Нахальное минирование

Но точно известно, что не по приговору трибунала.

2. Леффлер войну пережил, хотя и с тремя ранениями. Как разумный человек, в 1944 году приложил все усилия, чтобы перевестись с беспросветного Восточного фронта на Западный, где благополучно попал в плен к американцам. В 1949 году после долгого следствия загремел под британский трибунал по обвинению в расстреле французских военнопленных – негров. Да, это было, Лефлер решил, что не стоит их брать в плен и охранять, тратя на это ресурсы и силы. Пленные-то из низшей расы. К сожалению, ни сам офицер, ни его начальство не озаботилось вовремя почистить документы, свидетельства были более чем достоверны. Что особенно досадно – самим же Лефлером и написанные.

К счастью про расстрелянных и задавленных танками Лефлера советских пленных к тому времени уже никто не вспоминал, начиналась холодная война. Это спасло не только мелкую сошку типа самого подсудимого, но и более солидные фигуры.

Пятого мая 1949 года английское правительство решило прекратить судебные дела гитлеровского фельдмаршала Рундштедта и генерал-полковника Штрауса – крупнейших палачей, проливших реки крови на оккупированных советских территориях. Таким же образом были признаны "невиновными в агрессии" фельдмаршал Лееб, Кюхлер, Вейсс и многие других, пожиже чинами и преступлениями.

Единственно, до кого руки дошли у британского правосудия – да и то с подачи немцев же – так это до несчастного фельдмаршала Манштейна, бедолага помимо убитых русских, до которых дела уже никому не было, был виновен в ликвидации нескольких сотен НЕМЕЦКИХ раненых, которых не получалось эвакуировать при прорыве из окружения, а русским оставлять не хотелось, слишком уж много, советская пропаганда была бы рада и шумиха помешала бы карьере.

Этого Манштейну западное общество прощать не собралось. На его счастье – все же простило, благо опасные документы пропали очень вовремя, а командир расстрельной команды эсэсовцев, которому отдавался напрямую приказ, уже был мертв.

Фон Левински отсидел всего три года – на свободе он был нужнее, готовилась новая война с СССР.

Лефлер и его боевой опыт тоже был востребован, вскоре он уже служил в бундесвере. Так же в это же время пошел вал мемуарной литературы, требовалось и изучить опыт и воодушевить новобранцев. Реабилитированный генерал Гальдер до того разошелся, что даже издал массовым тиражом брошюру "Гитлер-полководец". Разумеется, Лефлер не стал отставать от командования.

В 1956 году он написал книгу мемуаров "Броня и ледяной ад", которую в 2004 году переиздал "Центрполиграф" под названием "Герой в кошмарном ледяном аду восточного кровавого фронта", одобрительно встреченную известно какой общественностью. Она была недовольна только тем, что переводчик, как всегда, забыл перевести мили и фунты в километры и килограммы, ибо пользовался англоязычным изданием.

В книге особенно был выделен эпизод начала войны, где передовой отряд под командованием автора книги за один день практически без потерь проломил три оборонительных рубежа русских, прикрытых минными полями, и разгромил танковые засады большевиков, уничтожив роту советских танков, пехотную роту и больше сотни грузовиков и тракторов.

3. Рахметов сгорел в танке в 1942 году. Как относились к нему товарищи, показывает то, что его тело (точнее останки после выгорания танка) вытащили с нейтралки и похоронили честь по чести, в нормальной могиле, с теми почестями, которые можно было в прифронтовой полосе оказать – еловые лапы и салют. Многим в тот беспощадный год такое было недостижимо. Страшный был год, лютый, оставивший тысячи безвестных костяков на земле неприкрытыми.

4. Лиховид всю войну боялся сгореть вместе с танком, но благополучно демобилизовался, честно отвоевав от звонка до звонка и отделавшись только двумя ранами. Все-таки мехводы, сидя значительно ниже башнеров, могли выбирать куда ехать и прикрываться рельефом, что сам Лиховид не раз говорил новичкам. Благополучно работал после войны трактористом. В 1948 году сожжен вместе со своим трактором бандеровской сволочью.

