Страница 2 из 11
В этой книге я буду говорить о том, что произошло в нашей стране за последние восемьдесят лет. Но в основном я расскажу о том, что происходило в самом передовом направлении – в космонавтике. Я это хорошо знаю. Хоть давно уже на пенсии, однако по ночам то и дело снится, что летаю: или на самолете, или на космическом корабле уношусь далеко-далеко в небо. И такая тоска охватывает…
Короче, мне есть, что сказать, и я думаю, что это будет интересно.
Глава первая
Листвянка – Кемерово – Калининград
Моя семья
Я не помню, был какой-то фильм об одном генерале, который происходил из цыганского табора, затишье перед боем в землянке, и он начинает повествование: когда я вспоминаю свое детство, я вижу нескончаемую длинную дорогу… Так вот, когда я вспоминаю свое детство, то у меня в глазах – нескончаемые перелески, березовые колки, так называются в Сибири, в лесостепной зоне, очаги березы. Помню речушку, которая шла по самой окраине города, а мы жили в последних домах, в бараках, их стояло несколько рядов для переселенцев, которые приехали в Сибирь еще до войны – строить Кемеровскую ГРЭС. Там прошло самое раннее детство.
Родился я 30 мая 1934 года в Западно-Сибирском крае – в селе Листвянка, что в двухстах километрах от Кемерово. Сюда сослали моего деда по материнской линии – Миная Яковлевича. Он был механиком управления паровыми котлами на мельнице Парамонова в Ростове, серьезным человеком, и в 1905 году он участвовал в революционных событиях, и его сослали в Сибирь.
Затем с Донбасса перебрались и родители (отец к тому времени отвоевал войну 1914–1917 годов и гражданскую войну, он был в дивизии латышских стрелков).
Мой отец, Леонов Архип Алексеевич, 1892 года рождения, был с Орловщины, на Донбассе работал шахтером. Мать, Леонова (урожденная Сотникова) Евдокия Минаевна, 1895 года рождения, работала учительницей. А еще у отца было шесть братьев.
Я был восьмым ребенком в семье, а если точно – десятым, двое умерли в младенческом возрасте. У меня было шесть сестер (Шура, Люба, Раиса, Нина, Надя и Антонина), а также брат Петр.
Арест отца
Счастливое детство закончилось в 1936 году, когда посадили отца.
Он отсидел два года – с 1936-го по 1938-й. И ведь посадили его без суда и следствия! Всю жизнь отец трудился не покладая рук. Построил добротный дом, завел крепкое хозяйство, поставил на ноги детей. Когда начали создавать колхозы, привел на центральную усадьбу села Листвянка четырех коров, столько же лошадей, пару свиней, двадцать пять овец… Короче, все, что имел. Верил в лозунги, которые произносились с трибун! Мама ругалась: «Другие порезали скотину и продали мясо на базаре, а ты в чужие руки отдал нажитое. И что ты получил? У девчонок платьев нет, а ты все сдал в колхоз». Но отец иначе не мог.
А потом случился конфликт с председателем колхоза. Отец закончил ветеринарный техникум, хорошо понимал животных, и он вывел жеребчика, которым очень гордился. Специально для климата Сибири. Во всяком случае, он так полагал. В отсутствии отца председатель пустил коня под нож, чтобы угостить приехавшего к нему брата кониной. Отец приехал из командировки (он был в Крапивинском районе, лошадей привозил), а ему сразу выложили:
– Архип, твоего лошака-то Пашка скормил своему брату…
– Как?
– Да, зарезал…
Отец схватил топор, сейчас пойду этого Пашку убью… Реакция в общем-то нормальная… Адекватного человека…
Женщины бросились: «Архип, ты с ума сошел!» Пашке доложили, и тот убежал, спрятался… И тут же состряпали дело: покушение на Советскую власть. Председатель колхоза, парторг и бухгалтер сели втроем и быстренько вынесли приговор. А что тянуть-то? Тогда лозунг был: «Не засорять дороги». Решительнее избавляться от классово чуждого элемента, значит…
Понятно, что ни до какого кровопролития дело не дошло, однако инцидент, порочащий репутацию председателя, произошел на глазах односельчан. Возмездие не заставило себя долго ждать. Вечером пришли в дом и арестовали отца.
