Страница 94 из 99
Кухня была маленькая, поэтому отступление к дверям было невозможно. Оставалось только одно. Марина проворно вскочила на подоконник распахнутого окна.
— Сука! — выдохнул «отец», тяжело переводя дыхание. — Пятнадцать лет я ее поил, кормил, одевал, как родную, ни в чем отказа не знала! Ну как же, единственное чадушко! А почему ты единственная, знаешь? Потому что мать твоя все пятнадцать лет обезьяну свою, батюшку твоего родного, помнила и обещание, которое дала, хранила!
А я, значит, все пятнадцать лет терпеть был должен! «Не торопись, Лешенька, еще успеем! Посмотри, многие ведь не спешат детьми сразу обзаводиться!» Правильно, многие! Только им при этом не приходилось чужих выблядков кормить!
Сколько раз я мечтал о твоей смерти! Когда тебя аппендицит в Эстонии прихватил — я уж решил, повезло! Ведь ни больниц кругом, ни врачей, хутор один заброшенный, и машин на том шоссе, куда я с тобой побежал, не было. Счастлив твой Бог оказался, однако. Лично, можно сказать, за тобой машину прислал. В последний момент в больницу приехали, врач сказал — еще б полчаса, и поздно. Н-да, не повезло мне тогда с тобой…
Отчим облизнул языком пересохшие губы.
— Выросла наконец, замуж убралась, спасибо, в девках не засиделась! Можно, казалось бы, наконец своей жизнью зажить, своего ребенка заиметь! А у нее вот не вышло. Я пятнадцать лет ждал, а получается — зазря? Пятнадцать лет жизни впустую! Кто мне их теперь вернет? Выходит, она меня обманула, да еще, мало этого, умерла, теперь спросить не с кого! Так я с тебя, голубушка, спрошу! Где мой сын-наследник?
И он сделал к Марине шаг, всего один. Марина, по-прежнему стоя на подоконнике, закричала:
— Стой! Стой, или я в окно выпрыгну! Честно выпрыгну, я не шучу!
— Ну и прыгай! Хер с тобой! — ответил он, но тем не менее остановился.
— Ну и прыгну! — мрачно пообещала Марина, тоже не двигаясь с места.
Последовало длительное молчание.
Марина стояла во весь рост на подоконнике, нервы у нее были натянуты до предела, коленки начинали дрожать. Обеими руками Марина изо всех сил вцепилась в оконную раму, так что побелели костяшки пальцев.
«Вот сейчас сорвусь, — проговорил внутри ее насмешливый голос, — и двое детей сиротами останутся! — Мгновение спустя тот же голос добавил: — Что ж, неужто в самом деле прыгать придется? Живой я ему не дамся! Тогда что же, значит…»
Но он вдруг как-то сразу сник, и без того обрюзгшее лицо его посерело.
— Слазь, дура, — он вяло махнул рукой, выходя из кухни. — Ходят тут, понимаешь, с голыми руками, голыми ногами, мужиков только распалять!
Дверь в спальне гулко хлопнула. Спустя некоторое время из-под нее раздалось давно забытое попискивание компьютера. Марина постояла, не в силах разжать затекшие пальцы, потом неловко спрыгнула на пол и крадучись пошла к выходу из квартиры, подхватив по дороге подкатившегося под ноги Фунтика. Уже в автобусе Марина сообразила, что забыла забрать чемодан с Аниными вещами.
Марина ехала в метро с дрожащим Фунтиком на руках. Ей казалось, что все мужские взгляды направлены на нее, и все время слышались чьи-то гнусные шепотки. Садиться она не стала, боясь, что при этом еще больше откроются колени. «Господи, — думала она, — и этого человека я называла своим отцом! Я была уверена, что он меня любит! Даже когда я замечала что-нибудь странное в его отношении ко мне, я была уверена в его любви ко мне.
Ну хорошо, пусть он мне не родной, но сколько лет мы прожили вместе! А может, во мне что-нибудь не так? Или это платье во всем виновато? В самом деле, какое-то оно не такое… Ни за что больше не буду его надевать! Пускай Алена сама его носит!»
23
Электричка ехала невыносимо долго. Фунтик все время скулил. Зато семикилометровый путь через лес песик пробежал на удивление быстро, надо было видеть, с какой отвагой кидался он переплывать попадавшиеся им навстречу лужицы и ручейки!