5. Богатырев попал в число везучих людей, был пять раз ранен, но остался жив и даже не стал инвалидом. После войны вернулся к своей семье, которая вместе со всем его народом была депортирована в Среднюю Азию. Как человек рассудительный и умеющий считать и плюсы и минусы, Харун учел то, что выселенных в армию не брали и потому живых и здоровых мужчин в племени осталось куда больше, чем если б все они воевали. Потерянное имущество было очень жаль, но опять же Богатырев насмотрелся за время войны всякого и прекрасно понимал, что могло было быть куда хуже. Работал преподавателем и студенты его уважали. Свинину так и не полюбил. Мемуаров по скромности своей не оставил.

6. Левченко через год ухитрилась наступить на неизвестно кем поставленную мину-то ли румынскую, то ли советскую и ей раздробило стопу. На ее счастье, если можно так написать, в тот момент большого потока раненых не было и хирурги сделали все, что могли, проведя ювелирную костнопластическую ампутацию по Пирогову, убрав сразу размозженные ткани и соединив кости голени с пяточной костью, что позволило обходиться в дальнейшем без протеза. Хирурги получили, правда, выговор от начальства, за то, что совместили первичную обработку раны с пластической операцией, но к счастью, обошлось без осложнений. Выучилась после этого Левченко на медсестру и так и проработала в этой должности. А довоенную мечту о том, чтобы научиться красиво танцевать она выполнить не смогла. Хотя ей и пытались помочь коллеги, воодушевляя ее примерами совсем безногих Маресьева и Логуновой, про которых писали, что они и на протезах станцевали – а как отрезало. И культи своей стеснялась до конца дней, отчего всегда носила длинные юбки.

Несмотря на хромоту, вышла замуж, родила детей.

Умерла, когда дождалась правнуков.

7. Махров, провалявшись два месяца в госпитале, снова прибыл на фронт, в другую часть и стал командиром нового танка Т-34, который, впрочем, сгорел с половиной экипажа через неделю. Бои были свирепые, гитлеровцы перли на Москву любой ценой, бравый старшина ухитрился попасть в окружение, что сильно попортило ему анкету в будущем, потому как вышел он сам по себе, да в придачу вместо записанного за ним нагана с немецким карабином. Воевал в пехоте, за неимением танков, Опять был в окружении, вышел с остатками полка – числом 56 человек, но со знаменем, потом снова получил сильно битый БТ-5, на котором ухитрился провоевать аж целый месяц, всем на удивление. Чинить шарманку приходилось чуть ли не каждый день, и тут впервые бравый старшина ходил зачуханный, словно колхозный неопытный механизатор, упавший по неосторожности в лужу с отработкой. Дважды – сначала лицом и спиной потом. Мыться было некогда, отчего чистоплюй Махров физически страдал.

Умудрился попасть на острие немецкой операции "Тайфун", потерял и этот танк, а его, раненого, как на грех, опять в грудь, вытащили "за уши и шиворот" из пробитой башни бойцы. Одна радость – все это время старшина гадил противнику вдохновенно и с азартом, активно внедряя в косные танкистские ряды понимание того, что при отступлении мины ставить на дорогу – первеющее дело! Ну и бортовым оружием пользовались от души. Без ложной скромности за собой Махров числил как минимум два немецких танка, пару пушек и пяток пулеметов. Какие потери понесли немцы от минной самодеятельности старшины – осталось тайной. Как бы то ни было, а саперные навыки из-за настырного Тамбурина, как прозвали в батальоне громкоговорящего старшину, получили многие.

В действующую армию покалеченный танкист уже не вернулся, а работал потом в военприемке на танкоремонтном заводе. Такое уж ему выпало счастье, что чинили на этом предприятии в основном иноземную технику – сначала трофейную, немецкую, чешскую, французскую и прочую, зоопарк у немцев был тот еще, потом – и ленд-лизовскую.