Страница 18 из 46
Колонна в память 50-летия основания Академии Художеств в Академическом саду. 2002 г.
Кстати, о прудах. Сегодня вы не встретите их ни в одном василеостровском дворике. Правда, быть может, я чего-то не знаю. Рыбные пруды засыпаны еще в конце XIX века. Но иногда они напоминают о себе, отзываясь на проносящийся мимо трамвай особым содроганием заполнившей водоем почвы. Это происходит, например, во дворе дома №24 по Девятой линии. Когда-то здесь в 30-х годах XIX века были палисадники и рыбный пруд. И здесь же в деревянном двухэтажном домике жила Анна Петровна Керн. Существует легенда, что, отыскивая её квартиру, вокруг этого пруда бегал Александр Сергеевич Пушкин. Но это уже рассказ для другой прогулки, которую совершим мы несколько позже.
А сейчас, завершая разговор о частных садах Васильевского, я хотел бы посоветовать вам самим поискать на досуге их отзвуки, их продолжения, чудом сохранившиеся до наших дней. На это еще обратила внимание петербургская поэтесса и архитектор Валентина Лелина. В книге «Мой Петербург» она пишет: «Василеостровские дворы немного провинциальны. И в этом тоже тайна течения времени во дворах. Заросли сирени, цветущие по весне яблони — это остатки палисадников и даже садов…»
Недавно я был в одном из таких дворов на Шестой линии. Это двор дома №17. Но не первый, по-моему, а третий двор. Там есть крошечный, буквально микроскопический клочок очень старого, уже умирающего палисада, а из-за подступившей к нему древней ограды видны деревья, что еще растут на месте сада Ларинской гимназии…
Валентина Лелина показывала мне остатки усадьбы особняка архитектора Гарольда Боссе. Это Четвертая линия, дом № 15. Особняк сохранил свой облик глядящего в сад барского дома. Пологие спуски ведут с полукруглой ротонды к некогда существовавшим здесь строго начертанным дорожкам. Но это уже давно пути в никуда. Была ранняя весна. И над еще не проснувшимися черными стволами редких деревьев звучал по былому саду неистовый вороний реквием…
Можно ли возродить то, что было когда-то? Вернуть в пустынные дворы таинство ухоженного, вскормленного обшей любовью, маленького городского сада? Наверное, можно. И это делает кто-то неумело, без знаний и опыта, на свой страх и риск. А между тем искусство разбивать и пестовать сад — древнее и сложное искусство. Оно сродни искусству врачевания души. И не имеет ничего общего с тем тотальным озеленением, которым мы так гордились многие годы.
Из самых старых садов Васильевского жив по сию пору сад Академии художеств, потаённый, изящный, воистину «классический» садик, где должны прохаживаться и творить жрецы искусства.
По одной версии, он появился здесь, видимо, сразу после того, как в 1788 году завершилось строительство существующей ныне Академии художеств. По другой — гораздо раньше. Еще тогда, когда существовала первая Академия художеств, основанная в 1757 году Елизаветой Петровной. В этом квартале набережной была Морская аптека и дом Головкина, в котором и приступили к занятиям ученики Академии. В глубине квартала стояли в садах несколько деревянных домиков. У Головкинского дома тоже был сад, где и практиковались с этюдниками будущие художники. Само строительство учрежденной во второй раз уже при Екатерине II Академии началось в 1764 году именно со стороны сада, что подтверждает и план не раз уже упомянутого нами Сент-Илера.
Как бы там ни было, но свой нынешний облик сад приобрел уже в веке XIX. Первым, кто обратил на сад внимание, проявил к нему особый интерес, был президент Академии художеств А.Н. Оленин. Он предложил построить по его периметру четыре портика, напоминающие архитектуру Древнего Египта, Древней Греции, Персии и Рима. По замыслу Оленина с помощью этих наглядных образцов ученики, «гуляя по садовому месту и рассматривая сей образец», должны были лучше постигать культурное наследство прошлого. Но идея эта так и не была реализована. Хотя за ее воплощение брался сам Александр Павлович Брюллов. Он даже выполнил задумку Оленина в чертежах, но, увы, чертежи не получили одобрения.