Никто и не пытался разбираться. И – все, пошел отец по этапу. Его едва не пристрелили. Якобы при попытке к бегству. Тогда был придуман такой способ расправы с неугодными. Конвоиры подговаривали кого-нибудь из заключенных, и те по дороге на работу или после смены в лагерь силой выталкивали бедолагу из строя в договоренном месте. Не ожидавший подвоха человек оказывался на обочине. А охране хватало и секунды, чтобы открыть огонь на поражение. Подобный фокус хотели проделать с отцом, но добрые люди предупредили, и он был внутренне готов к нападению. Когда сосед по шеренге попытался толкнуть в бок, отец увернулся, и провокатор сам вылетел под красноармейскую пулю. Его и шлепнули…
Переезд в Кемерово
Мать осталась одна, а у нее семь детей: мне – два года, сестре Антонине – 6 лет, брату Петру – 8 лет, сестре Надежде – 12 лет, сестре Нине – 14 лет, сестре Раисе – 15 лет, сестре Любе – 17 лет. Старшей сестре Шуре было 20 лет, и она уже жила отдельно. А мама еще была в положении (мой младший брат Борис родился в 1937 году).
Глава семьи – «враг народа», а это значило, что отобрали все. Конфискация имущества, хотя суда, повторюсь, никакого не было. Когда в 1936 году отца арестовали, нас выгнали из родного дома, моих старших брата и сестер из школы отчислили. Они в районном центре учились (это сейчас город Тисуль), они домой пришли, не понимая вообще, что происходит. А мама, между прочим, работала учительницей. Ее мигом уволили. Потом соседям позволили разграбить имущество «врагов народа». Вот что творили земляки! Их ведь никто не заставлял, сами инициативу проявляли. С меня, малыша, штаны сняли, в одной рубашке оставили, а на дворе – зима…
А ведь родители мои с соседями хорошо жили: мать учительствовала, отец всем вокруг помогал…
Потом, уже став космонавтом, я приезжал в Листвянку. На встречу собрались люди. Так сказать, посмотреть на московскую знаменитость. А я возьми да спроси: «Бабоньки, признавайтесь, кто с меня тогда портки-то стянул?» Стояли, молчали, глаза вниз опустили…
И бюст, как дважды Герою Советского Союза, потом поставили не на моей малой родине, а в Кемерово, где я в школу пошел. Думаю, это правильно, справедливо.
Конечно, в Листвянке мы жить не остались, уехали в Кемерово. Нас спасли, забрав к себе, старшая сестра Шура и ее муж Антон Платонович Ходанович. Он приехал из Белоруссии, учился в энергетическом техникуме и работал на параконке, возил грузы, самосвалов тогда не было.
Мы выжили благодаря им. Они на строительстве Кемеровской ГРЭС познакомились (Антон приехал из Могилева) и к тому времени два месяца как поженились. Руководство комнату молодым выделило, и зять маме письмо прислал: «Приезжайте! Будем жить вместе. Мы вас не оставим, все обойдется, разберутся, все будет хорошо». До сих пор адрес помню: улица Интернациональная, дом 15. На шестнадцати квадратных метрах в бараке одиннадцать человек разместились. В углу стояла голландская печка, которая занимала метра три квадратных. Кому расскажешь теперь – не верят. У меня штатное место под кроватью было.
Антону тогда 23 года было. На самом деле, это героизм. Простой парень из Могилева, молодая жена, шестнадцатиметровая комната… И вот он нас привез к себе. Я точно могу сказать, я бы так не смог – к себе тещу беременную притащить и еще восемь чужих детей… Настоящий героизм!
Возвращение отца
В 1939 году отца оправдали. Произошло это так. В Сиблаге начался падеж скота. Отец, поскольку он в этом деле соображал, применил свой способ – мешал селитру, жженный древесный уголь, еще что-то… Короче, спас поголовье скота. Начальство это заметило, затребовало личное дело, и оно попалось на глаза человеку по фамилии Лудзиш. Он служил с отцом в дивизии красных латышских стрелков. Лудзиш увидел приговор и за голову схватился: