Вкус запретного плода

Однако компанию Марине в ту ночь составил Фунтик. Дети спали, и, вслушиваясь в темноте в их сонное дыхание, Марина долго и напряженно думала о том, как все было прекрасно, и о том, что же ее ожидает теперь, и ее детей, и Фунтика, и вообще… Мысли не давали Марине заснуть по-настоящему, хотя временами усталость брала свое и Марина погружалась в смутное, тяжелое полузабытье, потом выныривала из него, и невеселые мысли начинали снова мучить ее.

И лишь под утро заснула Марина наконец по-настоящему, да так крепко, что едва не проспала свое дежурство.

Стоя посреди кухни — весь дом еще спал, и Марина поэтому старалась двигаться по возможности меньше и тише, — она вдруг услышала, что опять кто-то колотится в калитку. Марина выскочила в сад, как была, даже без тапочек, обмочив ноги в росе. Щеколду на калитке чуть-чуть заело (с ней такое вообще случалось). Когда же калитка наконец распахнулась, перед Мариной предстала деревенская почтальонша.

— Тащись в ним чуть свет из-за одного письма! Живут у черта на рогах, чуть велосипед не загнала, а они даже открывать не торопятся! И звонка у них нет!

— Да что за письмо-то?

— Так в том-то и дело, что заказное! На-ка вот, распишись! Из самой Америки прилетело, на имя Солнцевой Ольги. Есть тут у вас такая?

К обеду все уже знали, что письмо прислала Ольгина мачеха, теперешняя жена Ольгиного отца. Она прислала приглашение для Ольги и всех детей, да сверх того еще рекомендательное письмо к американскому консулу, без которого, как она писала, Ольге вряд ли удастся быстро получить американскую визу.

Отец с мачехой жили в Огайо, в собственном загородном доме. Оба где-то служили и были вроде бы достаточно обеспечены. Детей у них не было, мачеха не писала почему, но общий дух письма позволял заключить, что детей у них нет по ее вине, а она хотела искупить эту вину, взяв к себе бедную Ольгу с детишками.

Нельзя сказать, что Ольга стала счастливой, прочитав это письмо. Однако из ее глаз исчезло выражение тоскливой безнадежности. В тот же день она съездила в Москву и подала документы на загранпаспорт, через месяц, максимум через полтора Ольга решила отчалить в Америку. В ожидании визы Ольга скрепя сердце собиралась прожить у мамы Нели.

Марину поразило, что с момента получения письма Ольга перестала совсем замечать Дениса. Она бегала по дому, на ходу подхватывая на руки и целуя своих детей, суетилась, собирая документы и вещи, без конца что-то напевала. На Дениса она не смотрела. Марина замечала, как он следит за Ольгой глазами, удивленно и как бы даже немного тоскливо. Казалось, ему теперь все время чего-то недостает.

За обедом их всех несказанно удивил Володя. На вопрос, что они с Катей собираются делать дальше, Володя ответил, что уже договорился обо всем с Бруно. У него в квартирке внутри конюшни есть две комнаты. Володя станет работать на конюшне вместо уезжающей Жени, а Катя, когда оправится после родов, сменит второго конюха, который как раз собрался с сентября уехать учиться.

Бруно нисколько не возражал, что в конюшне появится тройня, наоборот, говорил, что это будет забавно.

— Что ж, — заметил Валерьян, — все складно у вас получилось. Заодно присмотришь за нашими лошадьми.

Алена согласилась оставить Соню у Вальки, по крайней мере на первое время, а то с ума сойдет!

Денис ничем не выдавал себя, что его огорчает предстоящая разлука с Никитой. Марину, знавшую его отношение к детям, это несколько удивляло.

Про Дениса вообще никто ничего не знал: ни где он собирается жить, ни чем займется. Предполагалось, что он вернется к родителям. У Дениса медицинский институт, работа в клинике, куча самых разных тусовок, где его считали за своего, поэтому перспективы у Дениса казались вполне благополучными. Марину настораживало, что Денис постоянно молчал. В нем как будто что-то оборвалось, и жил он сейчас по инерции. Лицо его, по-прежнему ангельски прекрасное, казалось лицом не человека, а статуи. Алена делала попытки его расшевелить, но даже у нее ничего не выходило.

Ночью Марину разбудил стук в дверь. Считая, что это приехал Сережа, она открыла дверь, как была, даже без рубашки.

Там и в самом деле стоял Сергей, только он был не один. За дверью около него толпились Денис, и Валерьян, и Женя, и все остальные. Глаза у них как-то странно блестели.

— Маринка, спускайся к нам! Мы там снова камин растопили! Нет-нет, не надо, не одевайся!

Марине показалось, что это снова какой-то сон. Она послушно шла вслед за ними по лестнице.

В столовой собралось все взрослое население Крольчатника, кроме Маши и Кати, Володя сказал про Катю: «Эта корова спит опять беспробудным сном и разбудить ее нет никакой возможности».

На столе стояла бутылка с гавайским ромом. Ее пустили по кругу, и каждый сделал глоток густой, тягучей, обжигающей горло жидкости, от которой кровь побежала быстрее по жилам. Стол отодвинули в сторону, больше того, с ним произошла совсем уж невероятная вещь: его сложили! Присутствующие улеглись на открывшееся перед ними необозримое пространство ковра. На голых, мокрых от пота телах приплясывали огненные блики. Марина почувствовала, что кто-то ее обнял и потянул вниз. Обернувшись, она увидела, что это Денис. Но где Сережа? И тут Марина заметила, что Сергей уже откатился к подножию рояля в обнимку с Аленой.

Трудно сказать, сколько раз за ночь сменялись на ковре пары. К утру все устали и уснули, сплетясь на ковре в какой-то немыслимый клубок.

Их разбудил зверский холод. Марина с Сергеем, пошатываясь, с трудом поднялись. Вокруг них все тоже поднимались и разбредались потихоньку по своим комнатам.

Марина с Сергеем поднялись к себе, сели на кровать, пряча друг от друга глаза. Наконец Марина подняла голову и посмотрела в лицо Сергею.

— Ну? — сказала она, точно бросаясь в холодную воду. — Что же мы теперь делать-то будем?

Сергей немного помолчал и нерешительно улыбнулся.

— Самое обидное, — сказал он, — если и следующий твой ребенок снова окажется не от меня.

Марина в ответ тоже улыбнулась.

— Это уж, Сереженька, как получится. Однако, по крайней мере, согласись, что нам обоим теперь есть что вспомнить!

— Это точно! — И они рассмеялись, легко, весело, точно маленькие дети, опрокинулись на постель, заползли под одеяло и немедленно заснули, крепко обнявшись.

Проснулись они, когда солнце стояло уже высоко. Оказалось, что они не одни такие: завтрак в тот день сдвинулся с обычных девяти на двенадцать часов.

Вообще весь этот день, последний проведенный Мариной в Крольчатнике, получился на удивление безрежимным и суматошным. Все вокруг, казалось, откровенно не знали, чем бы им лучше сейчас заняться — то ли готовиться к отъезду, то ли продолжать обычную какую-то жизнь. Впрочем, обычной жизни так и так не получилось — дети капризничали и ныли, да и у взрослых глаза были на мокром месте. Никто ни над кем не подшучивал, никто ни с кем не ссорился. Если двое случайно сталкивались в коридоре или на лестнице, они кидались друг к другу в объятия, плакали и целовались.

Позавтракав, Марина с Сергеем пошли укладывать вещи. Марина сначала думала пробыть в Крольчатнике до конца, но теперь поняла, что этого ей не выдержать.

Собравшись, Сергей с Мариной тепло простились с остальными обитателями Крольчатника и направились по тропинке к станции, неся детей на груди в рюкзаках-кенгуру и доверху набив вещами детские спальные корзинки. За ними, виляя обрубочком хвоста, стремглав бежал Фунтик.

Невдалеке от станции полил теплый летний дождь. Струи воды стекали по Марининому лицу, по волосам, по губам, и ей казалось, что дождь смывает с нее всю ее здешнюю жизнь, со всеми ее чудесными, родными запахами.

Эпилог

1

Дней через десять после Марининого возвращения в Москву поздним вечером зазвонил телефон. Он стоял на полочке над кроватью, и Марина сразу схватила трубку.