Страница 56 из 99
— Оставили! — неожиданно для самой себя выпалила Марина.
— Что же они такое могли ему оставить? Ты же говоришь, они еще в доперестроечные времена перекинулись?
«Господи! — ахнула про себя Марина. — Это надо же! Что аборт с людьми делает! Да в жизни я от Аньки ничего подобного не слышала! Слово-то какое — перекинулись!» Вслух она сказала:
— Они оставили ему большой загородный дом с камином, мезонином и городскими удобствами.
— Врешь! — выдохнула Аня. — Кем же они у него были, что такой себе дом отгрохать успели?
— Какие-то секретные физики, — беспечно отозвалась Марина. Ей теперь было море по колено.
— Н-да, — протянула Аня, на зная даже, что и сказать. Выходило, что у Марины теперь будет жизнь лучше любой Америки. — Слушай, — сказала она наконец, — вы, может, и в церкви венчаться будете?
— Что ты! — Марина совершенно искренне возмутилась. — Ты забыла, что я некрещеная?
— А он?
— Ну и он, конечно, тоже еврей, — уверенно произнесла Марина. «Стоп, — добавила она про себя. — А то окончательно заврусь, и Анька, не дура, выведет меня на чистую воду».
Аня сидела задумавшись, обхватив ноги руками и положив подбородок на острые тощие коленки.
— И все-таки, — сказала она наконец, — поверь мне, Марина, зря ты не сделала аборт…
Обе замолчали, в полном недоумении разглядывая друг друга, будто они никогда раньше не виделись. Марина первая нарушила затянувшееся молчание.
— Мы с тобой жутко изменились.
— Да уж, — согласно кивнула Аля, не отрывая от Марины горящих глаз.
— Так что же теперь делать?
Марине сделалось вдруг больно, тяжело, да еще и стыдно: зачем она наврала бедной Ане с три короба? Но она не в силах была сказать ей правду. Прежняя Аня не смогла бы переварить ее откровения, а в нынешнем ее состоянии тем более!.. Но… Марина! Все ее детство, все школьные годы, вообще вся ее жизнь прошла рядом с Аней, а теперь все рушилось! Марине казалось, что она рвется на части, ей стало безумно жаль так неожиданно и навечно закончившегося детства, замечательной, но не выдержавшей испытания временем дружбы, просто хотелось выть от того, что так нелепо все на свете получается…
Марина вспомнила давнишний сон, где она пыталась оправдаться перед Аней за свою близость с Валерьяном. Как давно это было! Сейчас бы она, пожалуй, нашла подходящие слова. Может, когда-нибудь придут слова объяснить мне все? Но будут не нужны, потому что уже некому будет рассказывать, никакой Ани рядом с Мариной не будет.
— Марина, — неожиданно заговорила Аня изменившимся голосом. — Скажи, а ты думала, как назовешь своего ребенка?
— Нет, — ответила растерявшаяся Марина. — А что?
— А я своего Олегом хотела назвать. А Патрик хотел назвать Билли. — Аня дотронулась до Марининой руки. — Марин, ты прости меня, это я, наверное, от зависти. Ты молодец, что решилась рожать.
Марина неуверенно улыбнулась. Эти бешеные перепады Аниного настроения сбили ее с толку. Раньше Аня была совсем другая.
Аня потерла глаза и, аккуратно прикрыв рот ладошкой, зевнула.
— Маришка, давай пойдем спать, — проговорила она сонным голосом. — Знаешь, я как приехала, постоянно хочу спать.
— Наверное, из-за разницы во времени. А твои где?
— У папы командировка в Италию, а мама с ним за компанию отправилась.
Анин папа был ученый какой-то редкой специальности. Таких ученых по всему миру было человек десять, они постоянно переписывались и перезванивались, обменивались информацией и друг к другу обращались по именам. Раньше Аниному папе было трудно, почти невозможно вырваться куда-нибудь за границу для личной встречи. Теперь с этим стало куда проще!
Когда Анины родители уезжали куда-то вместе, Аня оставалась с бабушкой, но бабушки уже год как не было, а как же ей, наверное, тоскливо и одиноко одной в этой огромной квартире!
— И надолго они тебя бросили? — сочувственно спросила Марина.
— На неделю, — Аня как-то неопределенно пожала плечами. Она точно хотела попросить о чем-то, да не решалась, заранее уверенная, что из этого ничего не выйдет.
— Ань, а хочешь, я пока с тобой поживу? — предложила Марина.