Еще издалека, увидев родной зеленый забор, Марина вдруг припустилась бежать, да так, точно за нею гнались. Ей безумно хотелось поскорей оставить за собой весь этот страшный мир и очутиться в уютной безопасности Крольчатника.
Войдя, Марина на всякий случай взяла Фунтика снова на руки: как его встретит Руслан? Марину радовало, что теперь у нее будет в Крольчатнике своя собственная зверюшка!
Руслан Фунтику ничего не сделал. Он только восторженно обнюхал крошечное существо, пахнущее собакой, хотя ему было неясно, действительно это собака? Так и не решив для себя этот вопрос, Руслан ограничился тем, что одним взмахом языка вылизал Фунтика с ног до головы, лизнул в щеку Марину и не торопясь пошел обратно в столовую.
Марина последовала за ним, рассчитывая найти в столовой хоть кого-нибудь, с кем можно было бы перекинуться словом, а то и выплакаться.
Однако в столовой никого не было. Комната казалась пугающе пустой, даже какой-то нелепой. Присмотревшись, Марина сообразила, что ощущение нелепости возникло у нее из-за горящего камина. Камин? В такое время? Это было странно и непривычно.
Ковер, скрывающий Аленину дверь, колыхнулся, и в столовую вошел пожилой человек, правда, Марина затруднилась бы точно определить его возраст, с кудрявой белоснежной бородой и глубокими, прозрачными, как у Алены, глазами. Густые белые кудри доходили ему до плеч. Высокий лоб был чист, без единой морщинки. Человек улыбнулся Марине добрыми, чуть полноватыми губами, обнажив в улыбке ровные, без единого изъяна зубы. Человек был невысок, но строен и поразительно хорошо сложен. Марина сразу подумала, что наверняка женщины от него без ума.
— Здравствуйте, — ласково проговорил он. — Вы, наверное, Марина? А меня зовут Александр Александрович, я Аленин папа.
— Здравствуйте.
— Вы ребят ищете? Они все разошлись, хотят дать мне немножко прийти в себя. Я, знаете ли, стосковался по этой комнате! Я ее сам в свое время выдумал! Специально для таких минут, чтобы, возвращаясь из долгих странствий, садиться у пылающего камина, вытягивать усталые ноги, прикрывать глаза и слушать, как потрескивают в очаге поленья.
— Даже если на улице жара сорок градусов?
— Боюсь, что да. Такой уж я сумасброд!
— Что ж, в таком случае, и я не стану вам мешать.
У себя в комнате Марина застала Женю, воркующую над малышами. Марина торопливо стащила через голову платье. Груди ее за день набухли от молока и теперь невыносимо болели. Марина исхитрилась приладить сразу обоих малышей.
Марина рассказывала Жене историю своих сегодняшних злоключений. Когда рассказ был завершен, Женя сочувственно поцокала языком и сказала, что в свое время с ней тоже произошло нечто подобное, причем ей в ту пору едва стукнуло тринадцать. Мать ее, как кошка влюбленная в своего супруга, обозвала Женю, которая ей пожаловалась на отчима, распутной тварью и вдобавок заявила, что Жене все это показалось.
— Как я плакала! Думала, никогда в жизни не забуду! Руки хотела на себя наложить, его мечтала пристукнуть, а сейчас мне иногда даже смешно становится: и чего я так переполошилась? Ведь он ничего мне не сделал! И слава Богу, и переживать, значит, нечего. А люди, известное дело, скоты все и сволочи. Плюнь ты, Марин, на все это, верно тебе говорю, плюнь и разотри!
— Эх, — вздохнула Марина горько. — Да что во мне такое есть, что мужики все так и липнут ко мне, прямо как мухи на мед!
— Что в тебе такого?! — От изумления Женя слегка поперхнулась. — Да ты в самом деле, что ли, не знаешь?!
— Нет.
— Да ведь ты же такая, такая… — Однако Женя так и не смогла толком объяснить, что она имела в виду.
Ужин был торжественный, при горящем камине и при свечах. От обилия огня в столовой в этот жаркий летний вечер было невозможно дышать!
Во главе стола сидел собственной персоной Сан Саныч. По обеим сторонам от него, следя за каждым его движением тем взглядом, каким смотрят ребятишки на Деда Мороза, сидела вся компания, исключая, конечно, детей.