Страница 66 из 73
Религия, основанная на веровании в странствоваиие Бога по земле, как религия Аполлония Таинского, имела большие шансы успеха. Человечество стремится к идеалу; но оно хочет, чтобы идеал был личностью; отвлеченностей оно не любит. Религиозное чувство того времени искало человека, который был бы воплощением идеала, и чья жизнь могла бы служить рамкой для всех тогдашних стремлений. Евангелие Аполлония Таинского имело лишь относительный успех; Евангелие Иисуса - полнейший. Запросы воображения и сердца, волновавшие тогда население, были именно те, которые могли найти в христианстве полное удовлетворение. Возражений, которые христианские верования представляют для тех, кого рациональная культура привела к невозможности допускать сверхъестественное, еще не существовало. Да и вообще, труднее помешать человеку верить, чем внушит ему веру. Впрочем, и не бывало века более легковерного, чем II век. Все допускали несообразнейшие чудеса; текущая идеология, утратив первоначальный свой смысл, достигала крайних пределов нелепости. Уступок со стороны рассудка христианство требовало меньше, чем язычество, так что обратиться в христианство не было делом легковерия; а, напротив, делом относительного здравого смысла. Даже с точки зрения рационализма, христианство могло считаться шагом вперед; принял его человек религиозно-просвещенный. Верным прежним богам оказался paganus, поселянин, всегда противящийся прогрессу, отсталый от века; подобно тому как со временем, быть может, в XX веке, последних христиан в свою очередь назовут pagani, "поселянами".
По двум существеннейшим пунктам, поклонению идолам и кровавым жертвоприношеииям, христианство соответствовало самым передовым, как бы теперь сказали, идеям своего времени и до известной степени сходилось с стоицизмом. Отсутствие изображений, в виду которого народ обвинял христиан в атеизме, нравилось серьезным умам, возмущаемым официальным идолопоклонством. Кровавые жертвоприношения предполагали также понятия самые оскорбительные для божества, Ессеи, элказаиты, евиониты, христиане всех сект, явившиеся в этом отношении наследниками древних пророков, проявили по этому пункту удивительное сознание прогресса. Мясо было исключено даже из пасхальной трапезы. Так было положено основание чистому культу. Низшая часть религии заключается в тех обрядностях, которым присваивается самостоятельная сила, и этим обрядностям указан был предел, если не самим Иисусом, то ролью, которую ему присвоили. Зачем говорить о жертвоприношениях? Принесение в жертву Иисуса заменяет их все. О Пасхе? Иисус истинный пасхальный агнец. О Торе? Пример Иисуса гораздо выше. Именно этим рассуждением св. Павел разрушил Закон, и протестанство убило католицизм. Таким обрааом, вера в Иисуса заменила все. Даже крайности христианства послужили к его усилению. Тем догматом, что Иисус сделал все для оправдания верующего, дела признавались ненужными, и всякий культ, кроме веры, лишался поощрения.
Итак, христианство имело огромное превосходство над государственной религией, которой Рим покровительствовал, и над различными культами, которые он допускал. Язычники смутно это понимали. Когда Александр Север задумал воздвигнуть храм Христу, ему представили старинные тексты, из которых явствовало, что если он осуществит этот замысел, то все перейдут в христианство и другие храмы опустеют. Напрасно Юлиан будет стараться применить к официальному культу организацию, составлявшую силу церкви; язычество не поддалось преобразованию, противному его природе. Христианство заставит себя принять и притом во всей его полноте. Религия, которую Рим распространит на мир, будет именно та, с которой он всего напряженнее боролся, иудаизм в христианской его форме. Успеху хрнстианства в Римской имиерии не только не следует удивляться, а, напротив, удивительно, что этот переворот так медленно совершался.
