совсем не нужно Ни счастья, ни любви, ни дружбы. Забыв свое предназначенье, Гляжу на тихое теченье. Гляжу в задумчивом покое На куст, склоненный над рекою. И вспоминаю, вспоминаю... Я что-то помню, что-то знаю. Трава шуршит, ногой примята, — А я травою был когда-то, Землей и небом был когда-то, Лучом рассвета и заката. Вы все меня спокойно ждете, Лишь иногда — сквозь сон — зовете. И я вернусь, к покою жаден, — Школяр, набегавшийся за день. Когда моя настанет осень, Вернусь ко всем, кого я бросил: К земле — землей, к траве — травою И к небу — ясной синевою.Счастье
Счастье мне противопоказано, Мне невыгодно быть счастливым: Голубыми путами связанный, Становлюсь нетрудолюбивым. Все мне чудится подсознательно, Что судьба меня только дразнит, — В будни радость не обязательна, Радость — это недолгий праздник. За характер свой не в ответе я, Он со мной до смерти пребудет, — За века, за тысячелетия Не приучены к счастью люди. Жизнь, старуха с чертами резкими, Им дарила, с Богом не споря, Счастье мелкими разновесками На пудовые гири горя. Много радости нам отпущено, Но и горе не раз встречали. Знаю, люди века грядущего Знать не будут моих печалей. Мир, от горя отмытый начисто, Ощутят они всем дыханием. Стань же, счастье, рабочим качеством И естественным состоянием!