Страница 21 из 128
Во флоте положение сложилось не лучше. Способные, имеющие боевой опыт адмиралы теснятся на задворках, власть над флотом отдана чинам весьма и весьма сомнительных дарований.
- Если вы от государя, то, наверное, заехали ко мне с важными новостями, - сказал Ушаков гостю, так и не высказав своего отношения к императору.
- О да, новостей много, - оживился Чичагов. - Но сначала я хотел бы что-нибудь услышать от вас. Как поживаете?
Ушаков налил ему чаю и только после этого ответил:
- Моя жизнь известная. Жду. Бумаг на руках еще не имею.
- Указ Адмиралтейства уже готов, скоро получите. Кстати, в вашу честь готовится торжественный обед.
- Увольте, Павел Васильевич, - смутился Ушаков. - Сами изволите знать, к торжествам я не привычный. Ничего не устраивайте. А бумаги приму, как только прикажете.
- Ну хорошо, хорошо, - не стал настаивать Чичагов, - потом увидим, как быть.
Чай пили с малиновым вареньем, еще осенью привезенным из Алексеевки, имения Ушакова. Очень хорошее было варенье. Душистое. Во всяком случае, гостю оно понравилось, и он ел его с большим удовольствием.
- Есть ли что-нибудь от Сенявина? - возобновил разговор Ушаков.
- Сенявин в Архипелаге, - отвечал Чичагов. - Хочет запереть турок в Дарданеллах, но еще неизвестно, что из этого выйдет. Англичане отказали ему в поддержке.
Ушаков покачал головой. Тактика англичан была ему знакома: требовать услуг от союзников и в то же время уклоняться от выполнения собственных союзнических обязательств. Когда-то они пытались водить за нос его, Ушакова, а теперь, конечно, будут стараться делать то же самое и с Сенявиным.
Чичагов, кончив пить чай, отодвинул от себя пустую чашку.
- Есть вещи более тревожные, чем те, которые идут от Сенявина, сказал он. - Барон Беннигсен потерпел поражение в сражении при Фридланде, и государь вынужден ехать на Неман.
- Искать мира с Наполеоном?
- А вы разве против мира? - быстро посмотрел на собеседника товарищ министра.
Ушаков ответил не сразу:
- Мир - такое слово, против которого осмелятся выступить разве что сумасшедшие. Но я не смогу стать сторонником плохого мира.
- Его величество не сомневается, что мир будет честным, равным. Сейчас, когда идет война с Портой, Наполеон нужен нам как друг, а не как противник.
- А Англия?
- Англичане сами смогут о себе позаботиться.
Ушаков с сомнением покачал головой:
- На месте государя я не стал бы доверять Наполеону.
- Почему? - живо возразил Чичагов. - У нас будут обоюдные мирные обязательства.
- А будут ли сии обязательства равными?
- Я лично не сомневаюсь, если мир с Наполеоном будет подписан, то это будет мир равных сторон.
Ушаков снова покачал головой, но спорить больше не стал. После чая они поговорили еще немного, но уже не затрагивая политики - так, о пустяках разных, - затем Чичагов простился и уехал.
9
Официальные проводы Ушакова со службы проходили в здании Адмиралтейств-коллегии. Ушаков явился туда в назначенный час при всех орденах. На парадной лестнице его встретил член коллегии адмирал фон Дезин - поздоровался за руку и тотчас повел в зал, на собрание.
Много всякого видывал на своем веку Ушаков, не терялся ни при каких случаях, а тут как-то оробел, засмущался. Не ожидал, что соберется столько народу. Пришли не только офицеры, но и гражданские чины. Молодые и старые. И все смотрели на него. Разглядывали с откровенным любопытством. Шушукались.
- Говорили, старый, а он совсем не старый, мог бы еще послужить.
- Мог бы, да не захотел.
- А орденов, орденов-то сколько!.. - Это уже шептались в другом месте. - Заслуженный человек.
- Знамо, заслуженный.
- То, что на самом низу, с лучами - это какой орден? Первый раз такой вижу.
- Орден Святого Иоанна Иерусалимского.
- А тот, что рядом?
- Святого Януария - знак Неаполитанского королевства.
Фон Дезин подвел Ушакова к накрытому сукном столу, стоявшему против мест для публики, усадил на стул рядом с собой. Вскоре к ним присоединились вице-адмирал Карцов, контр-адмирал Сарычев, правитель канцелярии Игнатьев и еще каких-то два чиновника, которых Ушаков видел впервые. Места за столом хватило всем, два стула даже свободными остались.
Публика тоже усаживалась, но усаживалась шумно, двигая стульями и не прекращая разговоров. Поднявшись во весь свой рост, фон Дезин непрерывно звонил в колокольчик, призывая прекратить шум. Он был старше Ушакова на пять лет, но выглядел моложе. Широкоплеч, могуч. На гладком сытом лице его играла самодовольная улыбка. Сегодня у него было отличное настроение.
- Господа, - заговорил он своим густым баритоном, когда все наконец уселись и в зале стало тихо, - я имею удовольствие сообщить вам радостнейшую весть. Наш несравненный монарх император Александр заключил в Тильзите мир с Наполеоном. Отныне французы нам не враги, отныне они нам друзья и союзники. Виват, господа!
Зал поднялся в едином верноподданническом порыве и прокричал:
- Виват! Виват!
Ушаков тоже поднялся (не оставаться же одному!) и вместе со всеми тоже крикнул:
- Виват!
- Справедливейший мир, заключенный в Тильзите, - с пафосом продолжал фон Дезин, - есть победа мудрой политики нашего любимого императора. Ура!
- Ура-а!
- Отныне на земле нашей воцаряется мир.
- А Турция? - выкрикнул кто-то.
- Турция нам не страшна...
Фон Дезин жестом руки предложил всем сесть и уже другим, спокойным голосом заговорил:
- Есть еще одно событие, господа. Сегодня мы провожаем... - Он задержался на этом слове и посмотрел на Ушакова, словно не мог вспомнить его фамилию. - Провожаем из рядов наших адмирала Ушакова по личному его прошению и высочайшему дозволению. - Тут фон Дезин снова посмотрел на Ушакова, на этот раз взглядом, предлагавшим ему подняться. Ушаков сделал вид, что не понял значения его взгляда, и остался сидеть. На лице фон Дезина выразилось недовольство, и ему понадобилось не менее минуты, чтобы взять себя в руки и возобновить речь: - Господа, на этом собрании вряд ли понадобятся слова в похвалу заслуг нашего сослуживца. Дозвольте ограничиться прочтением указа Адмиралтейств-коллегии, подготовленного по случаю увольнения от службы его высокопревосходительства.