— А муж?
— Я пока еще не замужем. Я ему все объясню. Что ж он у меня, не человек, что ли?
— Ну что же, — проговорила Аня, с трудом скрывая радость за нарочито небрежным тоном. — Живи, конечно. Вот здорово! Чего-чего, а места тут хватит! Можешь и мужа с собой прихватить.
— Да ну его! — И они обе расхохотались. И с этим смехом с них вдруг слетела непомерная тяжесть, придавившая их после того, что они друг другу рассказали, ложь, перемешанная с правдой и полуправдой, все взаимное непонимание, что давило на них весь вечер, не давало им быть самими собой. Девочки смеялись истерически, дергаясь, точно змеи, сбрасывающие с себя кожу, смеялись, пока на душе не стало светло и чисто, теперь снова можно было жить, ходить в школу, смотреть людям в глаза и улыбаться.
Девочки обнялись, вложив в это объятие все чувства, которые им удалось, несмотря ни на что, сохранить друг к другу.
Первой опомнилась Аня.
— Что ж это мы, как две дурочки? — проговорила она, высвобождаясь наконец из Марининых рук.
— Ага, — Марина тоже отстранилась и, не сдержавшись, добавила: — Ну почему «как»? — И обе они снова зашлись от смеха.
— Будет тебе! — с трудом проговорила Аня, смахивая с глаз набежавшие от смеха слезы. — С ума я от тебя сойду. Пойдем я тебя лучше спать уложу.
Аня постелила Марине в отцовском кабинете, где было два книжных шкафа. Спать Марине как-то еще не хотелось, и, оставшись одна, она стала читать Толстого, пока не заметила, что ночь почти что прошла. Хороший все-таки писатель Лев Толстой, не зря его в школе проходят!
И, засыпая, Марина снова заплакала, тихонько, чтоб не услышала Аня. Она плакала о том, как ей сейчас одиноко, и о том, что в Крольчатнике так хорошо, но и о том, что никто-никто этого не поймет. Никогда.
8
Утром Марина собралась в школу первой. Собственно, ей и собирать было нечего: Аня одолжила ей свою старую сумку и пару чистых тетрадок с ручкой. После школы Марина решила забежать домой за всем прочим.
Одевшись, Марина вышла из квартиры и пошла вызывать лифт. У дверей чердака снова маячила Светка, мяла в руках сигарету, но не курила. Выражение глаз у Светки было довольно тоскливое.
— Эй, ты! — свесилась она через перила. — Тебя как звать, Марина, что ли? Огоньку у тебя не найдется?
— Сейчас посмотрю, — вежливо сказала Марина, которая не курила и по этой причине не носила с собою спичек. Однако она вернулась в квартиру, чуть не сшибив с ног выходящую Аню, протопала прямо в сапогах через весь холл в кухню, взяла там с края плиты коробок спичек и вернулась обратно. На глазах у изумленной Ани Марина поднялась на чердак и вручила коробок Светке.
— Как ты могла? — в ужасе спросила ее едва опомнившаяся Аня, когда они вдвоем вышли из подъезда. — Подняться к ним на чердак! Да там же от одного запаха задохнуться можно!
— Так я туда не заходила.
— Да все равно! Ты дала ей эти дурацкие спички прямо в руки! Ты к ней прикасалась! Как тебя только не вырвало?
— Да не прикасалась я к ней, к спичкам я прикасалась!
Всю дорогу до школы Аня не могла успокоиться. Выходя из троллейбуса, Аня даже нерешительно предложила:
— Слушай, Марин, может, тебе не надо у меня ночевать?
— Стесню тебя, что ли?
— Да не в этом дело! — Аня было не до шуток. — Просто кто тебя знает, полезешь в другой раз с ней целоваться!
— Аня! — Марина тоже постаралась говорить серьезно. — Я отнесла человеку коробок спичек. Что тут такого, в конце концов?
— Человеку! Да не люди они вовсе, как ты это не понимаешь!
— Да? И чем же это они не люди? У них рожки на голове торчат или где-нибудь в одежде хвост припрятан?
— С тобой просто невозможно разговаривать! — И Аня обиженно замолчала.
Школьный день прошел довольно мирно и мило, только одноклассники без конца подтрунивали над Мариной и Аней, что они махнулись не глядя — раньше Аня была толстая, а Марина тощая, а сейчас — наоборот. Однако истинные причины этих перемен никому, похоже, в голову не приходили.