Страница 4 из 5
Он совсем смешался и прошептал умоляюще, обречённо, прижимая руки к груди:
– О, пощадите! Ради всего святого.
Сильвия стояла, вся помертвев, не зная, что и думать. Наконец, капитан опять собрался с силами и выговорил:
– Я люблю вас! Боже, как я вас люблю.
На его глазах заблестели слёзы. Сильвия бросилась к нему, капитан сжал её в объятиях и опять поцеловал. Никто из них не смотрел наверх. Там, украшая наличник двери, висела гирлянда из веток омелы, среди узких зелёных листиков которой виднелись россыпи голубовато-белых, кажущихся прозрачными, ягод.
– Ты будешь меня ждать? – спросил капитан у девушки, оторвавшись от неё на мгновение.
– Да, да, да! – прошептала она ему, открывая глаза: дыханье капитана обжигало её и пронзало всё тело томлением. – Я буду тебя ждать хоть всю свою жизнь!
И тут, словно сговорившись, все часы в доме зазвонили полночь, и это была только середина бала.
****
На следующее утро капитан и мистер Трелони пришли в комнату к доктору Леггу. Тот уже оделся и сидел на своей высокой кровати, безвольно свесив ноги.
– Итак, доктор… Вы с нею объяснились? С миссис Уинлоу? – спросил капитан, и голос его был строг.
– Ну-у… Вообще-то, нет, – протянул нахохлившийся доктор.
– Всё, доктор, приготовьтесь! Сегодня ночью вы штурмом будете брать прекрасную миссис Уинлоу, – сказал капитан, и голубые глаза его азартно засверкали.
– Но если она меня не любит? – пролепетал покрасневший доктор, он окончательно сконфузился и не поднимал глаз.
– Любит-любит… Ещё как любит, – не отставал капитан и обратился к сквайру за поддержкой: – Мистер Трелони, скажите!
– Что? О, да… Жена мне говорила – любит, страдает, – моментально поддакнул сквайр, он принялся тереть свой шрам на щеке и добавил успокаивающе: – Кучу снега под окна слуги уже навалили.
– Какую кучу снега? Под какие окна? Господа, что вы затеяли? – прошептал доктор отчаянно, на нём лица не было.
– Не мы затеяли, доктор, а вы. А кучу снега – под окна комнаты миссис Уинлоу, потому что вы сегодня ночью полезете к ней в окошко, – лихо произнёс капитан.
– Я? – вскричал потрясённый доктор.
– Да, вы, – отрезал капитан. – А мы вам поможем! Верёвочная лестница к ночи будет готова! Моряк вы, в конце концов, или не моряк?
– Я? – опять воскликнул доктор и приосанился. – Конечно, моряк!
– А если вы моряк, так берите перо, садитесь и пишите, – сказал капитан.
– Что писать? – пролепетал доктор, окончательно растерявшись.
– Письмо. Любовное. Миссис Уинлоу, – скомандовал капитан и пояснил: – Нельзя же заставать даму врасплох? Пишите.
Доктор неловко спустился с кровати, сел, запинаясь, за стол, взял перо и придвинул к себе лист бумаги.
– Пишите, – настойчиво повторил капитан, он задумался на мгновение, поднял выгоревшие брови и стал диктовать. – Влюблён отчаянно, не сплю, ревную… Так не должно быть… Нам надо объясниться… Сегодня в полночь я буду у вас или умру!
Доктор стал старательно писать, наморщив лоб и склонив голову набок. Славное, доброе лицо его выражало сосредоточенность.
– Написали? – спросил его капитан. – Ставьте подпись.
Мистер Трелони быстро подошёл к столу и протянул руку за письмом.
– Давайте письмо, Джеймс, – сказал он. – Я его подложу в комнату к миссис Уинлоу.
Доктор нетвёрдой рукой передал ему лист. Мистер Трелони глянул в текст и помахал бумагой в воздухе, чтобы чернила просохли. Затем он сложил листок в несколько раз и сунул его за обшлаг рукава жюстокора.
– Я пошёл, – сказал он и быстро вышел.
– Боже мой, – пробормотал доктор, хватаясь за голову.
– Не «боже мой», а, чёрт побери! – сказал капитан, хлопая доктора ладонью по спине. – А теперь пойдёмте, посмотрим нашу верёвочную лестницу.
И джентльмены вышли вон.
А мистер Трелони нашёл супругу, сидящую в гостиной с остальными гостями, и незаметно от всех передал ей письмо доктора, которое миссис Трелони, прикрывшись веером, спрятала за корсаж платья.
