Самородок

Она быстро скрылась в ванной. Поглядела на себя в зеркало. Ужаснулась. Её руки стали проворно делать всё, что делает красивая женщина поутру. А в голове лихорадочно бились мысли. «Соглашаться или нет? Мужчина вроде симпатичный. Вдруг, правда, встречу Михаила? Нельзя больше жить так, как будто я похоронила себя. Соглашусь. Я ведь уже решилась ночью. Будет плохо, уйду». Через пятнадцать минут в комнату к Бергу выплыла королева.

– Отто, что вы будете пить, чай, кофе?

– Кофе. Только очень горячий и без сахара.

– Я люблю ещё со сливками и печеньем.

Людмила быстро приготовила утренний кофе, выкатила маленький столик из кухни. Кофейник, две маленькие чашки, сливочник, в хрустальной вазочке печенье, только что подаренный букет ландышей украшал их первую совместную трапезу. Кофе разрядил обстановку, и Берг обрёл решимость.

– Людмила, – сказал он, – ты подумала о моём предложении? Только не отказывайся. Я понимаю, такой вопрос не решается так сразу. Но у нас нет времени на длительное раздумье. Может быть, это и лучше. Я буду уважать твой суверенитет. У меня всего два дня на сборы. А этот вопрос надо решить сегодня. Надо оформить документы и купить билеты. Я уверен, мы будем счастливы.

– Чем вызвана такая спешка?

– Я не могу поехать на Север один. Холостяк – это несерьёзно. Меня предупредили, что там я не найду жену. А жить три года одному в окружении мужчин, это ужасно. Вчера я встретил тебя. Я подумал, что лучшей женщины мне не найти. Соглашайся, очень прошу.

Людмила зажмурилась. Берг замолчал. Он боялся спугнуть своё счастье. И когда она открыла глаза, то удивилась выражению его лица. В нём были надежда и обожание, и какое-то отчаяние.

– Я почти всю ночь думала. Пожалуй, я соглашусь. Но ты ни в чём не должен меня торопить.

– Клянусь, я тебя не обижу. Я сделаю всё, чтобы мы были семьёй, чтобы к нам пришло счастье.

– Ты должен понимать, что я не невинная девочка. У меня была своя достаточно сложная и насыщенная событиями жизнь. И никаких упрёков за то, что было и ушло, я не приму.

– Людмила, я тоже жил не на пустом месте. Я понимаю, что такая яркая женщина не может оставить мужчин равнодушными. И поверь мне, я ничего не поставлю тебе в вину. Давай договоримся, мы начинаем жизнь с чистого листа. Всё, что было до нашей встречи, не имеет значения. Не рассказывай мне ничего. Не надо. Для меня имеешь значение только ты, какая есть сейчас, нужный мне человек. Вот от сегодняшнего дня мы и начнём отсчёт нашего времени. Нас должно интересовать будущее, а не прошлое. Согласна?

На следующий день они с Бергом расписались. А через день скорый поезд увозил их во Владивосток.

Дорога дальняя

Было очень интересно наблюдать, как поезд пересекает почти всю Россию с запада на восток. Около озера Байкал считали тоннели. Пассажиры рассказывали о них много страшных случаев. Людмиле казалось, что непременно должно произойти что-то страшное: столкновение, взрыв, разобранный иностранным диверсантом путь и крушение. Берг её успокаивал.

– Каждый тоннель охраняется, – говорил он.

Байкал проезжали на рассвете. Все смотрели не отрываясь. Купили традиционного омуля. За Байкалом ехали быстрее.

На станции Шилка поезд стоял почти сутки. Дорогу размыло дождями. Поезда на несколько километров стояли друг за другом. Они гуляли по железнодорожной насыпи, и Берг поднимал с неё разные красивые камни и рассказывал о них Людмиле. Она не запоминала, но с удовольствием рассматривала и любовалась их красотой. Когда разрешили проезд, поезд медленно тронулся, шпалы под вагонами поднимались и громко хлюпали. Было страшно. Успокаивали люди в оранжевых душегрейках, стоявшие вдоль железнодорожного полотна с кирками, лопатами и другим ремонтным инструментом.