Зато именно от Брюллова осталась нам планировка сада. Он разбил дорожки, спроектировал ограду и в 1847 году на перекрестке двух центральных аллей установил гранитную колонну.
Происхождение ее весьма любопытно. Оказывается, этот гранитный монумент — не что иное, как запасная колонна для интерьера Казанского собора. Ее высекали на случай если, не дай бог, что-то произойдете другими колоннами: треснут ли они или расколются при неосторожной установке. Но все обошлось благополучно, и Александр Воронихин, по проекту которого, как известно, строился Казанский собор, передал лишнюю колонну Академии с тем, чтобы ее установили там, в круглом дворе, в честь пятидесятилетия этого храма искусств. В круглом дворе монолит простоял с 1807 по 1817-й год, а затем был заменен на гипсовую модель памятника Минину и Пожарскому. Три десятилетия колонна оставалась не у дел, пока в 1847 году Александр Брюллов не нашел ей достойного применения в Академическом саду.
Архитектор с помощью модельера А.П. Лялина несколько изменил её внешний вид. Теперь колонну венчал не шар, как это было у Воронихина, а символ искусств — лира. Римско-ионическую гранитную капитель заменила капитель бронзовая. Филигранный рельеф состоит из трех аллегорических женских фигур, олицетворяющих знатнейшие художества: живопись, скульптуру, архитектуру.
Павильон живой фотографии в Василеостровском саду.(Недалеко от нынешнего дворца культуры им. С. М. Кирова. 1900 г.)
Вообще, саду повезло на причастность к нему знаменитостей. С юга в него заглядывает своими высокими окнами прекрасное творение Кокоринова и Валлена-Деламота. С севера на лужайку выступает представительный шестиколонный дорический портик работы Михайлова 2-го. Он украшает здание рисовальных классов, к торцам которого пристроены по Третьей линии, «профессорский флигель», произведение всё того же Брюллова, а по Четвертой — бывший литейный корпус, возведенный здесь для Академии строителем Адмиралтейства Андрианом Захаровым.
Здесь, в литейном корпусе когда-то были отлиты самые знаменитые статуи Петербурга: Крылов — в Летнем саду, «Клодтовские кони» — на Аничковой мосту, Кутузов и Барклай-де Толли — у Казанского собора. На отливку публика собиралась, как на театральное действо. Впрочем, и самые знаменитые питерские мозаики, в частности, для Исаакиевского собора, создавались тоже здесь, на восточной окраине сада, в мастерских, построенных для Академии Федором Эппингером.
Они работают и сейчас. Иногда, когда появляется хоть небольшой заказ. А ведь здесь способны были варить смальту чуть ли не восемнадцати тысяч оттенков.
Но мы, кажется, несколько ушли в сторону. Давайте, — о самом саде. Его судьба своеобразна, но при этом несколько обделена вниманием к себе. Старейший — на Васильевском, он таится в тени знаменитого на весь мир фасада Академии художеств. Как правило, сад обходят стороной туристы, да и в краеведческих справочниках ему посвящено, в лучшем случае, несколько строчек. Внятно история сада изложена лишь в последнем издании книги В.Г. Лисовского «Академия художеств». Но это уже, так сказать, литература «для искушенных».
В последний раз я был здесь прекрасным июньским днем. Лучи солнца пробивали листву старых деревьев и высвечивали яркими пятнами зелень газона. У портика рисовальных классов толпилось множество детских колясок, а их хозяйки — юные василеостровские мадонны, встав в кружок, о чем-то болтали между собою. Говорят, что здесь, в уединении маленького сада, давно существует нечто вроде самодеятельного клуба «Молодой матери». Двое мальчишек пасовали друг другу мяч перед стеклянным павильоном бывшей мастерской батальной живописи. Здесь делались когда-то этюды с всадниками. Коней приводили в сад, ведь не будешь поднимать их по крутым лестницам в мастерские главного корпуса. Теперь батальная живопись, кажется, уже забыта…