Страница 5 из 16
– Слава богу, – также откуда-то издалека откликнулся Рэнд.
Марковиц ничего не сказала, только театрально вздохнула. Он в ответ собрался отпустить какую-нибудь фривольную шутку – ну, такие уж были у них отношения, – но губы почему-то не слушались, и в голову не приходило ничего толкового.
Потом она выпрямилась, посмотрела на него сверху вниз, и ее темно-карие глаза потеплели. Она испытывала огромное облегчение, и он почувствовал исходящую от нее теплую волну симпатии. Это была не любовь, и, совершенно точно, не физическое влечение, а просто симпатия. «Вот незадача». Она улыбнулась и что-то сказала ему, только Декер не разобрал что.
Ему просто нравилось, как двигаются ее губы.
Потом он расслабился и почувствовал, что растворяется в темноте. Иногда, время от времени, бывает неплохо вот так расслабиться и куда-то уплыть.
Ненависть ударила в него, словно приливная волна.
Враг!
Злобное существо, которое сжигало, убивало и отнимало. Самое неуместное в их мире, очищенном и персонализированном. Это была сама смерть.
Лицо мягкое, бледное и слабое, как лица новых носителей, живых существ, которых принесли в жертву ради рождения нового роя.
Но этот был другим. Он был отмечен.
Этот…
«Что за черт?» Голова Декера дернулась, и он вздрогнул. Что-то происходило, и это было похоже на взрыв в самой глубине его сознания. Он это чувствовал, видел, пробовал на вкус, но не через свои органы чувств.
Алан чувствовал рвущийся к нему рев, волну чувств, которые ни с чем не были связаны, которые он просто не способен был осознать. Только одна мысль явилась в его сознании невероятно четко.
Этот должен умереть.
Подавляющее чувство ненависти. Это было хуже, чем тонуть, потому что он не мог вдохнуть, не мог пошевелиться, не мог никому дать знать о том, что с ним происходит. Он чувствовал гнездо змей, извивавшихся у него в мозгу, волну отвращения, смешанного со страхом и… еще с чем-то.
Это оставляло маслянистый след в сознании и странный осадок в душе. Ненависть наваливалась на него, стремилась раздавить. Он вздрогнул, попытался крикнуть, но ничего не вышло. Его тело оцепенело. Глазные яблоки двигались под веками, которые он не мог разлепить. В ушах стоял звон, вроде того, когда водишь пальцем по краю хрустального винного бокала, он заглушал все, кроме искаженного до невозможности испуганного крика Марковиц.
А потом ненависть врезалась в него, ударила, подобно молнии, оставляя след в его сознании и в его теле.
Декер попытался что-то сказать, но не смог разжать стиснутые зубы.
Попытался вдохнуть, захватить легкими глоток свежего воздуха – не получилось. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, вместо этого его грудная клетка просто судорожно вздрагивала и замирала.
Его ноги дернулись, и боль в бедре – сейчас отдаленная, как раскаты грома, доносившиеся с другого конца долины – вдруг вернулась в полной мере. Потом снова стал слышен шум, тревожная суматоха, и он почувствовал, как чьи-то руки схватили его за ногу. Мир, в котором все это происходило, был столь далеко, что Декер чувствовал только прикосновение, но не его причину.
Его руки вцепились в песок, пальцы напряглись в безуспешной попытке выбраться из громадной, все разрастающейся ямы злости, которая отторгала от себя весь мир и пыталась заглотить его целиком. Неужели ненависть бывает такой сильной? Ни с чем подобным Декеру не приходилось встречаться. И вообразить такое он тоже не мог.
Алан снова попытался закричать, но вместо этого тело его напряглось, искореженное приступом, спина выгнулась и глаза закатились. Его челюсти раскрылись и снова сомкнулись, заставляя зубы вонзаться в язык, заливая рот горячей красной кровью, чтобы заткнуть ему глотку собственным страхом.
Он не мог произнести ни слова, но сквозь окровавленные губы удалось выдавить стон. Мышцы были напряжены до предела, он бился о землю, извивался, не в силах справиться с чувствами, кипевшими в его душе.
