Страница 8 из 21
Прибывшие направились к деду и сказали ему, что он больше не командует в Эль-Рольо. Это было парадоксально, потому что дед никогда не обладал никакой официальной властью. Если в какой-то момент он и исполнял функции властей, то потому что одни ему это позволяли, а другие признавали его авторитет.
Дед пожал плечами в ответ на такие слова. Но это было не то, что его беспокоило.
– Ты должен будешь также сдать оружие, – сказали ему.
– Да ведь у меня есть только наваха, но и та без острия. Она разломилась однажды, когда я колол ею орехи, – ответил дед.
Представители новой власти испепеляли его взглядом: вдобавок ко всему этот хренов красный позволяет себе иронизировать. Он еще свое получит.
– Потолкуем еще, – сказали они ему очень спокойно. – Для вас, красных, это лишь начало.
В действительности никто не имел ничего против деда Антона. Более того, ему все были благодарны. Он символизировал власть в тех богом забытых местах, и благодаря ему и его товарищам все не окончилось большой трагедией. Правые это знали и были обязаны ему жизнью.
Только один раз, в начале апреля 1939 года, его забрали фалангисты из Бульяса, спровоцированные какими-то деятелями из Мурсии, прибывшими для организации политической работы в городке. Его увели утром на глазах у всех. По посёлку прошел слух, что забрали Антона Красного. Все ожидали самого худшего. Бабушка и все женщины плакали. Деда уже считали мертвым. Еще повезет, если выдадут его тело.
Процессия на нескольких машинах направилась к Ла-Копе и Бульясу. За нею быстрым шагом шел мужчина. Он был одет в свой самый лучший костюм, шляпу и опирался на трость. Иногда он ускорял шаг, когда считал, что расслабился и шел слишком медленно. Это был дядя Королевский Сержант.
Он прибыл в Бульяс и сразу же направился поговорить с кем-нибудь из богатых домов. Затем сел в машину, которая доставила его в Караваку. Дядя Сержант вернулся в тот же самый день с несколькими мужиками. Они сразу же пошли в дом, где располагался центральный штаб испанской Фаланги. Антон Красный находился там. Его лицо было в кровоподтеках, а губы и скулы опухли. Глаза представляли собой кровавое месиво. Ему дали вдоволь слабительного, и там пахло так, что хотелось выйти. На полу было несколько кирок и лопат с остатками сырой земли. Ими заключенные сами вырывали себе могилы в поле.
Королевский Сержант проявил такую силу характера, о которой никто не подозревал. Сопровождавшие его совершенно не вмешивались в происходящее. С пистолетом в руке он назвал имя и вытащил официальный документ, который показал всем.
Через мгновение присутствующие отдали честь документу. Указывая пальцем на деда, дядя Королевский Сержант сказал:
– Этого мужика больше никто никогда не тронет. А тот, кто решится, сразу же будет иметь дело со мной и с этим человеком, – и он поднял руку, в которой держал документ.
Франкисты снова отдали честь. Этого было достаточно. Больше никто и никогда не подходил к деду.
– А сейчас вы его сами вымоете в моем присутствии. И глядите у меня, ежели он пожалуется на то, что вы делаете ему больно. Ты, подпиши расписку, чтобы сейчас же ему принесли новый костюм из сукна, рубашку, нижнее белье и туфли. А ты, позови врача. Молитесь, чтобы с ним все было в порядке.
В тот же самый вечер дед вернулся на машине в Эль-Рольо в сопровождении Сержанта. Они не перемолвились об этом ни единым словом ни тогда, ни потом. Выйдя из машины, дед обернулся, его лицо было деформировано от ударов, и, будучи не в силах говорить, он положил руку Сержанту на плечо. Этим жестом было все сказано.
Когда дед поправился, он стал думать о том, что делать с оружием. Красный не хотел давать новый повод фалангистам из Бульяса. К тому же один раз его уже увели, и он не хотел подарить им второй шанс. Живым они его не возьмут!