Интрига завертелась.
****
Днём гости лорда Бриффилда, сами хозяева с домочадцами и их общие многочисленные слуги и служанки весёлой гурьбою пошли к речке кататься с горки, и там был смех, игра в снежки и перевёрнутые нарочно санки, горячий портвейн и холодные закуски, многочисленные озорные и томные взоры, нарочитые капризы дам и ревнивое соперничество кавалеров.
А по возвращении в дом они пели, свистели птицами, решали шарады и переодевались в старинную, оставшуюся от дедушки лорда Бриффилда, одежду, которую слуги принесли с чердака. Они играли в «А что это у покойника» и «Я садовником родился», они опять много шутили и смеялись, а капитан Линч, который был в этот вечер особенно в ударе, опять перетанцевал со всеми дамами подряд. Он пел, он свистел, он смеялся громче всех, но горящие глаза его при этом неотрывно следили за Сильвией Трелони, отмечая каждый её шаг, каждый её жест.
Под вечер разошедшийся капитан показал всем, что такое матросская жига – музыканты для этого взяли старинные скрипки, прозванные «жигой»-окороком за необычайно выпуклую форму. Доктор Легг не смог удержаться и составил ему пару, и они вдвоём очень лихо подпрыгивали, выбрасывали ноги в стороны, били ими друг о друга и стучали каблуками так, что столетние дубовые полы в зале гудели и ходили ходуном к особой радости детворы.
Ближе к полуночи все, утомлённые весельем, отправились спать. Все, кроме доктора и мистера Трелони, которых капитан пригласил к себе обсудить кое-какие вопросы. Но в комнате капитана наши джентльмены повели себя довольно странно.
Они подняли створку окна – снаружи пахнуло морозом. Холодный воздух, рванув со двора, быстро наполнял спальню. Капитан сбросил свободный конец верёвочной лестницы вниз и решительным жестом подтолкнул доктора к зияющему темнотой проёму.
– А если у неё окно не поднимется? – спросил побледневший доктор.
Он уже перекинул ногу и сидел на подоконнике верхом, морозный воздух клубами обтекал его ладную, длинноногую фигуру.
– Поднимется, – отрезал мистер Трелони и добавил: – Я уже всё проверил: окно в её комнате очень легко поднимается.
– Ну, Джеймс, вперёд! Время! – сказал капитан. – Мы вас держим!
Доктор перехватился руками с подоконника на выбленки верёвочной лестницы, лихо перекинул тело и, переставляя по-матросски ноги, стал спускаться в темноту.
Капитан перегнулся из окна наружу и глянул вниз: непокрытая голова доктора опускалась всё ниже и ниже. Наконец, тот остановился и, раскачиваясь, стал стучать в окно нижнего этажа, и звук этот оглушительно разнёсся по всему двору. Некоторое время капитан видел только доктора. Потом створка окна в комнате миссис Уинлоу, видимо, поднялась, потому что раздался испуганный женский вскрик, доктора обхватили, взметнув ворох кружевных манжет, две белые ручки, и тот весьма ловко, словно бы только тем и занимался, что лазил в окошки к понравившимся дамам, проник внутрь. Окно тут же закрылось.
Капитан втянул лестницу и опустил створку окна. Он и мистер Трелони посмотрели друг на друга и с облегчением выдохнули.
Утром за завтраком доктор Легг и миссис Уинлоу сидели рядом. Миссис Уинлоу краснела время от времени и косилась на доктора глазами подстреленной лани. Доктор неотрывно смотрел на неё, он не пил, не ел, а только предлагал миссис Уинлоу разные кушанья, приборы и напитки.
Миссис Трелони со своего места поглядывала на них с видом удовлетворённой королевы-матери. Девушки Сильвия и Мэри ничего не понимали и переглядывались, улыбаясь. Капитан и мистер Трелони не поднимали от стола глаз, а потом и вовсе ушли в кабинет хозяина обсуждать с ним политическое положение страны и курить сигары, которые лорду Бриффилду третьего дня доставили из Вест-Индии.
****
На следующий день все гости приняли участие в парфорсной охоте на лис – старинной английской забаве, в которой присутствовало всё, и быстрые скачки на лошадях с препятствиями, и неутомимые изящные гончие, летящие по снежному полю, как выпущенные из луков стрелы… А стая лорда Бриффилда насчитывала более семидесяти собак. Вы сами можете представить себе это великолепное зрелище!