Наконец темнота, в сторону которой он плыл, обрушилась на него, помрачила его разум и ввергла в беспамятство, заполненное одной лишь ненавистью – и осознанием того, что нечто необъяснимое желает его смерти.
4
В полете
Проснулся он в незнакомом месте.
Открыв глаза, Декер ожидал увидеть привычный потолок своего тесного жилого модуля. Вместо этого он сейчас пялился в полированную поверхность из нержавеющей стали над небольшой и определенно неудобной кроватью. Это ему было знакомо, конечно же. Он на борту космического корабля – и это совсем не то место, где ему стоит находиться.
– Доброе утро.
Алан вздрогнул. Тихий голос доносился откуда-то слева.
Он знал эти слова, но на мгновение они показались ему белибердой, как звуки иностранного языка, в которых не было никакого смысла. И где же остальные…
– Как вы себя чувствуете?
Он повернул голову и встретился взглядом с крепкой женщиной лет сорока с небольшим. Она сидела, так что рост ее определить было непросто, на ней был белый медицинский халат, а зачесанные назад седеющие каштановые волосы были собраны в пучок.
– Я на транспорте? – выдавил он из себя. Рот у него распух, горло чертовски болело.
Женщина кивнула. За толстыми стеклами очков прятались голубые глаза, и она внимательно рассматривала его лицо.
– Вы на борту «Карлайл», мы летим к Земле.
Мало-помалу он начал что-то вспоминать.
– Как я здесь оказался?
Судя по его внешнему виду, рана была серьезнее, чем он думал. Как минимум, на нем была медицинская рубашка, которую надевают на больных. И даже в таком положении он мог разглядеть свою ногу и длинную широкую линию свежего шрама, ее украшавшую. Кто-то не поленился и выбрил ему всю верхнюю часть бедра. Выглядело так, словно часть нетронутого леса вырубили браконьеры.
– Вы помните, что с вами произошло? – спросила женщина, стараясь говорить нейтрально, хотя у нее не очень получилось. Он чувствовал ее настороженность. Декер мысленно вернулся к последнему, что помнил, и понял, к чему она клонит. Авария, кровь, конвульсии.
«Ненависть».
Все было как в тумане, смутно, но даже сильнее, чем боль, он запомнил чувство злобы, переполнявшее его в тот момент, и судорожно выдохнул.
– Да. Кажется, да, – сказал он. – Ногу искромсало. И потом был какой-то приступ.
Женщина улыбнулась; улыбка получилась довольно бледной и слегка покровительственной.
– У вас случился припадок, – она взглянула на историю болезни, которую держала на полных коленях. – На самом деле, их было несколько, но судя по тому, что здесь написано, первые два оказались самыми сильными, – она снова встретилась с ним взглядом, но потом отвела глаза, как будто ей был неприятен его пристальный взгляд. – Еще у вас были судороги, и вы чуть не прокусили себе язык. С того самого момента вы находились под постоянным наблюдением и, конечно же, мы делаем все необходимое, чтобы полностью вас вылечить.
«Чуть язык не откусил. Неудивительно, что он так распух».
Алану показалось, что слова произносятся слишком медленно, когда он спросил:
– Если я выздоравливаю, зачем тогда меня везут на Землю?
– Все дело в этих… припадках, – ответила она. – Мы не смогли установить их причину.
«Темнота, они шевелятся и смотрят на него, и потом внезапная вспышка первобытных, взрывных эмоций».
– А что, на Новом Галвестоне нет аппаратуры, на которой меня можно проверить?
– Есть, конечно, но дома лучше.
Женщина лгала. Декер и так бы это понял, без своих эмпатических способностей. Лицо у нее было неприспособленно для вранья. Но ему не хватило духу продолжить расспросы.
– Мои пожитки кто-нибудь упаковал? – спросил он вместо этого.
– Да, некто по имени… – она опять просмотрела бумаги, прикрепленные к планшету, – …Лукас Рэнд. Он упаковал ваши вещи и попросил, чтобы мы передали вам, что всю самую свежую информацию, которая потребуется для составления ваших отчетов, он уже выслал.