Дед все раздумывал, как поступить с оружием, когда однажды, весной 1939 года, по прошествии первой недели мая, на пороге дома появился Дамиан. Был закат, и его фигура сливалась с тенями заходящего солнца. Бабушка Амалия Хесус сразу же его узнала. Она его больше, чем узнала, она его почувствовала. Он шел пешком с фронта, из Мадрида. Бабушка заключила сына в объятья и осыпала поцелуями. Ее Дамиан был жив! Она залечила его раны и язвы на ногах. Покормила и уложила спать. Парень проспал два дня подряд, не просыпаясь ни на секунду. На третий день он встал.
Дед ждал сына на крыльце дома. Шахты были закрыты, и работы не было. В поле было мало дел, и Антон Красный еще не совсем оправился от ударов, которые получил от фалангистов.
– Дамиан, жандармы говорят, что мы должны сдать оружие, которое есть у нас дома. Уже прошел срок, я его не сдал и не собираюсь этого делать. Сегодня ночью мы спрячем его в диких кактусах. Надо смазать его маслом и завернуть в масляные тряпки, чтоб оно как можно дольше сохранилось. Я уверен, что оно еще пригодится. А ежели нет, то мне все равно. Мы проиграли войну, но я не сдаюсь. Что ты скажешь, сын?
– Отец, война проиграна, и надолго. Мы так быстро от нее не оправимся. Как вы скажете. К тому же ежели мы его сдадим, нам вдобавок ко всему еще дадут слабительного… у меня нет большого желания доставлять им такое удовольствие…
– Тогда так и поступим, сегодня ночью мы его закопаем, а Бог решит.
Так они и сделали. Закопали оружие в диких кактусах не очень далеко от дома, на тот случай, если оно срочно понадобится.
Огнестрельное оружие деда, два ружья и три пистолета никогда не попали в руки врага. Дед в качестве акта сопротивления предпочел спрятать его, а не сдать, чтобы воспользоваться им при необходимости. К счастью или к несчастью, в зависимости от того, как на это посмотреть, оно больше никогда не пригодилось.
Затем семья переехала в пойму Сегуры, а оружие осталось на прежнем месте. Никто никогда его так и не наглел, а дед его не перепрятал. Прошли годы, и дед умер. Семейный дом и земли в Эль-Рольо были проданы, а оружие по-прежнему было там. Дядя Дамиан, единственный, кто вместе с дедом наверняка знал, где оно было зарыто, давно потерял память. Сегодня в семье осталось только мифическое воспоминание об этом оружии. О символе сопротивления.
Глава III
Дамиан Красный
Дамиан Фернандес Валера, Красный, родился в 1920 году в посёлке Эль-Рольо, хотя местом его рождения был зарегистрирован Сеехин. Он был первым сыном Антона Фернандеса Красного и Амалии Хесус Валеры. Дамиан рос здоровым и крепким. С детства он проводил часы напролет, слушая разного рода истории, которые рассказывали и читали вслух старшие в доме дедушки и бабушки на закате.
Дамиан очень рано начал работать в поле. Дед так и не захотел отвести его на шахту. Он говорил, что работа там слишком опасна и достаточно иметь одного шахтера в доме. С раннего возраста Дамиан стал работать на семейных землях. К тому же он ходил с дедом косить в поля Кахитан, в Ла-Манчу или в Королевство Валенсия.
Лучшим другом детства и юности Дамиана всегда был Мануэль, сын Королевского Сержанта. Этот ребенок родился слепым. Его мать умерла от послеродовых осложнений, когда ему едва ли исполнился месяц. В то время бабушка Амалия Хесус все еще кормила грудью своего Дамиана, поэтому также выкормила и Мануэля. Они росли скорее как братья, нежели как друзья. Мальчики постоянно играли вместе. Дамиан заботился о Мануэле и брал его с собой, когда шел куда-нибудь со своими друзьями. Они вместе собирали гнезда и подбирали выпавших птенцов, вместе ругались с ребятами из других компаний.
Дамиан научился читать в доме Мануэля Слепого. Сам Королевский Сержант обучил его этому на религиозных текстах.
Затем, когда дед начал водить его на свои ночные собрания, мужики из партии и профсоюза давали ему и другие материалы. Они просили, чтобы он читал им вслух газеты и брошюры, которые приходили из Мурсии или Мадрида. В Народном доме Бульяса Дамиан Красный открыл мир литературы, нашел книги мудрых людей, которые хотели изменить мир.