Глубоко были потрясены хрнстианством государственные правила Рима, основы римской политики. Этн правила энергически отстаивали себя в продолжение ста пятидесяти лет, и замедлили торжество культа, намеченного для победы. Но это торжество было неизбежно. Мелитон был прав. Христианству было суждено сделаться религией Римской империи. Запад не проявлял еще податливости; но Малая Азия и Сирия, напротив, имели уже густые массы христианского населения, политическое значение коего с каждым днем возрастало. Центр тяжести империи склонялся в эту сторону. Уже чувствовалось, что честолюбец соблазнится мыслью опереться на эти толпы, которых нищета отдавала в руки церкви, и которых церковь, в свою очередь, отдала бы в руки цезаря, к ней благосклонного. Политическая роль епископа началась не при Константине. Уже с III века, епископ больших городов Востока является таким же лицом, как в наши времена в Турции епископы греческие, армянские и т. д. Ему вверено все управление общиной: вклады верующих, завещания, опека, тяжебные дела. Это судья-чиновник, действующий рядом с правительственным чиновником и пользующийся всеми его ошибками. В III веке, церковь уже является обширной агентурой народных интересов, исполняющей то, чего не делает лмперия. Чувствуется, что со временем, когда скажется несостоятельность империи, епископ выступит ее наследником. Когда государство отказывается занятым общественными вопросами, они разрешаются помимо его, при посредстве союзов, которые разрушают государство.
Славой Рима была попытка разрешить задачу человеческого общества без теократии, без сверхъестественного догмата. Напротив, иудаизм, христианство. ислам, буддизм являются громадными учреждениями, обнимающими всю жизнь человека, путем религий, данных откровением. Эти религии - само человеческое общество; вне их не признается никакое существование. Торжество христианства привело к уничтожению гражданской жизни на тысячу лет. Церковь это, пожалуй, община, но в религиозной форме. Чтобы быть членом этой общины, недостаточно в ней родиться. Нужно исповедывать метафизический догмат, и, если ваш разум отказывается ему верить, тем хуже для вас. Ислам осуществил тот же принцип. Мечеть, как синагога и церковь, центр всякой жизни. Средние века, время властвования христианства, ислама и буддизма, было действительно эрой теократии. Гениальным делом возрождения было возвращение к римскому праву, которое есть прежде всего право светских, возвращение к философии, к науке, к истинному искусству, к разуму, помимо всякого откровения. Этого и надо держаться. Высшая цель человечества, есть свобода отдельной личности. А теократия, откровение никогда не создадут свободы. Теократия делает человека, облеченного властью, служителем Божьим; разум делает его представителем воли и прав каждого.
Глава 32. Социальный и политический переворот, вызванный христианством
Итак, по мере ослабления империи христианство возвышается. В продолжение III века, христианство, подобно вампиру, сосет античное общество, вытягивает из него все силы и приводить к тому общему расслаблению, с которыы тщетно борятся императоры-патриоты. Христианство не имеет надобности нападать; ему достаточно запереться в своих церквях. Оно мстит, уклоняясь от службы государству, потому что оно является почти единственным хранителем принципов, без которых государство не может процветать. Это та великая война, которую теперь ведут с государством наши консерваторы. Армия, суд, правительственные учреждения нуждаются в известной сумме серьезности и честности. Когда классы, которые располагают этой серьезностью и честностью, уклоняются от дела, все государство страдает.
В III веке, церковь, поглощая жизнь, истощает гражданское общество, осескровливает его, опустошает. Мелкие общины убили великое общество. Античная жизнь, жизнь прежде всего внешняя, мужественная, жизнь славы, героизма, гражданской доблести, жизнь форума, театра, гимназии, побеждена жизнью еврейской, жизнью, враждебной военному делу, любящей сумрак, жизнью людей бледнолицых, замкнутых по домам. Политика не предполагает людей, слишком пренебрегающих земным. Когда человек решается стремиться только к небу, земная родина исчезает. Нельзя составить нации из монахов и иогитов; отвращение и презрение к свету не подготавливают к жизненной борьбе. Индия, которая из всех известных стран всего глубже впадала в аскетизм, с незапамятных времен беззащитна против завоевателей. В некоторых отношениях то же было и с Египтом. Аскетизм неизбежно приводит к тому, что все недуховное представится суетным и низменным. Сравнительно с священником, государь, воин - неучи, грубые люди; гражданский порядок признается стеснительным тиранством. Христианство улучшило нравы древнего мира, но, с точки зрения военной и патриотической, оно разрушило древний мир. Город и государство уживутся впосдедствии с христианством не иначе, как подвергнув его самым глубоким изменениям.