Страница 83 из 128
В Европе в это время пылали костры из английских товаров, бросаемых в огонь по призыву Наполеона. Французский повелитель предложил устроить такие же костры и в России, но ему в этом отказали. В Петербурге понимали, что такие костры не в интересах России. К тому же чувства российской императорской фамилии к этому моменту были сильно оскорблены. В декабре 1810 года в числе прочих территорий Наполеон захватил герцогство Ольденбургское - владение герцога, сын которого был женат на любимой дочери русского императора Екатерине. Александр выразил резкий протест, но ноты протеста Наполеоном даже не были приняты для ознакомления. Вскоре со стороны русского правительства последовало издание нового тарифа, в котором были значительно повышены пошлины на вина и предметы роскоши, которые ввозились главным образом из Франции. И без того накаленная обстановка накалилась еще больше.
15 августа 1811 года по случаю своих именин Наполеон устроил большой прием с участием всех дипломатических представителей. Император сидел на троне задумчивым. Но вот он увидел в толпе русского посланника князя Куракина, подошел к нему и, завязав с ним разговор, стал открыто обвинять русского императора в воинственных намерениях против Франции.
- Мой государь не имеет таких намерений, - возразил князь Куракин. Он может только питать некоторую обиду...
- Я не верю, чтобы Александр мог обидеться на меня за присоединение Ольденбурга, - не дал ему договорить Наполеон. - Дело в другом - в Польше. Так знайте же, я не собираюсь восстанавливать Польшу, но если вы принудите меня к войне, я воспользуюсь Польшей как средством против вас.
Со стороны Наполеона это было открытой враждебной демонстрацией против России. После сего случая о возможности войны между Францией и Россией стали поговаривать уже в открытую.
...О политической обстановке в Европе Арапову рассказал по дороге в Вильно, разумеется в рамках дозволенного, государственный секретарь. Да Арапов и до этого уже кое-что слышал. Еще в Англии ему говорили, что войны с Францией русским не миновать, что Наполеон уже начал собирать для похода на Москву огромнейшую армию.
Вильно походил на осажденный город. В его предместьях стояли войска. Военные палаточные лагеря виднелись также у рощиц, примыкавших к предместьям. По дорогам тащились тяжелые обозы, скакали конные разъезды, а ближе к городу стояли полосатые будки сторожевых постов, непонятно для чего здесь поставленные.
Карету государственного секретаря у будок не задерживали. Она благополучно миновала все посты, въехала в город и остановилась у подъезда большого кирпичного дома под черепицей, окруженного с трех сторон зелеными насаждениями и такими же полосатыми будками, что стояли при дорогах. Здесь была резиденция самого императора.
- Вещи пока не трогать, - приказал лакеям Шишков, Арапову же сказал: - Я доложу о своем прибытии государю и вернусь. Подождите меня здесь.
У подъезда, кроме кареты государственного секретаря, стоял еще один экипаж - открытый тарантас, впряженный в пару лошадей. Возле экипажа беседовали между собой два генерала - один среднего роста, толстенький; другой - высокий, сухощавый, с крупным тонким носом на продолговатом лице и длинными усами, соединявшимися с темно-русыми пышными бакенбардами. Во всем его облике, особенно во взгляде быстрых веселых глаз, сквозило неуемное удальство, столь знакомое многим русским. Увидев Арапова в его непривычной для здешнего города флотской одежде, генералы прекратили беседу и выжидательно уставились на него.
- Не адъютант ли вы адмирала Чичагова? - обратился к нему тот, что с бакенбардами.
Арапов понял, что ему следует подойти к ним и объясниться. Нет, он не адъютант товарища министра, он морской офицер с эскадры Сенявина, выполнявший поручение Чичагова и приехавший сюда, чтобы доложить адмиралу о выполнении его поручения. Генералы переглянулись.
- Вы только что из Петербурга? Тогда вы еще ничего не знаете. Чичагов здесь жил две недели, после чего государь послал его в Бухарест командовать Дунайской армией.
- Чичагов - морской начальник, не может быть, чтобы ему дали сухопутную армию, - усомнился Арапов.
- В нашей матушке-России все может быть.
- Но там же Кутузов!
- Кутузов отозван и сейчас, говорят, тоже без дела, как и ваш Сенявин.
- Непонятно... - начал было выражать свое недоумение Арапов и замолчал, услышав рядом немецкую речь. Разговаривали проходившие мимо сутуловатый генерал средних лет и его адъютант.
- Не бойтесь, - засмеялся обладатель бакенбардов, - это барон Фуль, он ни слова не знает по-русски.
- А кто он такой?
- Один из главных военных советников государя. Говорят, - обратился генерал к своему товарищу, - сей господин составил план ведения войны с Наполеоном. Интересно, как отнесся к его плану государь?
- Об этом знают немногие, - отвечал его собеседник, - мне лично известно только, что государь приказал делать оборону в Дрисском лагере, а идея сия принадлежит барону Фулю.
- Где этот лагерь?
- На Западной Двине.
Арапов в недоумении покачал головой:
- Не понимаю... Это же отсюда на восток. Тогда зачем мы здесь, зачем тащатся сюда военные обозы? Если противник нападет на Вильно и мы станем отступать, он ворвется в самую Дриссу на наших же плечах!
- Ого! - со смехом воскликнул генерал с бакенбардами. - Оказывается, морские чины разбираются в делах инфантерии не хуже нас. Отныне я буду спокоен за Дунайскую армию: морской адмирал, взявшийся ею командовать, непременно приведет ее к победе.
На крыльце появился Шишков, и Арапов, оставив генералов, поспешил ему навстречу.
- Государь дозволил мне занять в доме две комнаты, - сообщил Шишков с довольным видом. - Пока вы не устроены, можете временно занять одну из них. Несите вещи на первый этаж, - крикнул он лакею, дежурившему у кареты. - Две комнаты слева от двери. Ящики с бумагами поставите в углу. - Отдав необходимые распоряжения лакею, он снова обратился к Арапову: - Кто эти господа, с которыми так мило беседовали?
- Скорее всего, штабные генералы, - отвечал Арапов. - Кстати, они мне сказали, что адмирала Чичагова здесь уже нет.