В одно прекрасное утро Людмилу удивили кудрявые сопки. Это уже был юг, Приморье. И здесь росли клёны и дубы. Как ей объяснил сосед по купе, на сопках рос дикий виноград, изюм, абрикос, бархат и много того, что не растёт в Подмосковье. Солнце буквально поливало землю ярким светом. Казалось, природа празднует и радуется. Но Людмиле было грустно. Глядя на великолепие Приморья, она тосковала по белым подмосковным берёзам. Сердце её ныло от расставания с Москвой, душили слёзы.

В бухте Находка ждал пароход «Феликс Дзержинский». Берг сумел устроить их в каюте первого класса. Людмила плохо переносила качку. Все пять дней этого пути пролежала в каюте. Берг ухаживал за ней. Поил и кормил её с ложечки.

Пароход был нагружен до предела. Внизу в твиндеках везли заключённых. Берг не хотел, чтобы Людмила об этом знала. Как только судно прибыло в магаданскую бухту Охотск, он постарался его покинуть в первую очередь. Морская болезнь измучила Людмилу, и она радовалась окончанию морского пути.

– Море лучше всего любить на берегу, – сказала она Бергу.

– Ты права. Но в этот город иначе не попадёшь.

– Где ты видишь здесь город?

– Город строится. Ты понимаешь, это очень важный город этого края. Я смотрел по карте. Это же огромные площади почти неосвоенной земли. А какие в ней богатства! Я расскажу тебе позже.

– Нам что, ещё дальше ехать? На чём?

– Я пока не знаю. Но, скорее всего, наш путь продлится. Наберись терпения.

– Я так устала от дорог!

– Ну, Людмила, ещё одна маленькая дорожка, – Берг показал ей расстояние на кончике своего мизинца.

Берг получил окончательное направление на прииск Фролыч. «Боже мой, – думала Людмила, – как же далеко эта Колыма!» Ещё двое суток по трассе на грузовой машине! Это было самое трудное. Сидеть в кабинке рядом с шофёром она не могла. Шофёр непрерывно курил. В кузове были установлены временные деревянные лавки. Кузов подбрасывало на каждой неровности, каждом ухабе дороги. Жёсткие деревянные лавки превращали движение в пытку. Ночью спали в каких-то бараках, приспособленных для отдыха шоферов дальних рейсов. Днём ехали не останавливаясь. Через два дня пути Людмила чувствовала, что у неё всё отбито и ноги деревянные. Но когда они приехали, наконец, на прииск, когда она увидела эти убогие строения, её душа оборвалась, ушла в пятки.

Прииск Фролыч в тысяча девятьсот тридцать восьмом году…

Два длинных деревянных барака – это жилище вольных рабочих прииска. Дом для семейных, деревянный и такой же длинный, как бараки. Разница была только в том, что в бараках люди не имели комнат. А в доме для семейных были отдельные комнаты и даже квартиры с выходом в общий длинный коридор. Далее – магазин, больничка, контора, ремонтные мастерские. Примерно в километре от этого посёлка – зона. За зоной – бараки охранников. Мимо шла Колымская центральная трасса, «дорога жизни», соединяющая Магадан и прииски. Невдалеке текла река Берелёх. Земля кругом была почти вся изрыта. Вдоль реки и вдоль трассы тянулись отвалы породы.

Их встретил молодой коренастый мужчина.

– Иван Иваныч, – представился он. – Я главный инженер прииска.

Он повёл их к длинному бараку, деревянному, окружённому завалинкой из горбыля, засыпанной опилками и песком.

– Вот здесь мы приготовили для вас комнату. В ней раньше жил холостяк, молодой парень. Он её и обставил. Как умел.

Иван Иванович широким жестом обвёл комнату и вышел. Её убранство было творчеством умельца-самоучки: сбитый самодельный топчан из необструганных досок – это кровать, самодельный из обструганных досок стол, вешалка c самодельными крючками из стальной толстой проволоки украшала стену. Посреди комнаты стояла круглая металлическая печка, выполненная из большой бочки. Труба от неё выходила прямо в потолок. Она обеспечивала тепло, на ней готовили еду. В углу около двери стояла большая деревянная бочка. Ведро и черпак говорили о том, что о водопроводе и прочих прелестях цивилизации надо забыть. В бочку наливали воду для еды, питья и других нужд. Её возили утром с реки на единственной лошади, запряжённой в телегу или сани, в зависимости от времени года. Удобства, или, как тогда говорили, сортир, в виде небольшого деревянного домика, красовались за бараком на улице. Причём двери сортира болтались на петлях и были открыты. Два грязных очка на деревянных досках нагло смотрели на улицу.